Начало здесь.  

6.    ПОДВАЛ

…В одних нежно – сиреневых трусиках, купленных в «Дикой орхидее», Маша стояла нагнувшись, упираясь  руками в край стола. Ее бил озноб, колени дрожали, мысли путались. То, что не могло присниться ей в самых диких кошмарах, происходило прямо здесь и прямо сейчас. Ею овладеет грязный ублюдок, словно сошедший в реальность из революционных фильмов про пьяную матросню и банды Махно. И случится это не в манящем полумраке декадентского парижского отеля или перед камином загородного домика где-нибудь в Швейцарских Альпах.
Нет. То, о чем она с волнением думала еще с отроческих лет, похоже, свершится здесь, в вонючей избе, на заплеванном полу, при свете тусклой лампочки. Липкие ладони, шарившие по телу, вызывали у нее позывы к рвоте, в голове мутилось. Она ощутила, как рука Морячка залезла ей в трусики. Секунду бандит шарил там, делая ей больно, но вдруг, как ужаленный, отдернул руку.
- Йоптваюмать! Пелотка не брита!
Ответом ему был взрыв скотского ржания. Маша ощутила укол какого-то противоестественного стыда. Она действительно не делала интимную стрижку несколько месяцев.
Морячок не унимался. Он окликнул мрачного мужика в черном капюшоне, который сидел на диване, пересчитывая толстые пачки денег.
- Эй, Аксолотль! Давай на пару тиолку попользуем! А?
Мужик в капюшоне сверкнул злобным взглядом.
- Ты лучче разбегись да об печку йобнись, мудаг! Кабаки и бабы доведут до цугундера. Опять вот из-за тебя сбился… Сто девяносто восемь, сто девяносто девять, двести, двести один, двести два… Двести два! Очень хорошо! Считаем дальше…
- Ну и хуй с тобой! Морячок расстегнул ширинку, воздух наполнился тошнотворным запахом давно не мытой крайней плоти… Маша чувствовала какое-то тупое оцепенение. Внутренне она смирилась со своей участью. Главное – пережить. Пере-жить. Выйти живой из этого страшного дома.
…Входная дверь распахнулась от мощного удара ноги. Комнату залили потоки яркого света. Прямо перед крыльцом, освещая весь дом галогеновыми фарами, стояла ржавая «восьмерка» с затонированными стеклами. Прямоточный (или просто прогоревший) глушитель скрежетал. На капоте подмигивали разноцветные писалки.
Хозяин восьмерки, стоявший на пороге, тоже выглядел колоритно, под стать своей машине. Черная курчавая борода вилась до самого живота. Из нагрудного кармана натовской камуфляжной куртки торчала антенна «Моторолы». На гладко выбритой голове красовалась зеленая повязка с арабской вязью. Одним словом, все в его облике выдавало активного члена ваххабитского джамаата «Ярмук».
Надежда, зародившаяся было в Машиной душе, угасла окончательно. Она узнала этого человека. По всей Москве были расклеены милицейские ориентировки с его расплывчатой фотографией. Это был лидер исламской вооруженной оппозиции, известный таджикский полевой командир по кличке Хеопс.
Про него ходило много удивительных и страшных историй. Говорили, что он обложил данью всех московских дворников – таджиков, и теперь скромные трудяги отдавали ему третью часть своего заработка. Рассказывали, что во время подпольных гонок стритрейсеров по Ленинградскому проспекту он забил насмерть бейсбольной битой двух соперников из московской золотой молодежи и трех бойцов спецбатальона ДПС. А некоторые даже утверждали, что половину доходов от своего подпольного бизнеса он тратит на покупку десятидолларовых карточек «Би-Лайна». Мобильные знакомства и sms – чаты были тайной страстью грозного боевика.
Уперев руки в бока, Хеопс недобро оскалился и проревел:
- Приветствую вас, о мои недоделанные туалетные утятки! Соскучились по дедушке Хеопсу? Я привез вам кишмиш и пару дынь – в жопы засовывать! Рассказывайте, насильники мертвых верблюдиц, сколько белого мяса вы заготовили для наших арабских друзей?
Бандита в красной рубахе, похоже, нисколько не смутила наглая речь таджикского боевика. Он широко зевнул и промолвил:
- Садись, Хеопс. В ногах правды нет. Выпей водочки, мясом закуси. Свинина свежайшая. У нас и сало деревенское есть, высший сорт. Подкопченое, с прожилками.
Смуглое лицо таджика посерело от злобы, но он все же сел на предложенный стул. Бандит в красной рубахе все так же лениво продолжал:
- Значит так. Двадцать баб мы собрали, они здесь, в подвале. Завтра собирались отправить их в Катар. Товар отличный, высший сорт. Шейх будет доволен. Проблема с деньгами.
- Что за проблема? Хеопс ощутимо напрягся.
- Пока пришло только тридцать процентов. А должно прийти шестьдесят пять. Делай что-нибудь, Хеопс.
Таджик откинулся на стуле.
- И только? Не вопрос. Не думай ни о чем, отправляй. Под мою гарантию. А это что за кусок мяса? Опять в Химках подобрал? Под пристальным взглядом змеиных глаз боевика Маша сжалась.  
- Да вот, сама нас нашла. Говорит, что журналистка. Я таких журналисток на хую вертел пачками. Щас ребята с ней побалуюццо – и в яму, к остальным.  
Хеопс презрительно сплюнул на пол.
- Хобот, умоляю, избавь мою нежную душу от невыносимого шока. Твои люди воистину страшны. Не желаю наблюдать за случкой обезьян. Лучше отправь ее шейху как подарок
- Слово гостя – закон. Слы, Грязный, отведи ее в подвал к остальным!
В темном углу кто-то зашевелился. Присмотревшись, Маша увидела человека в желтой, заляпанной грязью ушанке, который старательно выводил какие-то каракули на листочках изжеванной бумаги. Это занятие, видимо, полностью поглотило его. Глаза сошлись в одной точке, из уголка рта капала слюна. Он отрывался от своей писанины только затем, чтобы засунуть руку в банку со свиной тушенкой. Отправив в рот очередную порцию жирного мяса, он облизывал пальцы, потом вытирал ладонь о заросшее черной шерстью пузо и снова брался за карандаш. Иногда Грязный прерывал свою писанину для другого, не менее важного занятия. Он запускал измазанные тушенкой пальцы под ушанку и с видимым наслаждением искал что – то в волосах. Окрик бандита в красной рубахе вывел его из состояния блаженного ступора.
- Грязный! Ептваюмать, опять роман хуяриш? Песатель, бля…Вставай, отведи телку в подвал.
Грязный нехотя, с кряхтением поднялся, подошел к ней и зарычал:
- Ну, хуле вылупилась? Песателей не видела? Песдуй вон в ту дверь, я тебе в подвале книшку почетайу, гыгыгы.

…Хватаясь за склизкие стены, Маша спускалась по слабо освещенной лестнице в подвал. Сзади сопело и хрюкало жирное чудовище. Несколько раз Маша ощущала прикосновения измазанных в тушенке пальцев к своим ягодицам. Всякий раз она с трудом удерживалась от крика. Маша не чувствовала облегчения. Кошмар не кончился, он только отодвинулся. И возможно, дальше будет только хуже.
Едва не упав на крутых ступеньках, Маша вошла в подвал. Бетонный коридор освещался единственным тусклым фонарем . Ухмылясь, Грязный подвел ее к зарешеченной двери и впихнул в темную камеру. Камера была полна девушек. Прикрываясь полуистлевшим тряпьем, безучастные ко всему, они сидели прямо на бетонном полу.
- Постой. Хочу тебя кое с кем познакомить. Грязный поманил Машу пальцем. Она подошла.
- Посмотри вон туда. Маша посмотрела. Прямо напротив двери была другая зарешеченная камера. В ней кто-то глухо зарычал и зазвенел цепью. Маша непроизвольно вздрогнула. Грязный довольно ухмыльнулся.
- Там сидит мой троюродный брат из Владикавказа. Парень горячий, чуток больной на голову, вот и приходится держать его на цепи. Звать его Георгием, он же Гоша, он же Гога. Погоняло у него Гремлин, больно страшон мой брателла. Так что мы его зовем  Гремлин Гога.  Ну или Гога Гремлин, как кому нравится. На ночь мы его выпускаем. Гога! Эй, Гога! Подойди сюда! В ответ снова раздалось глухое рычание и звон цепи. Маша посмотрела на решетку…
Лучше бы она этого не делала. Порождение ада смотрело на нее из темноты тюремной камеры. Выпученные глаза существа были налиты кровью, желтые клыки в омерзительных бурых пятнах скрипели. В одной руке Гремлин держал тяжелую цепь, в другой – аллюминевую миску. Не сводя с Маши горящих глаз , он открыл свою нечеловечески широкую пасть и засунул туда миску. Миска поместилась целиком. Гремлин сделал легкое движение челюстями и вынул изо рта уже сплющенный аллюминиевый блин. Грязный довольно рассмеялся.
- Молодец, Гога! Вот так примерно. А ты – посмотри на него внимательно. Начнешь дурить – отправим в его камеру. Гога у нас хоть и дурак, но не идиот. Быстрой смерти не жди. Иногда по три дня кряду развлекается. Сейчас вот шитьем увлекся, гыгыгы.
По оскаленной морде монстра пробежал отблеск мысли. С рычанием он достал из кармана тренировочных штанов сверток из белой ткани  и развернул его. Маша отшатнулась. На заляпанной кровью белой тряпочке лежала горсть толстых игл от капельницы.  
Дверь захлопнулась. Маша бессильно сползла по шершавой стене на пол. Вдруг к Маше подбежала девушка, и, рыдая, обняла ее. Это была Лена Синичкина. Заливаясь слезами, она шептала – Ты нашла меня! Ты нашла меня!
Маша посмотрела на зарешеченный фонарь под потолком.
- Да. Я нашла тебя.

7.    ПОРАЖАЮЩИЙ ЭЛЕМЕНТ

Ранним утром их вывели из подвала на улицу. Еще не сошел ночной туман, сад был покрыт росой. Первые солнечные лучи несмело выглядывали из-за кромки леса, в зарослях малины громко щелкала птица. Рядом с калиткой стоял микроавтобус с затененными стеклами, туда одну  за одной сажали девушек. Бандит в красной рубахе с ноутбуком подмышкой стоял рядом с автобусом и о чем-то негромко разговаривал с водителем. Маша уловила обрывки слов: «Кому чего не нравицца – могут идти нахуй. Остальные – пруцца. Это будет наш лозунг и наша концепция ».
- Сынки! Молочка парного, творога не надо? Хорошо небось погуляли ночью, молодеш, виш какие цыпы у вас красивые. Возьмите творожку на завтрак!
У калитки стояла старушка словно из рекламы «Домика в деревне». Доброе морщинистое лицо, белый платочек, в руках корзинка с банками парного молока и завернутым в марлю творогом.
Бандит в красной рубахе посмотрел на старушку и широко улыбнулся.
- Не надо, бабуля. Творожку мы в другой раз лизнем, гыгыгы.
Старушка сделала неуловимое движение рукой, и через мгновение в лоб бандита уперся вороненый ствол «Стечкина». Лицо бабушки изменилось, оно стало словно вырубленным из камня. Казалось, что об ее морщины можно порезаться.
- Ты подумай, сынок. И бандеровцам своим скажи, чтоб не дурили. Я пожилой человек, меня пугать нельзя. Дрогнет палец – и пойдешь прямо в штаб к Духонину.
Бандиты замерли. А заросший сад вдруг наполнился людьми в черных масках и полусферах. Один из них, срывая маску на ходу, подбежал к Маше.
- Сережа! Она бросилась к нему.
- Маша! Он крепко прижал ее к пластинам бронежилета. Сергей смотрел на нее сияющими глазами и без конца повторял: Маша, Маша, Машенька….
Вдруг бешеный крик «ИНШАЛЛА!!!» прорезал воздух. Оглянувшись, Маша увидела стоящего на крыльце дома Хеопса. Таджик с перекошенным лицом дергал за среднюю пуговицу ширинки. Сергей закричал «ЛОЖИСЬ!» и повалил Машу на траву. Людей во дворе словно скосило косой. Попадали все – и бандиты, и спецназовцы.
В ту же секунду раздался громкий хлопок и огненный вал прошел над головами людей. Машу приподняло над землей и больно шмякнуло о землю. Оглушенная, шатаясь, она встала. Поднялся и Сергей. Потрясенные бандиты шевелились на земле. Они даже и не пытались сопротивляться. Там, где стоял Хеопс, осталось только красное пятно, словно нанесенное пульверизатором. Его «восьмерка» превратилась в решето. Из развороченного мотора стекали на землю струйки масла и тосола.
Сергей сокрушенно покачал головой.
- Доигрался, мерзавец. Сам погиб и чуть людей не угробил. Ладно, насрать на него. А вот тачку жалко. Говорят, заряженная была по самое не балуйся. Он на ней любого стритрейсера делал.
Огоньков подошел к старой яблоне и выковырял из ее ствола оплавленную гайку.
- Вот, возьми. Поражающий элемент из пояса шахида. Носи с собой, на счастье.
Маша взяла гайку. Она была еще теплой.


8.    ПЕЛАГЕЯ НИКИТИШНА

Августовское солнце ласково согревало кожу. Маша сидела на траве рядом со старушкой, захватившей бандита. Та снова была похожа на мирную бабушку, продающую на перроне пышные георгины или баночки с домашними соленьями. Подошел Сергей и спросил:
- Вы еще не познакомились? Это Маша, она журналист. Расковыряла все это осиное гнездо. А это наш старейший сотрудник, полковник ГРУ Пелагея Никитишна Ханина. Лучший специалист, гроза бандеровцев! Сам Судоплатов ее очень уважал. Когда-то Западную Украину чистила, теперь вот курсантов у нас противодиверсионному делу учит.
Притомились небось, Пелагея Никитишна?
Старушка улыбнулась беззубым ртом и махнула рукой.
- Да ладно тебе, Сережа! Это что, работа? Так, старые кости размять… Вот Гауляйтера Украины убрать – это была работа! А это так, семечек погрызть…
Маша заинтересованно повернулась к Пелагее Никитишне.
- Простите, но я читала, что гауляйтера Украины убил Николай Кузнецов.
Старушка покачала головой.
- Так-то оно так. Ничего, ты молодая еще, дочка. Подрасти маленько – глядишь, и между строчек читать научишься.
Удивительная бабушка! Маша невольно залюбовалась морщинками, которые расходились лучиками от ее добрых глаз…

«Форд-эксплорер» несся по шоссе. Сергей был за рулем, Маша спала на заднем сиденье. Вдруг, сквозь дрему, она услышала голос Сергея. Он разговаривал с кем-то по мобильному телефону.
- А что мне делать? У меня была информация, я должен отработать. Откуда мне знать, что вы на старое место вернулись? Ладно, схема та же. Сейчас их отвезут в Чкаловский, оттуда в Катар, самолет МЧС, прямым рейсом. А с девкой я разберусь. Нет, она просто ничего не будет помнить. Знаешь, Хобат, может оно и к лучшему, что так все вышло. Таджика нет, теперь все потоки на нас замкнутся. Подожди-ка секунду… Я перезвоню.
В зеркале заднего вида Маша увидела глубоко посаженные, злые глаза. Они смотрели прямо на нее. Маша попыталась открыть дверь, но она была заблокирована. В отчаянии она бросилась с кулаками на Сергея. Одной ладонью он сгреб ее запястья, а другой – всадил в плечо маленький шприц с бурой жидкостью. Теряя сознание, Маша прошептала «Будь ты проклят… Ты меня предал».

9.    НОВОЕ УТРО

…Кто рано встает, тому Бог дает. В это солнечное утро Маша решила пренебречь своим правилом. Она долго валялась в постели, потом встала и сделала себе очень вредный, но безумно вкусный завтрак из крепкого черного кофе и яичницы с ветчиной. Потом она вернулась в кровать и с наслаждением  посмотрела программу «Армейский магазин».
Зазвонил телефон. На экранчике, украшенном крохотными стразами, высветился номер Сергея Огонькова.
- Маша? Какие планы на сегодняшний вечер?
Маша мечтательно улыбнулась. Планов было море. День начинался прекрасно.