Сижу в сталовки – лопаю кашу, подходит ка мне душарик, грит, тибя там старшина завет к сибе, срочна нах. Песдую к старшине, не тороплюсь, потому как – дембиль, родину защищал, на койки, к верху пузом, мущщина нах.
- Ты че, сцуко!!! Домой сабираешся, или ришил савецкую армию до смерти абжирать, пездуй-ка ты иблан дамой нах, заибал уже!!
- Есть, трыщ прапорщик! Разришите идти!
Ну я абрадывался, скучаю ведь па родине, ностальгия нах, милые лица, деффки, мамкины ништяки, карочи песдую в штаб за требованием – на билеты, авиа, там, сцуко, тетка эрудированная: - Нихуя, самбики отставить, бушь добираццо поиздом.
- Ты че, сцуко – ебнутая, как я на поизди через Лену перееду, ты хоть знаишь где Икутия находиццо?
Эта мымра тыкаит меня ибалом в карту планети: - Видишь, сцука – Икутия находиццо на материковой части земли нах, и отсюда какой вывод?
- Я вам ны нравлюсь?
- Тоже верна, но не ф точку - эта значит, что можна добрацца до Икутии наземным, а затем наводным транспортом, так шо не пизди. Пафтыкаишь на халяву Ленскии столбы. Следуюший!

Мне то похуй, я ж путешественник, я на поизди ездил в Маскву, ф пол года, вез ище мамку с собой, сосал иё сиську, пилегримм, не парюсь.

Я солдат был шустрый, када не спал, ладошки, сцуко, липкии, к чиму прилипнут – все, капут, ни атдирешь, ну вот как-то и прилипло к ладошки – двадцать тонн солярки, отлипло тока тогда, когда продал, за дешево, но я ж не гордый, патриот, хуле.
Карочи, бабло есть, парадки нету, я ж линивый, некогда мне хуитой занимацца было.
Хуй с ним, паеду в павсидневной форми, де нибудь куплю гражданку, у меня ж деник дахуищща. Прощаюсь с сослуживцами, духов ободряю, плачут, я ж их не пиздил, добрый я и ленивый, и ладошки липкии – песдатый паринь. Пашел на вокзал, поизд, димбилей тьма, нада выпить, ачнулся в Усть–Куте, пианый, пиздую на рынак адеваццо, дених ище дахуя, хачу пиффка в баночке, я ж не пил ище из баночик, пил тока из канистр, лажу па рынку, адеваюсь – ибо дембель, имею право. Че-та напакупал, песдую в речпорт, за билетами: - Есть билеты до Икутска?
- Есть.
- На када?
- На зафтра.
- Заибись, пасиба.
- Счастливого пути нах. Следующий!

Выхажу на пристань, красота, фтыкаю на кораблики, бриз, деффки с ибланами гуляют, у миня хуй стоит, дрочить неудобна, я ж воин – образец для молодежи.
Пратусовался на биригу до утра, замерз к ебеням, лето ведь, июнь, чалит к пристани теплаход, белый и музыка играит, сказка, турне, подымаюсь на борт, песдую в каюту, второй класс, главна, што иллюминатор есть, я ж любапытный, распологаюсь.
Лежу, размышляю – какой рукой драчить, чую па каридору – машинка дизельная едит:
- ТЫР ТЫР ТЫР ТЫР.
- Ебана рот! Это ж дивный говор детей земли олонхо – икутофф.

Заходят пять штук, по описи, примите нах.
Знакомимся, аказуецца их не пятеро, ф саседней каюте ише восимь, все дембеля.
А в трюми плывут гастрабайтеры – армяне, строить дома хотят очень за деньги.
Вечер, посиделки, фсе набились в мою каюту, но я нипротив, улыбаясь, слушаю рассказы на икутском, качаю головой – соглашаюсь, в зале появляиццо бутылка водки - я жеж ище не знаю, что эта хуева, радуюсь – халява. Пьем, пьем, пьем, аказуицца, я пиздатый паринь, так они думают, я тоже придержуюсь такова мнения, вопшим-та заибись, плыть ище семь дней протифф тичения, пьем, пьем, сплю.

День фторой.

Кто-та миня будит, дышыт перигаром: - Биталя, спой пажалуста ище пра димбилей.
- Хуясе! Да я ж петь не умею, я тока на скрипке играю, по пятницам.
- Ну спой, вчира же пел.
- Дык наливай, я жеж голос берегу.
Пьем, пьем, пою, икуты подпевают, наливают, сами поют – музыцируют.
Один от нахлынувших чуств, пробужденных маим творчеством, подарил мне очки круглые, как у дядьки в матрице, мне не идут, но подарок есть подарок.
Пьем, пьем, сплю.

День третий и четвертый.

Разнообразие нах, пьем уже на палубе, но водка кончаицца, водка есть у строителей, которые в трюме, но тока дениг нету, ни у миня, ни у икутоф, песдуем к армянам.
- Дайти водки.
Не дают, тока за деньги, сами зырят на мою форму – пиздатая, у икутофф тоже пиздатая, но маленькая, у меня ж где-то в пакети в каюте есть гражданка, меняим мое абмундирование на водку, бартер, пять бутылок водки литровых и полкило мандаринок – мы ж голодные. Дастаю пакет с гражданкой, так, штанишки спортивные, футболка – написано «мальборо» - круто, тапочки – летнии, тока один вопрс – какой иблан это пакупал? Штаны - короткие, из пад футболки видна пузо, тапки вроди нормально - если на вязаный носок, я ж ни мерил, я ж прикладывал, ну и хуй с ним.

День пятый и шестой.

Открытие – на типлоходи есть белые люди, но мне уже похуй, миня с икутами не разлить водой, тока их стало меньше, наверна, сходили по ходу следования.

У нас есть водка и сало с хлебом, мы уже не поем – болит горло, фтыкаем на села, мимо которых проплываем, для села это событие – проплываит типлоход, фсе сабираюццо на беригу, кидают в нас камушки, чета орут, маи икуты не орут, я тоже – голос берегу, для потомков, жру сало.

Три икута че-та не поделили, выбрасили аднаво за борт, заибал типо, а хуле выплывет там близко, километроф семь, брасом или кролем, типерь панятна куда делись астальные, естественный отбор, зоология, бля.

Песдуют армяне, спрашивают – хто у них водку спиздил и сало.
Икуты пожимают плечами – не мы, да и нахуя нам, мы ж спортсмены.
Армяне смотрят на меня придирчиво, а по мне видна, што я ленивый и добрый, но нервный, и жру сало, ихние подозрения отпадают сами собой.

День седьмой – заключительный.

Уже не пьем, водка есть, но не лезит, я скаблю рожу – икуты смотрят, у них на ибале ниче не растет, смазую водкой рожу, заибись – жжеца.

Скоро Икутск.

Абмениваемся адресами, телефонами, заочно скучаим, причаливаем, обнимаимся.

Дембиль российсой армии песдует с пакетом сала, по столице республики, в коротких штанах и тапочках, но иму не стыдно – стыдно, кагда в консирватории перднешь, а иму нет, хоть на улице и ливень – ЗДРАСТВУЙ РОДИНА!!!

З.Ы. Чериз несколько лет судьба закинула миня опять в Икутск, я позвонил по одному из телефонов, на другом конце провода был икут который подарил мне очки.

Он меня помнил. Директор крупной фирмы. Пили текилу, ели сало, пели.