На деньгах и бизнесе в Нью-Йорк-сити окончательно ебнулись все. Включая меня и моего кумира Энди Уорхола.


          Энди Уорхол на старости лет открыл на Сорок Седьмом Стрите фабрику по производству своей живописи, сам стал менеджировать сэйлсом  и сказал: “Искусство номер один — это бизнес.”


          Для меня-таксиста все тоже апсайд-даун. Если у человека только 4 доллара и счетчик показывает 4 доллара и они хотят проехать еще несколько блоков, то я довезу их, но я буду вынужден выключить мой счетчик. Но если я выключу счетчик, то ТиЭлСи /Комиссия по Такси и Лимузинам/ даст мне тикет на 100 долларов. Вот что я имею в виду под обществом, которое выше ценит деньги, чем любовь.


          Официант здесь мечтает о собственном ресторане, проститутка о собственном эскорт-сервисе проституток. Уборщица кегльбана хочет свой кегльбан. Повар пожарной команды хочет свою пожарную команду.


          Мой сосед нигериец Джоэ —  шофер. Он за восьмичасовую зарплату делает деливери по 16 часов в сутки. Когда он только приехал из Нигерии в Нью-Йорк и только начал работать, он искренне хотел убить своего черного американского босса. Но потом Америка его сломала и испоганила. А податься ему было некуда, потому что ваша ебаная Россия обосрала идеи пролетариев.


          Теперь в апартменте  у Джоэ висит портрет его черного босса в полный рост. Сам Джоэ копит на собственную траковую компанию. Она будет называться “Деливери  от коуста  до коуста”. Джоэ будет в полный рост сидеть на белом телефоне в белом костюме, а за восьмичасовую зарплату шифтами по 16 часов будут въебывать другие только что приехавшие нигерийцы.


          Приехав в Нью-Йорк-сити, вы сначала сталкиваетесь с гостиничным бизнесом. Вы приходите в гест-хаус  утром в пятницу. За стеклом сидит регистратор-кариб . Негров в Нью-Йорке называют шахтерами. Это шахтер с длинными холеными ногтями. На столе стоит стенд, где красным по белому на звездном фоне говорится: “Оплата по выбору клиента — ежедневно или понедельно.” Неделя стоит столько же, сколько пять дней, если вы платите по дням. Вы не прогуливали арифметику в начальной школе, и вы выбираете оплату по неделям.


          В четверг вечером вы звоните карибу:
          — Не будете ли вы так добры позвонить мне завтра утром?
          — Окей, сэр. Во сколько?
          — Я въехал в пятницу в 10 утра. Во сколько я должен покинуть комнату?
          — Ап ту йу , сэр. Вы должны мне еще за одну полную неделю.
          — Как это может быть?
          — Смотрите четвертую страницу проспекта, сэр.
          — Я въехал в пятницу, а сегодня четверг!
— Я ничего не могу поделать с этой ситуацией, сэр.


          Вы бросаетесь к журнальному столу, к привязанному веревкой карибскому проспекту. Сначала идут запрещения. Запрещается курить в публичном сортире, запрещается писать на стенах публичного сортира, запрещается пользоваться в публичном сортире не тишью , а газетами, запрещается смывать из унитаза публичного сортира гавно всего один раз. Гавно надо смывать дважды. Сначала надо быстро смыть собственно гавно, а потом в конце — остатки гавна и правильную тишью. На четвертой странице мэньюэла в сноске вы читаете: “Наша неделя состоит из пяти дней и шести ночей.”


          Я ставлю сумку и рюк у двери и звоню карибу.
          — Йес..?
          — Я не плачу за вторую карибскую неделю.
          — Что вы сказали, сэр?
          — Можешь идти в суд. У меня все равно нет ни цента в банке.


         В Нью-Йорк-сити как на Карибах. Все деньги я держу в ботинке под стелькой. Я выхожу из гест-хауса. В лобби оплачивают дискаунтный недельный лиз счастливые маленькие коричневые люди из стран вокруг Австралии.


          Кар-дилер, у которого вы ремонтируете машину, делает свой бизнес так. Он приваривает глушитель за 20 долларов так, чтобы вы приехали к нему через неделю заплатить еще 10 долларов за доварку. А еще через месяц вы закажете у него новый глушитель, потому что старый уже не за что будет приваривать.


          Пока кар-дилер хорошо делает свой бизнес, то есть плохо приваривает мой глушитель, я делаю два шага влево — в его кладовку. Кар-дилер в маске сварщика и не видит ничего, кроме своей хуевой сварки. Я достаю из коробки у двери четыре спрэя антикоррозийки по 20 долларов каждый и кладу в свой рюкзак. Я продам их соседу кар-дилера по 5 долларов за штуку. “Майнд йор оун бизнес,” — говорит американская поговорка и правило один на странице один в книге “Путь к успеху в Нью-Йорк-сити”.


          — Как идет твой бизнес с гел-фрэнд? — спрашивают вас. Это значит, вас спрашивают, хорошо с ней трахаться или так себе.
         — Как сегодня твой бизнес? — спрашивает меня о сегодняшней выручке каждый второй клиент, сев на заднее сиденье такси и еще не захлопнув двери. Каждый первый не спрашивает о моем бизнесе только потому,  что, сев, он сразу тянется к стерео. Он включает Эй-Эм радио на канал о курсе акций.
          

          Бизнесом в Нью-Йорке занимаются даже в сортирах. Я везу клиента из тюрьмы, где он просидел шесть месяцев.
          — В тюрьме, наверно, плохо без связей? — спрашиваю я.
          — Не слишком хорошо, — говорит он. — Фрэшмена  сразу опускают и дают ему эйдс .
          — Тебе тоже дали эйдс?
          — Нет, я бизнесмен.
          — Как ты делал бизнес в каталажке?
          — Ко мне раз в два дня приходила гел-фрэнд. Она целовала меня и давала мне изо рта в рот капсулу с кокаином. И я ее проглатывал.
          — А потом делал себе хайм-лик маневр  и вытряхивал содержимое желудка?
          — Ноу-ноу. Я шел в туалет, выковыривал капсулу из шита и продавал.
          Так в Нью-Йорке добывают товар даже из говна.
          

          Если бы бизнес был хирургической болезнью, весь Нью-Йорк ходил бы в гипсе.