В лесной глуши, вблизи опушки,
Где Ваша не была нога,
Мечтала, сидя на кадушке,
Старушка с кличкою «Яга».

В ее очах игриво светит
Желанье запекать и есть.
И, врятли, кто-нибудь заметит,
Что безопасно шляться здесь…

Вот вспомнился Яге очкарик,
Веселый Петя-пионер.
Зафарширован был под шарик
Его прищавый детский хер.

И пусть жирку совсем не много
Стопила бабка из него,
Но холодец смотрелся строго
И Леший чавкал: «О-го-го!»

Отмечен был приятной лаской
Приход кавказского Кацо.
Старушке вспоминался сказкой
Навар, жаркое и яйцо.

И хоть он выпекся и жестко,
Самцом разил его филе,
Старушка вожделела просто,
Яйцо втирая в крем-брюле.

Хохол был спорчен вкусом сала,
Он пропитался им насквозь.
Бабуля с запаха рыдала,
Маслы развешавши на гвоздь.

Но в уксусе отстой трехдневный
Вернул хохлятине «Шарман»,
И взгляд ее уже не гневный,
Но в жизнь Яги пришел обман…

Залез ей в сердце так коварно
Падонок, добрая душа.
Обняв за сиськи, молвил гарно:
«Пилотка!...Как ты хороша!»

В любви экстаза вожделенья
Не вынес древний организм.
Но наш герой без промедленья
Завел старушкин механизм.

Раздул печурку, внес дровишек,
Приладил труп Яги в котел.
И накидав для смака шишек,
Он поварской процесс повел…

Вкусив ядреной древней тушки
В салате «Шишки-корнеплод»,
От просветленья встали ушки,
И волшебства познал он ход!

Метла и ступа под настройкой
И летный уж пришел азарт,
Падонок взявшись лапой стойкой,
Взлетел с веселым воплем: «Старт!»