Мой любимый актёр – Паша Макарцов. Не шароёбь картотеку памяти. Ты его не знаешь. Хотя кому я? Ты же воспитан фабрикой силиконовых грёз и вообще ничего, кроме глянцевой цифрятины, на дух не переносишь. Да ещё желательно унавоженной жлобским транслейтом отставного опера. Кличешь американов пиндосами, как отечественные миротворцы, а у самого мозги под Голливуд заточены…

В общем, и дальше не будет по лекалу. Тиражные сюжетные линии. Герой – антигерой. Комичный друг героя, или на дырявый конец, потешная шестёрка антигероя. Грудастой блондинки, тоже не будет. Можно смело идти и срать в каментах: ниасилил… ам.кг.  

Паша Макарцов играл точно и здорово. Его, правда, не всегда было слышно, даже с первого ряда. Но это не важно. Зрители душили звонки мобильников. И прислушивались. Щурились, вглядываясь. Играл он здорово. Переигрывая детей и кошек.

Все мои друзья стали звёздами. Стартовали в серебряное небо славы сияющими ракетами. Один я…Я – один. Все разъехались по столицам. Мне даже поговорить теперь не с кем. Хлюст захолустья. Обошли меня во всём. Стали рок-звёздами, поэтами, артистами…
У меня не вышло. Может, я слишком многого хотел. Или распылялся. Настойчивость – синоним гения. Мне всегда её не хватало. Да и вообще…Всё ускользает. Рассыпается в руках, как песчаный брикетик, который издалека казался камнем.
Даже бабу просто выебсти не могу. Потому что вместо попки, которая прыгает как мячик, когда острые каблучки клюют асфальт, я вижу застиранный пуховик, клюку, линялый платок и войлочные сапоги. Вивисекция души. Вечно какие-то самокопания, самоискания. Или просто нехватка вакантной жилплощади?
Только не надо давать мне советов. Раньше, любуясь грустными фильмами Бергмана, я тоже думал, в деревню бы тебя эстет хуев, на месяц. Покопать картошку с утра до вечера. А потом в баньку. Или на речку. И самогона с салом. И всё как рукой снимет.
Не снимет… тогда Бергман своих замечательных мрачных картин.  
Ну, ладно, тоже мне Бергман. Чего ты хочешь?
Кто? Я?
Память подкидывает готовую реплику. Фраза из старого фильма:
- Да, мирового господства, по меньшей мере!
Ебучий постмодернизм.
Как всё сложно. И просто. Одновременно.
Помню, как в детстве любовался мастерством дяди и старшего брата. Они из простой штакетины вытачивали гладкие сабли и палаши. Белое остриё будто настоящее. Не то что мои суковатки. Чекрыжыл-чекрыжыл кухонным ножичком. Так фигня какая-то. Теперь-то могу получше их. Настоящий норманнский меч с резным эфесом и ложбинкой кровотока посреди клинка. Загляденье. Вот только теперь не до сабель.

Может быть, я просто не знаю, чего хочу? Мои друзья знали. Поэтому теперь небожители. И я смотрю на них, задрав голову. Но я им не завидую. Теперь. Раньше – да. А теперь – нет. Совсем. Странно, когда они достигли высот… Мне плевать. Скучно просто и жалко, что нет собеседника. И только…
Теперь я не хочу быть, ни поэтом, ни артистом, ни рок-звездой…
А чего хочу?

Каких-то глупых неуловимых вещей. Всегда.

Рваных кружев пены. Дрогнувшей глади. И чтобы на горизонте маячили два ржавых сейнера. Ложе пустынного пляжа. Солнца и пальм. И прохлады. Обязательно.
Дикой скачки, чтобы леска гривы секла подбородок, пятки опустились в стременах, а копыта отсчитывали метрономом такт галопа. На рысях лень приседать.
Ветра. Обязательно.
Сладкого дыма.
Чтобы шёл белый костюм. Любовь звучала высокой нотой вдохновения. Всегда.  

Эк, куда хватил…

Вместо ласковой жаркой и сочной пизды, трансветитка-жизнь как всегда поворачивается немытым хуем.

Паша Макарцов больше не играет. Женился на стройнюге. Даже не фантазируйте. Обдрочитесь. Теперь он трудится где-то далеко на провинциальном телевидении. Затерялся среди технического персонала. На самом деле, это была его тема: Творческий кризис.
Помню, доцент дёрнул бровми:
- На это и целой жизни не хватит.
Кажется, Паша не сдал аттестационную работу.
И у меня вот не получилось.
О 5!

Ладно, извини, что нагрубил в начале. Напиши мне что-нибудь хорошее. Наверное, это не кризис, а абстинентный синдром. Спасибо, что дал затянуться. Цалую.

Взасос.