Уснуть невозможно - дико саднит очко. Моя бедная попка! Не помогает даже подушечка. Могла ли я предположить, что этот вечер закончиться так ужасно. Эта дурацкая физика! Уснуть бы поскорее. На часах почти 3 ночи. Сергей Владимирович, говорил, что это происходит обычно между 3 и 5 часами утра... Нет! Нет, я не хочу! За что мне это наказание? Неужели за то, что я целовалась с девчонками, когда летом была у бабушки? Но там ведь совсем не было парней. Из мужчин - только лесник и кузнец, но они совсем не замечал меня... Их интересовала только водка. Только водка. Горлышко бутылки так похоже на член... Уснуть бы. Как тяжело, словно предштормовые приливы, бьются в голове мысли. Ну вот, наконец-то тяжелеют веки... богатырь... водка...

Хуй. Огромный, лиловый, терпкий, залупленный, в сеточке синих жил, нетерпеливо подрагивающий, он великолепен, его хочется заглотнуть, весь, без остатка, чтобы касаться губами коричневых яичек, но это, увы, невозможно, слишком он велик, во рту помещается только нежная головка, которую следут баловать кончиком язычка, облизывать ее, ходить вокруг нее кругами, а после резко впиться в нее, мять губами, чуть-чуть покусывать,  а когда он станет напирать на тебя, стремясь войти в тебя, то отказать ему, чтобы он уперся в барьер зубов, толкал его, просился, требовал, но сразу нельзя ему уступать, надо язычком проскользнуть по всей его длине к истомившимся яичкам, вылизать их, даже заглотнуть, а после снова вернуться к изнывающему кончику, обнять его губками, уступить ему на этот раз, широко распахнуть ротик, чтобы он вошел поглубже, покрепче, чтобы забил собой глотку, чтобы его аромат заполнил тебя без остатка, чтобы хотелось просить, умолять его не останавливаться, не лишать тебя радости испить его сока, сладкого нектара чистого желания... перед тем как закончить, он весь напрягается, его натиск становится неистовым, он готов проткнуть тебя насквозь, он вползает через глотку вовнутрь тебя, ползет по кишкам, разрывает тебя изнутри, а потом вырывается внизу наружу и начинает сворачиваться, удушающе сжиматься, превращая тебя в необратимо уменьшающееся кожаное кольцо, сквозь просвет которого еще видна пугающая пустота космоса, в которой Гагарин, нет, нет, это не Гагарин, это Гарин, да-да-да, Гарин, великий русский ученый, который хотел чтобы мы все, чтобы... все... для каждого... свобода... безликие звезды... они... с черным подрагивающим носиком...

В ужасе я опять проснулась. Ебать в рот эту физику! На часах - половина четвертого. Уснуть бы, уснуть. Попробую повернуться другой на бок. Как больно... Почему это произошло именно со мной? За что? Нет, сейчас не уснуть. Сергей Владимирович, бедный Сергей Владимирович... А как сладко было обнимать твою головушку, чувствовать твое дыхание у себя на груди...  Но ты был груб со мной. Как ясно предстает перед глазами тот вечер...

Неожиданно он ударил ладонью по столу - хватит! И с силой оттолкнул меня. Я испугалась. Он резко встал - такой огромный, взъерошенный, раздраженный, - навис надо мной, поднял за подбородок мое лицо вверх и впился взглядом в мое лицо. Стало страшно: я не видела его глаз, только горящие отблески лампы на стеклах очков.
"Слушай, ты зачем сюда явилась?" - невероятно спокойным голосом спросил он.  Его спокойный тон заставил меня буквально оцепенеть.
"У.. у меня физика... четверть..." - всхлипнула я.
Он же только молча смотрел мне в глаза. Так мы простояли, как мне показалось, целую вечность. Мои глаза разъедали слезы.
"Физика... Я вижу, какая тут физика. Ты когда-нибудь о Первонахтах слышала?"
Я замотала головой. В ответ он еще крепче сжал мой подбородок и также спокойно продолжил:
"Нет? А о Шестом Первонахте?"
Я молчала: по моей щеке ползла первая слеза...
"И о нем не слышала? Тогда я сейчас тебе о нем расскажу". И погасил лампу.

А дальше начался весь этот бред. Мы вернулись в кабинет. Он запер его на ключ, усадил меня на первую парту, после чего стал говорить. И говорил без пауз почти два часа, нервно расхаживая вдоль класса. К концу он так разошелся, что почти кричал, постоянно тер себе уши, похлопывал себя по груди, а напоследок его стали душить непонятные приступы кашля. Я не могу повторить всего того, что он рассказывал, но то, что отложилось во мне, - это ужасно! Как это ужасно... Я рыдала, когда слушала его. Антигуманные эксперименты ВМФ США на околоземной орбите... Предвидение гениального русского ученого...

Я вздрогнула, когда перед глазами опять всплыла ужасная картина: Сергей Владимирович стоит раком, обнажив бледные безволосые ягодицы, а из его шоколадной дырочки...  дырочки показывается сначала блестящая черная точка, которая мелко подрагивает, боязливо обнюхивая округу, а потом постепенно все более и более выходит наружу, - под вскрики и стоны Сергея Владимировича, - пока не превращается в изящный носик, за которым следует маленькая серая мордочка с блестящими бусинками глаз... А потом... потом... Я блюю, блюю, сжимаюсь от рвотных позывов, хотя желудок уже давно пуст, опорожнен до крови... а затем... Я падаю. И все исчезает...