Потапыч проснулся терзаемый невнятным предчувствием. Обвел мутным взглядом подвал, где единолично властвовал вот уже более полугода, но ничего необычного не обнаружил и попытался снова провалиться в нереальность сна. Тем более что снилась ему нынче баба, какой он отродясь не видывал: огромная, сисясто-бедрастая, в прозрачных чудных одеждах она, по хозяйски уперев руки в боки, властно нависала над свернувшимся от страха калачиком Потапычем и зычным голосом требовала любви…
Что было дальше Потапыч не досмотрел, разбуженный дребезжащей струной беспокойства. А снова заснуть ему так и не удалось – в голове уже поселились привычные звуки большого города: голоса, гудение моторов, детские крики, вой далекой сирены, лаянье собак и т.д. Повалявшись еще какое-то время в груде тряпья, служившей ему ложем, Потапыч окончательно уверился в бесполезности попыток досмотреть про бабу и, беззвучно матерясь беззубым ртом, засобирался «на работу».
«Работал» Потапыч возле метро, демонстрируя всем проходящим свою распухшую, покрытую язвами и струпьями ногу: «Помохи, душа-челавек, подай монетку на покушать…».
В день выходило неплохо – хватало и на покушать, и на выкушать. Единственное от чего страдал Потапыч, так это от отсутствия женской ласки. Пыталась как-то одна, такая же как и он заброшенная душа, навязаться ему в сожительницы. Прицепилась на очередной пьянке, заглядывала слезящимися щелочками глаз в лицо и, пыхая столетним перегаром, плаксиво признавалась в любви, называла мужем и лезла дрожащей рукой ему  в штаны. Подобные знаки внимания Потапыч переносил спокойно, да и в компании предпочитал лишний раз не скандалить. Но когда любвеобильная шмара попыталась к нему подселиться, он молча сунул тяжеленным кулаком в фиолетовый овал ее лица, чем и поставил в их отношениях жирную точку.
В своих же мечтах Потапыч представлял женщину иную, чистую, улыбчивую и обязательно не пьющую. Сам он пил от случая к случаю, в общих бомж-попойках принимал участие редко и потому имел репутацию отшельника и нелюдимца.
Слухи приписывали Потапычу убийство собственной жены, в бытность, когда он работал  директором крупной фабрики игрушек. Еще говорили, что он де серийный маньяк из Тамбова, загубивший чуть ли не с полсотни невинных душ тамошних девственниц. А кто-то уверенно заявлял, что Потапыч самый что ни наесть настоящий людоед. Причем такой, что Чекатило по сравнению с ним беззубый вегетарианец.
Над домыслами бедолаг, Потапыч лишь тихонько посмеивался. На вопросы же о своем прошлом попросту не отвечал, только поглядит из-под кустистых бровей и любопытство как-то само улетучивалось.
В общем жил Потапыч тихо и по большому счету незаметно, ходил на «работу» и мечтал о бабе…

В тот день подавали неохотно, и к обеду, поняв, что сегодня уже не попрет, Потапыч поплелся в свою берлогу. Засмолил пару окурков, подобранных на обратном пути, и завалился в тряпье досматривать утренний сон. И уже было задремав, он своим звериным чутьем понял – что в подвале кто-то есть.
Резко вскочив, Потапыч огляделся. В тусклом свете подвальных ламп, в самом дальнем углу своих владений, там, где начинался бурелом из хитросплетенных труб, он углядел фигуру спящего человека.
Непрошеных гостей Потапыч  не привечал, обходился с ними безжалостно и сурово.
На всякий случай, прихватив обломок кирпича, он направился на разведку. На полу, постелив под себя дорогую кожаную дубленку, спала ОНА.
По всему было видно, что дамочка принадлежала к высшему свету. По всему дорогая одежда. Ухоженные пальцы рук усеяны драгоценными кольцами. В ушах поблескивают тяжелые золотые серьги. Но Потапыч смотрел не на богатства, пожирал взглядом изгиб бедра, вздымающуюся в прорези белоснежной блузки тугую загорелую грудь, тонкие лодыжки.
Не веря своему счастью, Потапыч тихо опустился рядом с таинственной незнакомкой. Она продолжала безмятежно спать, было видно, как вздымаются от ровного глубокого дыхания полушария ее грудей.
- Лапочка ты моя, - прошамкал Потапыч, жадно втягивая носом непривычный в его обители запах дорогих духов. – Погоди ужо, сейчас я тебя обустрою…
Метнувшись в свой угол, он раскопал в куче барахла моток крепкой веревки и вернулся к спящей гостье. Стараясь не потревожить сна, связал ей в запястьях руки, обмотал лодыжки, закурил и принялся ждать.

Вскоре незнакомка начала подавать признаки пробуждения. Она перевернулась на спину, повела плечами и, наконец, открыла глаза.
-    Кто вы? – спросила она, испуганно глядя на страшное в беззубой улыбке потапычево лицо.
-    Хозяин, - после долгой паузы ответил Потапыч.
-    Хозяин чего? – Ее голос предательски задрожал.
-    Тебя. – Еще больше ощерился он. – И не вздумай кричать. Накажу.
-    Отпустите меня, я хорошо заплачу. – Она едва сдерживала слезы.
-    Мне не нужны деньги. Зачем они мне?
-    Чего же вы хотите?
Потапыч не стал продолжать полемику, а молча расстегнул пуговицы на ширинке и спустил штаны. Там, в космах спутавшихся волос медленно восставало Чудовище.
-    Не-е-ет, - едва слышно выдохнула незнакомка.
-    Знаешь, что делать, – скорее утверждая, нежели спрашивая пошипел Потапыч и приблизил свои чресла к ее лицу.
-    Я не…
Но было уже поздно, Потапыч ловко воспользовался попыткой девушки заговорить.
-    Повредишь мальца, голову о стену размажу, - на всякий случай предупредил он.
«Малец» с трудом помещался во рту несчастной. Потапыч, не дожидаясь активных действий со стороны своей жертвы, начал помогать себе бедрами и вскоре, истосковавшаяся по ласкам плоть, освободилась бурным потоком.
-    Этим теперь будешь завтракать по утрам, - злорадно хмыкнул Хозяин. – А теперь повертайся-ка задом. Угощу на славу…

А вскоре Потапыч пропал. В подвал тут же заселилась целая компания бомжей. И что вы думаете? Летом видели его. Ехал в блестящем красном кабриолете в обнимку со сногсшибательной чиксой, преданно глядящей ему в глаза.
А зубы он себе новые вставил…