Как всегда, будильник прервал сладкое сопение обитателей нашего дома. Утро выдалось неплохим: небо голубое и ясное, без туч, температура минус 27 по Цельсию. Ну вот! После оттепели – мороз! Бр-р-р! Я с головой ушел под одеяло: покидать столь теплое место было выше моих сил.
- Вставай уже! Время – шесть часов! – отец допивал большими глотками кофе. – Я уже по третьему разу для тебя чайник ставлю, сколько можно?
Я встал, как в тумане добрел до ванны, преимущественно наощупь. Когда дружно ударили струи воды душа, организм соизволил органам зрения принять четкую картинку и без искажений передать ее в мозг. Правда мозг, похоже, еще спит. Только спустя десять минут, после принятия кофе, в голове смазались все шарики и ролики. Новый день начался. Я дотянулся до магнитофона и нажал «PLAY». Надрывный клич певца проорал команду «огонь». Конечно же, Scooter! Пора собираться на службу: сегодня понедельник, а, следовательно – развод.
Я вышел из дома, но прилива свежих сил от морозного и солнечного воздуха не ощутил: до расположения полка добираться минут сорок – успеешь закоченеть. Поздоровавшись с соседом, я торопливо зашагал к остановке.
Теперь пора представиться: Петр Семенович Ершов. Мне 22 года от роду, не женат. По жизни я неудачник, причем самый неудачный из неудачников. Может быть, поэтому я и попал в армию, хотя вряд ли. Наоборот я сам решил стать солдатом, чтоб раз и навсегда покончить с моими неудачами. Теперь, когда я отдал служению Родине более 2 лет, когда стал командиром саперов, я стал амбициозен.
А впрочем, не об этом речь. Но мне льстило, что форма, которая стала непосредственной атрибутикой моей жизни, вызывала у окружающих некоторое уважение. Из забитого студента техникума, которого даже сокурсницы не замечали, я превратился в бравого и немного наглого вояку.
В расположение части я прибыл точно в срок, за 20 минут до развода. По привычке поставил в кабинете чайник, достал нарды и закурил, дожидаясь прихода остальных. Мимолетно осматривая стены кабинета, в который раз, заметил себе необходимость ремонта. Но как-то руки пока не доходили.
- Встать! Смирно! – проорал сиплый голос Сереги Пономарева, - моего сослуживца и друга. С этим неунывающим связистом – линейщиком я отслужил срочную службу, и теперь, оставшись в части по контракту, мы каждое утро начинали с кружки кофе и партии в нарды.
- Блин! Серый, кончай орать, наливай кофан и садись играть, – мне не нравилось его оглушающее веселье по утрам.
- Там твои саперы учудили сегодня ночью что-то, - усмехнулся Серега и пояснил, - Видел, как замполит бегал и твою маму вспоминал.
Настроение несколько упало: похоже, придется снова отдуваться за срочников перед штабными офицерами. А их отношение ко мне, до сих пор оставалось предвзятым, хотя контракт уже длился больше полугода, многие офицеры воспринимали молодого командира саперов, как сержанта-срочника.
- А что случилось не в курсе? - кидая кости, спросил я, все еще надеясь, что Серый пошутил.
- Нет, Петруха, не в курсе я, - после минутной паузы ответил друг, - но похоже снова Дугаев, с его ночными похождениями. Он же у тебя малолетний «дед». И вообще как ты допустил, что солдат, прослуживший полгода, неформально стал «дедом»? Сам, небось, год «летал» или забыл? – Пономарь редко вспоминал первый год нашей службы, усеянный побоями и издевательствами «дедов». Нам часто доставалось за наш «наглый» вид. Впоследствии когда уволился старший призыв, и мы сами стали «дедами», мы редко находили повод для карательных мер против «духов». В то же время неформально, мы были все -таки лидерами в роте. Потому служить во взводах связи и саперов хотели многие.
- А вот и твои пришли. – Пономарь кивнул на входную дверь.
- Товарищ старший сержант, Инженерно-Саперный Взвод прибыл в количестве 12 человек. Отсутствует рядовой Дугаев. – доложил командир отделения.
Черт! Так и есть – Дугаев опять что - то натворил. Я зло сплюнул и потянулся за сигаретой, потом велел сержанту заводить взвод в расположение класса и готовиться к разводу.
- Сержант, где Дугаев? – вслед спросил я.
-Рядовой Дугаев арестован, в данное время находится в камере, – отчеканил сержант, - разрешите идти?
- Ладно, иди, принеси мне конспекты, я их еще не подписал. – Я взглянул на часы, до развода пять минут.
Серега выдохнул дым и заржал: - Дугаев, Дугаев, Дугаев! Он тебе всю дисциплину портит. Переведи ты его в стрелковую роту. Точно ведь премии лишишься с ним. Пусть походит в караул месяца четыре, глядишь остепенится.
- Ладно, я подумаю над этим, ходи! – в уме я уже прокручивал разговор с замполитом. Похоже, Серега прав: горбатого могила исправит.

Развод – построение личного состава воинского подразделения, части на плацу. В любую погоду развод проводится так же неизменно, как и смена дня и ночи. Меняются командиры, меняются солдаты, а распорядок не меняется с отцовских времен. Вот и сегодня мы, в составе полка, стоим на морозе, по лицу бьет противный резкий ветер с колючими льдинками. Штабные офицеры впереди, у трибуны, докладывают командиру, он им дает указания, а мы смотрим, как немые наблюдатели.
- Старший сержант Ершов!!! – ну вот командир добрался и до меня, а все этот Дугаев, паразит!
Я!!! – проорал, вытянувшись в струнку, и на манящий жест, побежал к трибуне.
- Товарищ полковник, старший сержант Ершов по вашему приказанию прибыл! – я смотрел на командира и спиной чувствовал ехидный смех Пономаря.
- Ершов, после развода ко мне в кабинет. Майор Пишоха, проследите! – это он уже начальнику боевой подготовки. Значит что - то новое будет. – Сержант, у вас во взводе вообще порядок и дисциплина соблюдаются? Как мне поощрять ваших людей, если у вас что ни ночь, то обязательно нарушение дисциплины? Уголовщина! Уже трое в лазарете лежат! Зачем тогда рапорт на поощрения подаете? Встать в строй! – вот и получил! Возвращаюсь в строй, взвод внимательно вглядывается в мое лицо, разговора они не слышали, но по лицу понимают, что ничего хорошего им не светит. Ну, все! Я вам устрою!
Между тем, звучит команда, и роты расходятся по своим расположениям. Я задерживаю свой взвод на плацу.
- Равняяяйсь! Смирнааа! – начинаю устраивать концерт. Неторопливо шагаю перед строем и медленно и натяжно веду монолог о пользе воинской дисциплины. Назначаю внеочередной час занятий по строевой подготовке, оставляю сержанта проводить занятия, а сам возвращаюсь к себе в кабинет. Заниматься строевой подготовкой в такую погоду несладко, но им полезно. Взвод это коллектив: провинился один – провинились все!
Пономарь уже долбит в нарды с Решетниковым Серегой - тоже был с нами срочником и остался у кинологов.
Оба Сержа курят и усмехаются мне. Я сжимаю протянутую руку, - Здорово, Решето! Видал, что твориться? Дугаев опять кого-то в лазарет отправил!
- Да как не видал, потому и пришел! Твой абориген моих ночью побил. Так что давай что – нибудь решай с ним. Я своих солдат в обиду не дам. А тебя подставлять, сажая его в камеру, не хочу. Морду бы ему набить.
- Ага а потом за превышение должностных получить по рогам? – я начинал злиться.
Прибежал посыльный с роты. Принес расписание нарядов: мне предстояло идти начальником внутреннего караула.
- Вместе будем дежурить, Петруха! Я сегодня по связи дежурю! – Пономарь сделал глоток, почмокал, пробуя кофе, и с блаженным видом залпом выпил всю кружку. – И вот, какая у меня, Петр, идейка появилась, по поводу Дугаева. Он хочет казаться крутым, что ж мы предоставим ему этот шанс. Пошли к ротному!
Спустя час, шел суточный развод. Я стоял во главе внутреннего караула, а в третьей смене стоял рядовой Дугаев. Проверив снаряжение, боеприпасы и оружие я направил караульных в караульное помещение принимать порядок у старой смены. Сам же пошел к майору Пишохе, вместе с которым, мне предстояло предстать перед грозным командиром полка. Майор Пишоха сидел на втором этаже штаба, в стереотипном кабинете начальника боевой подготовки. Повсюду, на стенах, висели планы и карты учебных тренировок, графики сдачи экзаменов и прочие бумаги. На старом столе стоял древний компьютер, перед монитором которого я и застал майора, пытающегося справиться с какой то программой. Нужно сказать наши командиры не были сильны в пользовании компьютерной техники, и при случае, всегда пытались найти среди солдат-срочников толковых ребят с данными навыками. Майор Пишоха был исключением. Нет, он так же не мог толком обращаться с компьютером, но никогда не пытался использовать дармовой интеллект. Увидев меня, он попросил подождать его с полчаса. Я направился к Пономарю: благо его кабинет был рядом. Пономарь напоил меня чаем, на что я непременно ему заметил про скупость связистов. Оказалось, по словам моего друга, что истинные связисты пьют только чай. Полчаса истекли быстро и мы с майором вошли в кабинет полковника Солбенева.
Командир усадил нас за новый, дубовый стол и ввел в курс дела. Оказывается, требовалось выполнить боевую задачу по разминированию нашего войскового полигона. Больше часа он пытался объяснить, каким образом, получилось так, что площадь леса более 3 километров в диаметре была усеяна зарядами от гранатомета. Оказалось все очень по-русски: приехали саперы спецназа для уничтожения боеприпасов, подлежащих списанию и вместо установленных правилами взрывных работ, провели всего один подрыв, в результате которого не уничтоженные заряды разлетелись по всему лесу. Командование опасалось, что жертвами разгильдяйства станут мирные жители. Нашему взводу предстояло обследовать каждый сантиметр леса и уничтожить все заряды. После отданных распоряжений командир отпустил нас. Я сплюнул: все к одному! - предстояло дежурство в карауле, а после дежурства придется провести занятия с личным составом для подготовки к заданию.
День пролетел незаметно: каждые два часа я сменял караульных на постах, а остальное время смотрел видео в комнате отдыха караулки. Несколько раз дежурный по части поднимал тревогу, проверяя нашу боеготовность. Я созвонился с Пономарем, проверив, что все готово к нашему плану.
Наступила ночь, все шло по распорядку: смена меняла смену, время шло к 3 часам ночи. В 3.07 в комнате караульного раздался сигнал тревоги. Я взглянул на приборы: тревога на посту складов НЗ (неприкосновенного запаса), ударная группа караула была готова к выходу через минуту, я доложил дежурному по части и выдвинулся в сторону поста. Издалека был заметен свет сирены на вышке караульного, но силуэта караульного видно не было. Дверь вышки была распахнута настежь. По знаку группа разделилась на две части и ползком стали пробираться к пулеметным гнездам, заранее приготовленным для таких случаев. Я отдал приказ стрелять только по моей команде и только в воздух.
Сам, пригибаясь, перебежками пересек открытый участок перед вышкой и отключил сирену. Прислушался. По рации отдал приказ и, дождавшись ударную группу, пошел в обход здания склада. На задней стене здания были небольшие зарешеченные окна, одно из них было разбито, решетка вырвана, а рядом лежал связанный караульный. Проверив весь периметр, караул никого не обнаружил. Я отослал ударную группу, оставив только одного человека, не считая связанного Дугаева. Да, именно он стоял в этот момент на вышке. Автомата при нем не оказалось. Лицо заплыло от синяков, глаза бешено вращались. Когда мы его развязали, он рассказал, что когда сработала сирена, дверь караулки резко открылась и он получил удар в лицо, больше он ничего не помнит. Выставив нового караульного, мы, с Дугаевым, вернулись в караулку. Я сообщил о происшедшем дежурному по части. Был вызван начальник склада прапорщик Ризаханов, немолодой дагестанец с ярким и вспыльчивым характером. Проверив склад, обнаружилась пропажа четырех автоматов и десяти гранат.
- Дугаев! Ты понимаешь что пойдешь под трибунал!? – орал дежурный по части, молотя кулаками полубесчувственного Дугаева, – Ты понимаешь, сволочь, что мы все пойдем под суд? Гад! Сука! Все из-за тебя! Какого хрена ты, паразит, спал?
Жару поддал прапорщик, яростно вращая яркими белками глаз, он тоже орал на рядового, подтверждая свою ругань затрещинами.
Когда все успокоились, дежурный по части, сел у стены склада и жадно закурил, нервно выдыхая сизый дым. Закурил и я. Минут десять дежурный отходил от ярости, за это время мы выкурили по три сигареты.
-В общем, так! – многозначительно начал дежурный офицер, внимательно рассматривая наши лица. – Никто из нас не хочет трибунала. Даже ты, Дугаев! Все мы понимаем, что дело пахнет гнилью. Скоро смена нарядов, сейчас берем ствол из склада, по окончании смены Дугаев сдаешь ствол мне лично! Номер автомата я в журнале перепишу. В течение дня, после наряда придешь к прапорщику Ризаханову и установишь стекло и решетку. Товарищ прапорщик, вы пока не афишируйте пропажу автоматов, скоро приедет смена с Чечни, я им позвоню, они привезут несколько «левых» автоматов и возместим пропажу. Дугаев! Стоимость всех услуг и стволов с тебя! Всем молчать! Иначе загремим надолго! Теперь всем по местам расположения!
Мы шли, тяжело переставляя ноги: впереди плелся Дугаев, шмыгая разбитым носом, безуспешно пытаясь остановить кровь, сочащуюся из носа и распухших губ. Сзади шел я, бодро, с матом, подгоняя пинками Дугаева. Перед дверью караулки я ему шепнул: - Еще раз, сука, узнаю, что занимался неуставщиной и вымогательством среди солдат – сдам с потрохами! Понял?
Всхлипнув в ответ, Дугаев открыл дверь…
НО вот тут произошло то, что в уставе называется халатностью. Каждая смена когда приходит с поста, разряжает оружие в специальном месте. Бойцы ударной группы, по моей команде, отстегнули магазины и перезарядили пустые автоматы, извлекая из патронников первый патрон. Затем поднялись в караульное помещение и установили оружие в пирамиду: специальный сейф для оружия.
- Дугаев! Посчитай автоматы! – приказал я провинившемуся.
Многие проверяют автоматы просто, считая их пальцем. Многие дергают затворную раму и нажимают спусковую скобу каждого автомата. Дугаев дергал затвор и нажимал скобу, считая автоматы отдыхающей смены, как вдруг раздался выстрел…
Бойцы повыскакивали из кроватей и рванули в комнату хранения оружия. Комната была окутана сизым пороховым дымом. Около пирамиды стоял Дугаев и плакал. Его жалкий вид, заставил многих злорадно ухмыльнуться. Немало он навредил своим товарищам, а теперь стоит перед ними избитый, испуганный и с промокшей штаниной.
А наутро в кабинете связистов сидели капитан Смоляев, тот самый дежурный по части, прапорщик Ризаханов, Пономарь и я. Пили, принесенный мной, кофе и обменивались впечатлениями. Роль преступников блестяще сыграли Пономарь и Ризаханов, с вечера они сидели на складе, заранее убрали решетку и стекло. Добраться незамеченными до будки караульного, зная, что солдат, как всегда спит, не составило труда. А уж били они его, испытывая только одно удовлетворение. Патрон в патроннике оставил я, предварительно заменив на холостой. Ну конечно же вся идея принадлежала моему лучшему армейскому другу Сереге Пономареву.
При мне рядовой Дугаев больше ни разу не попал в камеру, получил знак отличия, выполнил множество задержаний при патрулировании города. Но как говориться природа берет свое. Через полгода он попал под следствие: за вымогательство. Вымогал чеченские деньги, заработанные его однополчанами. Получил 3 года дисбата.