Маугли лежал на траве без сознания, истерзанный и искусанный страстным учителем, который плескался в озере, смывая с себя пот мерзкого греха, фыркая и распугивая ночных лягушек. Багира тоже покинула место преступления, и резвилась неподалёку, чёрным призраком подпрыгивая в воздух, и сбивая мощными ударами когтистых лап безобидных летучих мышей, глашатаев Джунглей. На дереве возились и шептались Бандер-Логи, разглядывая замученного мальчика:
- Боже, вот ведь звери!..
- Бедный Маугли! - причитали обезьянки, прижимая к себе испуганных детёнышей.
Тут голос подал самый старший из всех присутствующих:
- А по-моему, это было весьма для него поучительно. Ведь знал же, с кем связался!
- Правда! Правда! – тут же загалдели обезьяны, моментально забывая о своём сострадании к Лягушёнку.
- И мы ещё хотели сделать ЭТО, - старейшина показал пальцем на скукожившегося человеческого детёныша, - своим вожаком….
Бандер-Логи подняли протестующий визг. Старый обезьян поднял вверх ладонь, успокаивая негодующих обезьян, и возвысил голос:
- Так что же нам теперь с ним делать, скажи, Обезьяний Народ?!!
- Петушить! Петушить во все дыры! – понеслось отовсюду.
- Тихо! Тихо… - прикрикнул старейшина. – Соблюдайте Закон Джунглей. Так кто выступит в защиту детёныша?

На дереве повисло молчание. Вдруг один из собравшихся выкрикнул:
- Но он же наш брат по крови! Он такой же, только голый!
- Он такой же, - согласился старик, и назидательно воздел палец. – Только без хвоста!
- Тогда петушить!!! - истерично крикнула возражавшая ранее обезьяна.
- Давайте заберём его в Мёртвый Город, - предложил мудрый старейшина. – Оставайся, мальчик с нами, будешь нашим «королём»!
Ответом был визгливый злобный смех, а затем десяток самых сильных обезьян свесились цепочкой до земли, удерживая нижних за лапы и хвосты, подхватили застонавшего Маугли, и с воем поскакали с вожделенной ношей по ночным джунглям - к древнему разрушенному городу.
А в это время Балу уже вылез из воды и косолапо ковылял в сторону осквернённой поляны, на ходу отряхиваясь, с намереньем продолжать игрища до утра. Вдали белело под деревом распростёртое тело его ученика, вновь пробуждая медвежье естество.
Вдруг с дерева свесилась хохочущая гирлянда цепких обезьян, схватила Маугли и понесла его прочь, вознося его к верхушкам деревьев.
- Багира!!! – тоскливо заревел медведь, подбежав к дереву, и сдирая с него полосами кору.
Пантера, оскалив белоснежные зубы, устремилась вверх за Бандер-Логами, которые, увидав её, с радостными криками перескочили на самые верхние, тонкие ветви. Багира сделала рывок за ними, но крона дерева не выдержала её, и пантера, кувыркаясь полетела вниз, биясь то мордой, то хребтом о корявые, твёрдые сучья.
- Багира, осторожней! – запоздало крикнул Балу, перед тем, как его подруга угодила брюхом в щель расщепленного вдоль дерева. Багира зарычала, извиваясь и царапая когтями зажавший её ствол, но он этого она проскальзывала глубже в трещину и теряла всякие шансы выбраться оттуда самостоятельно.
- Балу! Балу! – замяукала застрявшая пантера. – Вытащи меня отсюда!
- Как? Ты очень высоко!
- Позови Хатхи, он снимет меня своим хоботом. Быстрее!
- А как же Маугли? – напомнил медведь.
- Потом, потом твой Маугли – сначала спаси меня!
- Ах ты, чёрная сволочь! – возмущённо крикнул Балу. – Ах ты подлая, ссаная кошка!
Мишка развернулся, и неуклюжей рысью побежал вслед за скрывшимися Бандер-Логами.
- Ты куда пошёл? – прокричала Багира. – Один ты не справишься!
- Я попрошу питона Каа, он не откажет! – рявкнул на бегу Балу, и свернул в сторону логова гигантской змеи.
Старый медведь знал, как подойти к питону, чтобы разозлить его как следует, натравить его на Бандер-Логов, и тем самым вызволить из плена Лягушонка.
Надо заметить, что к Каа подходить с просьбами боялись все джунгли, потому что в детстве он перенёс тяжкий недуг, вследствие которого у питона атрофировалась часть тела, отвечающая за продолжение его змеиного рода, и всякий раз, пользуясь своей глубокой мудростью, он окольными путями выводил собеседника на тему, касающуюся его недостатка, оскорблялся, набрасывался на извиняющегося жителя джунглей, и душил его, ломал жертве кости стальными кольцами своего пёстрого мускулистого тела. Но у мудрого Каа была брешь в его железной логике, о которой, впрочем, знали немногие: змей был чрезвычайно падок на любую, самую грубую лесть, и ещё охотно верил также любой, самой безумной клевете, когда речь шла о его персоне. И по этому медведь, подойдя к поляне, на которой свернулся в боевую пружину питон Каа, первым делом прокричал издали:
- О великий и мудрый Каа! Доброй охоты!
- Доброй охоты всем нам, - пробормотал змей, прикидывая на глаз, сможет ли он, стремительно прыгнув, проткнуть головой брюхо ненавистного пожирателя кореньев. Причина же ненависти проистекала из чёрной зависти к тому, что у медведя было то, чего Каа лишился в раннем возрасте, притом таких размеров, что у питона при виде Балу начинались колики и дёргалось веко.
- О Каа! Ты единственный мудрец в джунглях, который может мне помочь, - мишка не догадывался о глухой тоскливой ненависти, направленной на него из смрадных глубин змеиного сердца, поэтому имел основания полагать, что Каа ему не откажет.
- Ты забыл волшебное слово, - сердито напомнил змей.
- Мы с тобой, одной крови: ты и я! – судорожно выкрикнул Балу, ужаснувшись возможных последствий.
- То-то… - буркнул Каа.
Опытный старый медведь решил сразу перейти к делу, чтобы не дать коварной змее вывести разговор на скользкую тему:
- Бандер-Логи похитили моего лучшего ученика…
- А мне какое дело? - злобно прошипел питон.
- …и при этом они говорили что у тебя он… похож… похож… - Балу запнулся, второпях соображая, не делает ли он смертельной ошибки.
- Ну?!! – грозно вопросил Каа.
- Похож на жёлтую рыбу! – выпалил мишка. – Это не я, это они говорили!
- Когда?!! – шипяще взревел огромный питон.
- Только что, я сам слышал, – уверил его Балу. – А ещё они дразнили ЕГО червяком. Дождевым червяком!
- Где?!! – Каа зашуршал кольцами своего чешуйчатого тела, перетирая в своём воображении обезьян, а за одно и дерзкого косолапого, в кровавую слизь. – Где они?
- В Мёртвом Городе, о Каа! А ещё они…
- Хватит! – перебил его змей. – Доскажешь потом... Вперёд!
Он соскользнул с поваленного дерева, и пополз в сторону древних развалин. Балу какое-то время поспевал за ним, но не мог со своей хромотой сравниться с Каа, который, обезумев от злобы, мчался, как ветер, тараня ветки и попадавшихся на пути жителей джунглей своей чугунной мордой.
Балу остановился, тяжело дыша, и утихомиривая сердце, готовое лопнуть. Ему представилась полузадушенная пантера, зажатая меж ветвей, и добрый медведь решил всё же спасти её, несмотря на её подлое предательство Лягушонка. Об одном только сожалел Балу, спеша к ночлегу Хатхи – что Багира застряла очень высоко, и он не мог сделать с ней то, что недавно совершил с Маугли.
Хатхи любил поупражняться с хоботом, без которого он не мыслил своё существование: пользуясь его гибкостью и чувствительностью, он частенько доводил себя лунными ночами до сладостного исступления, и Балу как раз его застал прислонённым складчатым лбом к дуплу его любимого дерева, того самого, котороё обожал мишка, а хобот Хатхи был глубоко погружён в мясистое, с растрескавшимися краями, его собственное слоновье дупло. Слон дрожал и всхрапывал, толкая головой ствол дерева, и, зажмурившись, представлял у себя в заднице вместо хобота голову питона Каа, которого в обычном состоянии, в общем-то, не любил. Хитрый Балу знал, что если сумасшедший слон заметит его, то немедленно убьёт, растопчет, как свидетеля его слоновьего позора; поэтому медведь тихонько отошёл на почтительное расстояние и негромко крикнул:
- Хатхи! О Хатхи, где ты?
Дикий слон встрепенулся, выдернул из себя испачканный хобот и резко повернулся в сторону, откуда исходил призыв, угрожающе выставив измазанные смолой Махуа бивни:
- Кто меня зовёт?!! – трубно взревел Хатхи, взбешённый тем, что ему не дали закончить.
- Это я, Балу, учитель волчат Сионийской стаи!
- И что тебе нужно от меня, грязный педофил? –грозно вопросил слон; он, как и питон Каа, в душе тоже ненавидел Балу за его страсть к растлению малолеток.
Старый медведь удивился его недоброжелательности, но на конфликт не пошёл:
- О Хатхи, меня прислала к тебе Багира!
- Да-а?!! И что же ей надо, моей кошечке? – ехидно осведомился старый слон, давно питавший к пантере нездоровую, бурную, и неудовлетворённую страсть. Он, при еженощной мастурбации хоботом, постоянно в первую очередь представлял под собой взъерошенную Багиру, делал и так её и эдак, ну а только потом уже воображал ребристую голову Каа в своём расхлюпанном анусе.
- Она в беде! Застряла в расщепленном дереве, высоко над землёй. Но ты её сможешь достать своим длинным и сильным хоботом!
- Полно тебе, Балу, - недовольно проворчал Хатхи: в противоположность заносчивому змею, он не любил, когда ему льстили. – Не такой уж он у меня и сильный теперь. Где она?
- Знаешь, Хатхи, - вдруг сказал мишка, - а Багира-то сейчас беспомощна!
- Ну и?
- Что «ну»? Она БЕСПОМОЩНА! – громким шёпотом повторил бессовестный медведь и добавил, яростно вытаращив глаза и наглядно жестикулируя фразу:
- Мы можем ТАК её отыметь!
- Ты что, идиот, обезумел? – с наигранным возмущением парировал Хатхи.
- Признайся, ты, старая черепаха-переросток, ты же всегда этого хотел, так? – хитро спросил Балу, отойдя на безопасное расстояние, и готовый в любую секунду задать стрекача. – Да-да, я всё знаю про тебя, серая морщинистая жопа!
- Да все джунгли об этом уже знают, - горько посетовал старый слон. – И ты ещё тут издеваешься! Но как мы сможем всё это проделать? Ты помнишь, какие у неё когти?..
- Ты снимаешь эту кошку с дерева, придавливаешь ей лапы и башку бивнями, а я тружусь с ней сзади! – запальчиво рисовал картину будущих событий мишка. - А потом мы меняемся – и ты король своей мечты!
- Да, конечно! На час. А что будет потом, когда мы её отпустим?
- Да прикончим её! Сверни ей шею бивнями, и еби, пока тёплая! А потом я её раздеру на куски, и эти куски мы сожрём – никакого палева!
- Это выход! – оживился кровожадный слон. – Пошли к ней.
И они вдвоём поспешили в сторону защемленной в стволе Багиры. Когда звери прибыли на место, пантера уже не выла и не царапалась, а свесив язык и капая слюной, тяжело дышала, глядя сверху на подошедших к дереву спасителей, которые стояли молча, задрав оскаленные рыла, с масляно поблёскивающими глазками. Особенно у Хатхи.
- Ну что Багира? Как ты? – нарушил молчание Балу.
Багира что-то прохрипела, не в силах исторгнуть из передавленной грудной клетки хотя бы слово.
- Тут Хатхи пришёл, - продолжал мишка. – Тебе помочь. Но ты должна сказать Заветное Слово.
- А-кхр-акрхх! Схрх!
- Что-что? – удивленно переспросил Балу, приподнимаясь на цыпочки и прикладывая к уху лапу. – Говори погромче.
Пантера опять яростно захрипела и вяло дёрнулась.
- Ты что, крыса чёрная, издеваешься? Или слово забыла? – повысил голос старый медведь.- Сейчас я тебе напомню! Хатхи! Вытаскивай эту тварь!
Слон с готовностью обхватил поджарый торс Багиры, и потянул вверх, обдирая с боков кожу. С двух рывков он выдернул пантеру из расщелины, и хорошенько приложил её головой о дерево, чтобы уберечь от острых когтей свой хобот.
- Сейчас ты у меня всё вспомнишь, - крутился внизу мишка, энергично приводя свое орудие в боевую готовность. – Сейчас ты у меня за всё ответишь! Да, да! Слышишь? И мне, и Хатхи!
И Хатхи швырнул оглушённую пантеру на землю ничком, прижал голову и лапы бивнями, и тут же попытался воткнуть в неё свой хобот.
- Имей терпение, слонина! – осадил его Балу, пристроившись к бесчувственному телу сзади и примериваясь. – Смотри и учись!
Воистину, было на что посмотреть и чему поучится! В первую минуту Багира пришла в сознание, и следующие полчаса она провела в безуспешных попытках вырваться из мучительских тисков. На этот раз Балу превзошёл самого себя, и вытворял такое, что слону Хатхи не грезилось даже в самых смелых и дерзких мечтах.
Медведь был неутомим, и истязание продолжалось бы бесконечно, но Хатхи, окончательно потеряв терпение, привстал на колено и, мотнув головой, переломил Багире шейные позвонки. Пантера обмякла, и тут же джунгли потрясло хриплое низкое рычание: Балу достиг своей цели. Хатхи для верности с размаху расшиб мертвой Багире голову клыками, и, оттолкнув хоботом измождённого учителя волчат, всей тушей навалился на тёплый труп. У слона впервые за несколько лет медленно, но неумолимо вставал.

Эпилог.
Балу сидел под деревом и обмахивался пальмовым листом, остужая разгоряченное тело; неподалёку возился на земле слон, в экстазе терзая бивнями окровавленные останки Багиры, питон Каа, обожравшись Бандер-Логов, спал в разрушенном городе. В листве дерева, под которым находился медведь, зашуршало, и на нижние ветви спустилось несколько обезьян. Одна из них держала в руках какой-то круглый тёмный предмет. Оглядев поляну, Бандер-Логи присвистнули:
- Да… Вы тут время даром не теряли, грязные скоты! Держите-ка вашего маленького брата!
И обезьяна, державшая круглый предмет, швырнула его под ноги Балу. Отгрызенная голова мальчика прокатилась по траве и замерла, обратив к утренней поблёкшей луне выдолбленные глазницы, заляпанные по краям миллионами засыхающих, и по этому не родившихся, обезьян.