Все пацаны нашего дома рано или поздно начинали  бить  своих  отцов. Получив изрядную долю пьяных кулаков и  ремней  в  детские годы, на пороге отрочества они начинали чувствовать в себе силы на ответные  действия. Робко поначалу, боязливо, они осваивали  нехитрые  премудрости  мордобоя. Первый опыт никогда не оказывался последним: протрезвевший  папашка  вспоминал  о нанесённой ему обиде  и  кулаками  восстанавливал  пошатнувшийся  авторитет. Чтобы в следующую пьянку получить от сына ответные удары, более отчаянные, чем  предыдущие. Трезвых отцов били редко: они могли ответить как следует, а кроме всего прочего в душе начинали шевелиться коварные идеалы гуманизма – всё ж таки он твой отец, всё ж таки надо уважать его. Уважение длилось лишь до первой опохмелки – покрытый отборным отцовским матом сын  не  выдерживал и лупил родителя  по  морде. Матери визжали и пытались оттащить детей. Но не особо усердствовали – они понимали, что отцы заслуживали этого.
Единственным, кто не бил отца, был я. По той простой причине, что отца у меня не было. Мы  жили  вдвоём  с  матерью. Счастливым  ребёнком  я  себя  не считал, потому  что  мать  моя  воплощала  в  себе  и  отсутствующую мужскую половину – лупила меня дай бог, и  матери  я  конечно же  не  отвечал. Но  лет  в четырнадцать перестала  –  потому  что  не  могла  больше  со  мной  справиться. Пацаны завидовали мне:
-    Тебе, Колян, лафа. Тишина, покой. С отцом возиться не надо.
-    Да где лафа? - возражал я. - Мне и мать нервов портит достаточно.
-    Ну, мать - это не то. Она пожалеет хоть. А вот отец…
Я молча им сочувствовал, но в глубине  души  завидовал  безмерно – мне тоже  хотелось  избить  своего  отца  до  полусмерти. Увы, этой  радости  я  был лишён.
Был ещё один парень, который разделял  мои  проблемы,  –  мой  лучший друг Валерка. Он понимал  меня, потому  что  тоже  почти  не  бил  своего  отца. Ситуация была иная  –  отец у него имелся, но  бить  его он  не  мог  по  причине огромного телосложения своего батяни. Отец  его, Серёга Мухин, был мужиком двухметрового роста  и  весил не  меньше  центнера, а то и больше. Ширина  его плеч составляла,  как  минимум,  полтора  метра, кулачищи  походили  на  гири, а коротко стриженая голова с щёлочками глаз внушала искренний трепет. Серёгу Мухина  боялись  все. Стул,  пятидесятилетний  алкаш - острослов  из  третьего подъезда, придумал   ему   ёмкое   и   очень   точно   отражающее  его  сущность погоняло - Оплот Апартеида.
Мухину-отцу кличка не нравилась, он просто зверел, слыша её, а вот сын называл его только так и не иначе. Оплот Апартеида. Или просто – Оплот.
Пил Оплот меньше, чем  остальные  и  по  меркам нашего двора считался вполне приличным мужиком. У него был автомобиль, огород с домом, довольно сносная зарплата, да и сам он держался  солиднее, чем  наша  дворовая  голь. Но Валерке от этого легче не было: Оплот был мужиком без тормозов и бил  его  по малейшему поводу. Мать даже не пыталась заступаться за сына.
Валерка не терял надежды избить своего отца. Разные  планы  приходили ему в голову, и однажды, когда нам было лет по семнадцать и какая - никакая сила ощущалась уже в кулаках, он предложил грохнуть отца всем двором.
Предложение  было  интересное,  и  поначалу  пацаны  восприняли  его   с энтузиазмом. Но,  пораскинув  мозгами, стали   вдруг   отказываться.  Валерка горячился,  размахивал   руками, доказывал  что-то, но  ряды  его  сторонников неумолимо  редели. В конце  концов  лишь  двое, Паша  и  Димон, согласились принять участие в акции.
Моя    кандидатура    поначалу    не    обсуждалась  –  по   причине   моей неопытности. Но  на  безрыбье  и  рак  щука, и,  ввиду  малочисленности  своего отряда, Валерка обратил взгляд и в мою сторону.
-    Ну чё, Коль, - кивнул он мне, - примешь участие?
Я не раздумывал ни секунды.
-    Конечно.
-    Ну и отлично, - сказал Валерка. - Вчетвером – это нормально. Вчетвером мы его сделаем. Надо только момент выбрать.
Момент вскоре настал.
-    Готов? - зашёл ко мне как-то вечером Валерка.
-    Сегодня хочешь?
-    Да, сегодня – лучше  всего.  Оплот   пьяненький, у подъезда сидит  –  за гаражи отведём да грохнем.
Собрав  всю   бригаду, он   осмотрел   нас  критически.   Что-то  ему  не нравилось.
-    Нет, - поморщился он, - на  кулачках  мы его не возьмём. Надо дубины искать.
-    До стройки пройдёмся? - предложил Димон. - Там монтировок полно.
-    Нет, - опять поморщился Валерка. - Железом не будем. Надо дерево. Жалко его всё же убивать…
Мы пошли в перелесок и наломали там четыре  дрына. Расположившись за  гаражами, стали наблюдать за домом. Оплот сидел у подъезда, грыз семечки, добродушно  переругивался  с  проходившими  мимо   соседями   и   пребывал  в самом жизнерадостном расположении, что с ним случалось крайне редко.
-    Это хорошо, что он такой весёлый, - сказал Валерка, - не ожидает удара. Расслабился, разомлел  –  таким его легче взять. Вот  только  как его  за  гаражи выманить?
Несколько  критических  минут мы обсуждали эту  проблему. Варианты приходили разные, но  все  сошлись  на  том, что  кто-то должен вызвать его на разговор. Осуществить  это  оказалось  трудно  –  подходить  к  Оплоту никто не хотел. Время шло, а мы ни на что не решались.
-    Ладно, - сказал я наконец, - я сделаю это.
-    Сделаешь? - посмотрели все на меня недоверчиво. - Сможешь?
-    Просто позову его за гаражи, и всё.
-    А если не пойдёт?
-    Неужели он струсит?
-    Он не струсит, просто ты для него не раздражитель.
Я задумался.
-    Ну тогда обзову его как-нибудь.
Точно, - закивал   Валерка, - так  лучше. Такие  вещи  он  не  прощает, обязательно среагирует. Двигай.
На дрожащих, негнущихся ногах я зашагал от гаража к скамейке. Вечер клонился к закату, усталые люди шли по тротуарам, откуда-то доносилась музыка.
-    Эй, Оплот! - подошёл я к подъезду. - Пойдём-ка за гараж, базар есть.
Оплот  опешил. На  какое-то  мгновение  даже  растерялся  –  лицо его выразило  крайнюю  степень  изумления,  но  тут  же  сжалось  в  неподвижную каменную массу.
-    Чё? - спросил он.
Я облизал пересохшие губы.
-    Ребята ждут, поговорить надо.
-    Какие ребята?
Меня буквально трясло. Я, однако, бодрился.
-    Очкуешь что ли? – выдавил  я  из  себя  и тут же испугался сказанного. Глаза Мухина - старшего мгновенно налились кровью.
Он опустил голову, усмехнулся. Я стоял и дрожал. Несколько мгновений ничего  не  происходило. Вдруг он  вскочил и, вытянув  руку, метнулся ко мне, пытаясь  ухватить  меня  своей  лапищей  за  горло. Я   увернулся   и  побежал  к гаражам. Оплот не отставал. За гаражом парни встретили его дрынами.
Почти сразу  нам  удалось сбить  его  с  ног – это  был  большой  успех. Драться с ним стоячим нам бы  не  удалось, даже  с  дубинами. Парни  отчаянно прикладывали  дрыны  к  его  голове, и  Оплот, шокированный таким развитием событий,  выглядел   воистину   жалко:  он   закрывался  руками  и  глаза  его выражали дикое недоумение.
-    На тебе, сука! - орал Валерка. - Получи благодарность!
В суете я не смог найти свой дрын, который положил у стенки гаража, и потому   действовал   одними   ногами.   Мне    досталась     нижняя    половина двухметрового   Апартеидовского  тела, и  я  с  остервенелым  воодушевлением пинал его по бокам.
Оплот сдавал. Он хрипел, брызгал слюной, а взгляд его терял цепкость  и осмысленность. Наконец он прекратил сопротивление, опустил руки и откинулся на землю.
-    Стоп! - остановил всех Валерка. - Хватит.
Мы прекратили бить его и, пятясь, стали отступать. Оплот не шевелился.
-    Убили что ли? - испуганно оглядел всех Паша.
-    Не, - ответил Валерка. - Ни хрена ему не будет.
Оплот тут же подтвердил его слова. Он открыл глаза, приподнял голову и, глядя на нас, выдавил:
-    Убью. Всех поодиночке.
Мы бросились врассыпную. На пустыре за стройкой собрались и, нервно закурив, стали вспоминать произошедшее.
-    Ничё, ничё, - сдавленно посмеивался Валерка. - Всё  хорошо было. Пусть теперь знает, что почём.
Мы тоже смеялись, но в душе  не  могли  согласиться   с  ним. Угроза Оплота была нешуточной.
Первой его  жертвой  стал  я. Два  дня  спустя  злой  как  чёрт  Мухин - старший, в синяках  и  пластыре, подловил  меня  в  подъезде. Я  не  дошёл  полпролёта до квартиры.
Встреча была недолгой. Он врезал мне, я упал. Подмяв меня коленками, он  принялся  выбивать  из  меня  дурь, целенаправленно,  по-боксёрски, как-то лениво  даже  опуская  кулаки   на   мою   горемычную  физиономию. Я  потерял сознание.
Очнулся  оттого, что  меня  отчаянно  трясли. Мать  вместе  с  соседкой тётей Шурой, ахая и охая, приводили меня в чувство. Мать плакала. Я же плавал в луже крови.
Им     как - то   удалось    перенести   меня   в   квартиру,  смыть   кровь, перебинтовать. Мать хотела вызывать «скорую», но я её остановил.
Как   потом   выяснилось,  я   пострадал   меньше   всех.   Всего   лишь вывернутый    набок    нос    и    несколько    выбитых   зубов.   Нос   я   вправил самостоятельно и вроде бы удачно – он встал почти  на  прежнее  место. Паше  с Димоном   досталось   больше   –  обоих   отвезли   в  больницу.  Лишь  Валерка, инициатор нашей бойни, успел схорониться. Жил  где-то  в  подполье, у каких-то друзей на другом конце города.
Мать  всё  время,  пока   я   выздоравливал,  вопила  и  передавала  мне тревожные новости с улицы. Оплот якобы грозился сделать меня ещё раз, так как, дескать, он меня  пожалел, но  теперь  сознаёт  свою  ошибку. Как  ни  странно, я воспринимал всё это довольно спокойно. Мне не верилось, что Оплот станет бить меня во второй раз.
Так оно и произошло – бить меня он больше  не стал. Я  вообще  его  ни разу не видел после этого, так как вскоре  уехал. Мать, едва дела мои пошли на поправку, устроила меня на работу. Помощником лесоруба. Уговорила какого-то старого знакомого  взять  меня. Работать  предстояло  в  соседней  области. Я  не сопротивлялся.
В  день отъезда, на вокзале, меня нашёл Валерка. Мать, бывшая  тут  же, встрепенулась, но прощанию нашему помешать не смогла.
-    Как ты? - спросил он меня.
-    Ничего, - ответил я. - Морда зажила, работать вот еду.
-    Жаль, - сказал он.
-    Почему?
-    Надо же отомстить папашке!
-    Не, я уже не мститель.
-    Жаль. А  я  новую  банду  думаю собрать. Человек  десять - двенадцать. Монтажки возьмём на этот раз. Убьём так убьём – мне терять нечего.
-    Ну, успехов.
Дали зелёный свет. Проводница закрывала дверь, мать тянула меня к вагону. Я вскочил на подножку.
-    Давай, Валер! - помахал другу. - Удачи тебе!
-    Тебе удачи! - помахал он мне в ответ. - Возвращайся только миллионером. А Оплоту мы ещё покажем кузькину мать.
Проводница закрыла дверь, я прошёл на своё место. Мать с Валеркой всё ещё махали мне. Скрылись из вида вскоре. Я  взял  постель и стал укладываться.
Назад я уже никогда не вернулся.