-Миха, завязывай, блядь! Убьёшь же нахуй! - для приличия говорю я.

Миха усмехается.

-Ну, убью… Ты чё думаешь, кто-нить расстроится? Да мне все только спасибо скажут. Даже мать его, я те бля буду. Пидорово семя нахуй. Передавил бы их собственными руками, блядь. Ему, сука, надо раскалённую арматурину в очко затолкать. Причём холодным концом вглубь. Чтоб не сразу вытащил, проблядь. Слышь, гнидоносец, (это он вяло медитирующему Мультику, на распухших губах которого надулся и лопнул некрасивый алый пузырь) лучше б тебя папа на стену кончил! Я тебя всё равно сегодня инвалидом сделаю. Или грохну, ещё не решил.

-Парни, не бейте его больше. Он вам денег должен, да? Я принесу вам денег. Сколько он вам должен? – волчонок подаёт голос. Ссука взгляд у него какой-то… Нехороший такой…подлоебучий. Ну его на хуй спиной к такому  поворачиваться.
    
-Я те, сявка, слово давал?

Миха делает движение к молодому. Блядь, так дело не пойдёт. Щас ещё и этого отстегнёт. С кем тогда разговаривать? С малолетней прошмандовкой?

    -Михан, да успокойся ты! Надо вопрос решать и валить отсюда. Хорош буйствовать.  Косарь бачей,-  последнее относится к молодому.
Тот на секунду задумался.
    -Тысячу долларов? Хорошо, я принесу. Полчаса времени. Я понимаю, что Мультик накосячил. Надо исправлять, хуле. Я всё понимаю.
    -Я с ним поеду. Гнилой он какой-то. Он ведь хуй знает кого может привести. Я ему не доверяю.
    -Нет, Михан, оставайся тут.  Просто если он через полчаса бабло не притаранит…
    -Да! Если ты, пиздорванец, через полчаса деньги не принесёшь я дружку твоему сломаю дверью все пальцы. Потом руки, чтоб знал, сучонок, как женщин грабить. Потом обоссу. Ну и на закуску ножкой стула в жопу выебу насухо. Такая у нас будет программа вечера. Понял?
    -Парни, да я принесу вам наличку,без проблем. Я так братана не подставлю. Да и куда я сьебусь, этож моя хата.

    Как-то он больно легко соглашается. Подозрительная хуйня. Ну да хуй с ним, рискнём.
    -Сьебался в ужасе, чёрт. Полчаса времени, время пошло.

Закрыв за ним остатки двери, Миха, перешагнул через дезактивированного Мультика и подошёл к притихшей девочке. С того момента, как Миха отнял у неё пакет, из неё будто каркас вынули. Всё-таки очень красивая, глазищи такие синие, большущие. На принцессу похожа. Если б ещё не эти тёмно-красные крестики на ебле. Тоже, небось, ширяется- вон тощая какая. На вид лет семнадцать. Миха спрашивает:
  
-Чё у тя с ебалом, килька?  
    -Отвёрткой.
    -Кто, блядь?
    -Да, жила с одним ебанутым. Приревновал. Хорошо, пидор, в глаз не попал.
    -Скок те лет-то, на хуй?
    -Пятнадцать позавчера исполнилось.
-Ни хуясе, молодёжь у нас, блядь. Давно на системе-то?
-Второй год. Дай сигарету.
-А здесь чё делаешь?
-Живу и работаю. Мультик брат мой двоюродный. Дай зажигалку.
-Работаешь? Это кем?
Молчит.
-Это Мультик тя присадил?
-Чё пристал, журналист что ли?
-Хуйналист. Тя как звать?
-Катя.
-А меня Дункан. Отсосёшь мне, Катя, за знакомство?

Та задумалась лишь на пару секунд. И уже другим, деловым тоном сказала:

-Дашь белого - отсосу. Только не здесь и без проглота.
-А где?
-В ванной.

Миха удивлённо смотрит на меня. Говорит:
-Я плавно охуеваю, кент, с нашей пионерии. Я вообще-то пошутил. Ну уж ладно. Не отказывать же даме. Хуле, пойду хоть стояк виагровый собью. С паршивой овцы хоть мандавошек горсть.
-Гандон адень,- советую ему я. Одна маленькая спидозная шлюшка вполне способна подорвать здоровье даже такого громадного бивня.

Недобро глянув на Мультика, Миха бормочет: «Женщин грабит, девочек на иглу сажает, наркотой торгует, блядь. Просто демон какой-то, а не человек. Нет, определённо, без арматурины не обойтись. А лучше бы, конечно, осиновый кол ».

И уходит вслед за Катей в ванную. Он подобен  воину-завоевателю, которому отдали на разграбление покорённый город. Он рисковал, и теперь ему можно всё. Поверженные враги. Сломанные врата павшего города. А теперь местные женщины будут делать всё, что он прикажет.

Под окном кто-то протяжно посигналил. Потом ещё. Мультик шевельнулся. Наступаю ему на лицо. Лежи, ссука.
Минут двадцать из ванной  слышалось тихое чмокание и стоны, возня и еле слышая беседа. Потом потекла вода, а из ванной, и сразу же из квартиры выскользнула хрупкая девичья фигурка. В комнату вошёл свежеумытый Миха.
-Ты чё, отпустил её что ли?
-Отпустил. Не поверишь - ещё и порошок отдал. Удивила она меня сильно. Талант, блядь. Хорошей шлюхой будет. Даже жалко, что наркоманка.
-Чем это она тебя так удивила?
-Во-первых пиздёнка узкая, как мышиный глаз. Как жопа. Но, что самое удивительное: сколько у меня тёлок было – ни одна не могла весь елдак целиком засосать, знаешь, как в порнухе показывают. А эта, бля, как змеюка на член натянулась. Знаешь, раз по телеку было как змея страусиное яйцо заглатывает. Вот типа того. Аж до самого корня в пасть приняла, носом в лобок уткнулась, а сама в глаза смотрит. Вроде даже залупу желудочным соком обжёг. Куда он в неё только поместился? Говорит, отчим научил.
Миха смотрит на часы.
-Так, ну что, двадцать восемь минут прошло. Ещё пару минут до взлёта.

Хватает Мультика за руку и, как сломанную куклу грубо волокёт к двери ванной. Тот лишь слабо стонет. Там, где он лежал белеет пара вышибленных зубов.  Правую ладонь Мультика Миха всовывает пальцами в дверную щель, рядом с нижней петлёй. Смотрит на часы, и со словами:
    -Три, два, один. Время, блядь! – резко, всем весом наваливается на дверь. Слышен слабый, влажный треск. Дверь закрылась почти до упора. Мультик сильно дёргается и мычит.
    -Бля, мизинец выскочил. – Миха что-то там подправляет и снова всем своим весом толкает дверь. Снова хруст, но тише первого.

    -Мих, хорош. Его и так жизнь раком поставит, поверь. Охота тебе руки этим гавном пачкать, - мне не то чтобы жалко Мультика, а просто противно на всё это смотреть.
    -Ну хуй с ним. По просьбе уважаемых радиослушателей, золотой дождь  и  вторую руку я этому гавнюку прощаю. Но без гвоздя программы, без ножки стула, нам сегодня не обойтись, эт точно.

    Я с изумлением наблюдаю, как Миха берёт за спинку большой ободранный стул (с массивными, суко, ножками) и резким ударом разшибает его о стену. Затем довыламывает одну из ножек, и со словами: «Пацан сказал, пацан сделал». - подходит к Мультику, и начинант расстёгивать ему замызганные штаны. Нихуясе! Он и вправду собирается это сделать! Ввести Мультику ректально-насухо резную, покрытую тёмным лаком, толстую ножку стула. Во разошёлся-то, а!

    -Мих, завязывай. Тебе не западло что ли?
    -Вообще-то, ты должен сейчас это делать. Не мою ведь мать он ограбил. Так что сиди и не пизди.
    -Завязывай, блядь. Хуй с ним. Считай, что ты это сделал. Валим отсюда.

    Миха пытается мне что-то возразить, но тут дверь открывается (валится внутрь) и комнату быстро заполняют пятеро. Немелкие и немолодые. На ёблах – хуёвый опыт. Урки.  Один, нерусский, лысый, Михиной комплекции, но постарше, поматёрей. Костяшки пальцев словно стёрты крупной тёркой. Становятся полукольцом напротив. Самый пожилой, фиксатый, с лицом ожесточённого Шерлока Холмса, глянув на измудоханного Мультика, хрипло произносит:
    -Таак. Ну и чё за хуйня?
Миха смотрит на него сверху вниз.  
    -А ты-то сам чё за хуй с пригорка?- Миха делает вид, что нисколько не испугался и полностью владеет ситуацией. И то и другое-пиздёж. Уж больно серьёзные на вид чуваки. Тут хоть кто перессыт. Даже Киборг-громозека.
    Шерлок надсадно повышает голос, и гротескно кажет две козы:
-Вы чё беспредельничаете? Это моя точка. Вы под кем ходите?  
    -Под Господом Богом.
-Нет, барсик, ответить всё-таки придётся. Мне малая сказала, что
какие-то отморозки вломились, деньги требуют, её изьебли. Вы чё, ребята, совсем охуели? Чё за дела, в натуре? Вы, вообще знаете, что за такое бывает?
-Валил бы ты, дядя, в сторону хуя (Ой, Миха… Сдаётся мне, что зря ты так).У нас тут свои куличики. Долепим – уйдём.

-Вот так расклад, блядь. Сопля зелёная мне указывает. Это я буду решать, бычара, уйдёшь ты отсюда, или тебя коньками вперёд вынесут. Понял, щенок подшконочный?
-Да хули с ними базарить, Колпак. С гандонами творожными. С беспредельщиками – по-беспределу надо. Этих прижучим, другим неповадно будет. Третий раз за месяц точку опрокидывают. Заебали! Кончаем их, и ебись оно рогами!
С этими словами лысый азер извлёк из-за пазухи массивный «ВикториНокс». С чётим щелчком открыл. Весело сверкнула швейцарская сталь. Бля, знаю  я эти ножики. Безобидные с виду, но чрезвычайно острые.
Ещё трое тоже достали ножи. Пожилой просто сунул руку за пазуху. Чё-то мне даже как-то и не интересно, что он оттуда достанет.
В воздухе явственно запахло жареным хуем. Они двинулись на нас, оттесняя к окну. Что удивительно и пугающе – на лицах у них спокойно-деловитое выражение. Агрессии никакой нет. Один чистый профессионализм.
По-моему, нам тут больше делать нечего. Миссию возмездия можно считать завершённой. Пора шнуровать кеды. А выход остался только один, в окно. Потому что через этих ребят щемиться бесполезно, исполосуют к ебеням, до неузнаваемости. До неопознаваемости. Надо прыгать. Внизу должен быть снег.
Второй этаж, хуйня. Ну, копыта поломаем. Зато жить! Жииить!  

-Михан, в окно!

Штора, стекло, рама. Удивлённые восклицания вслед. Сопровождаемые свитой осколков и запутавшись в шторе  летим вниз. Внизу, к счастью, сугроб. Неглубокий, но достаточный, чтоб не расхуяриться. Шумно приземляемся, во время чего я больно прикусываю язык.  Публика во дворе в ахуе. Кто-то из собачников орёт: «Николай, звони в милицию, тут опять кого-то с окна выкинули». Блядь, нога. Достаю её из сугроба, и вижу припорошённый снегом, кривой  длинный  осколок, косо торчащий из-под косточки. Хуёвая рана. Хорошо, что мне пока не больно. Первое движение – вытащить ебучее инородное тело, но потом вспоминаю, что нельзя. Блядь, мы уебались прямо на стёкла. Миха!
Миха гигантской наседкой сидит в сугробе, и лупает глазами. В руках держит обломок оконной рамы. Ебло в порезах. С ужасом замечаю, что снег слева от него краснеет и подтаивает.
-Ты как, братуха?
-Блядь говорил же, давай с ним поеду,- тихо говорит Миха и болезненно морщиться. Нашёл время для разборок.
-Вообще-то этих ребят Катя привела,- мрачно замечаю я (которую ты, похотливая твоя морда, благородно отпустил).
- Я, братуха, кажется, сильно порезался. Очень сильно. До кишков. Упал жопой на длинное стекло, а оно вверх остриём торчало. Я его сейчас в животе чувствую. И гавном пахнет. Точно, кишки прорезал. Чуешь, воняет?

-Да эт ты обосрался просто в полёте,- как могу успокаиваю его,- Сиди не двигайся.
-Сам ты обосрался,- тихо шепчет Миха, и теряет сознание. Я не успеваю его подхватить, и он грузно заваливается вбок, причём слышен глухой клокочущий хруст ломающегося где-то под ним (или в нём?) стекла.
Какая-то бабка, стоящая неподелёку, жалостливо охает.

    Ору в собирающуюся толпу - Да вызовите же вы, блядь, скорую!

-Уже вызвали на, - отвечает бомжеватого вида, в бывалой кроличьей шапке, пожилой мужик.