Вместо пролога

Во времена инквизиций на официальную церковь была возложена важнейшая для тех времен  работа по отысканию и сожжению колдунов, ведьм и прочих одержимых черными силами. Все, на что могли рассчитывать подозреваемые - это, в случае отречения от дьявола, молитва священника за упокой его души перед сожжением.


    Кровавый или кровоточащий хлеб – одна из самых распространенных причин, по которым определяли принадлежность к касте колдунов. У кого находили  хлеб, в мякише которого проступали красные кровавые пятна, немедленно заключали в темницу и, обычно на утро, его ждала ужасная смерть на костре.

En nomini patri,et filie ,et spirito sancto - Amen !
(Во имя отца и сына и святого духа. Аминь)
С таких слов начиналось любая казнь еретиков и колдунов.
Казнь для спасения души человеческой.
Казнь жесткая и ужасная, ведь считалось,
что, чем больше при жизни страдает тело
тем больше душе шансов на спасение,
больше шансов увидеть Эдем.

***


Завтра смерть. И ничто не может изменить этого положения дел на земле.


Эта мысль уже в миллионный раз эхом разливалась по всему и без того дрожащему телу. Каких то 8-9 часов жизни, а потом неизвестность и темнота, хотя сейчас в темнице также, наверное, темно, как и в  загробном миру. Но вся разница в том, что сейчас мое сердце все-таки работает. Неблагодарная работа, ибо в конце работы - темнота. Но оно все-таки стучит, все-таки разгоняет по всем моим жилам кровь. Кровь…Кровь… Кровь…


Он просто жил, просто работал, просто молился богу, потому что так жили все люди. Он просто жил, пока очередной его поступок милосердия не стал для него роковым. Он жил, пока он не дал нищему кусок своего хлеба, кусок хлеба, который он сам испёк, кусок хлеба, муку для которого он отрабатывал на адских работах, кусок хлеба, который, казалось знает все кровавые мозоли его загорелых и  грубых рук, кусок хлеба, который был для него символом жизни и признаком того, что все не так уж и плохо. Хлеб был его другом, и именно он и нанес предательский удар в спину. Оружием стал тот самый нищий, который обнаружил кровь внутри хлеба и, моментально, из-за боязни быть унесенным на огненной гиене и из-за желания получить пару монет, донес епископам и священнослужителям о местонахождении колдуна и в доказательство показал кровоточащий хлеб. Казалось, в мгновенье ока хлеб из символа жизни, превратился для него в знак темноты, смерти и забвения. В мгновенье ока мир изменился, небеса перевернулись, устои и нравы стали другими, и те поступки, благодаря, которым он надеялся обрести вечную благодать на небе, стали для него причиной ужасной смерти. Солдаты перерыли весь его дом в поисках атрибутов колдунов, и порезали на мелкие куски оставшийся у него про запас хлеб. На некоторых кусках хлеба предательски краснелись кровавые пятна. Больше доказательств не требовалось, и под шум ликующей толпы, у одного из представителей которой радость была из-за того, что он недавно брал в долг у колдуна, а теперь уже точно ничего не должен, его увели в темницу.


Завтра смерть. И ничто не может изменить этого положения дел на земле.


«-Почему мой хлеб вдруг превратился в кровоточащий ?» - думал он, но не находил ответа на этот вопрос. Может я действительно обладаю какими то необычными свойствами? Может я действительно колдун? .Тогда почему об этом знают все, кроме меня.


Боже, о чем я думаю. Мне осталось жить меньше трех часов. А я гадаю, колдун я или нет.


Ведь я должен осознано глотать каждый глоток воздуха, слушать каждый удар своего сердца, благодаря Бога за него. Улавливать любой шорох в этой камере. Я должен осознавать тот факт, что я жив. Ведь, как не была сложна моя жизнь и как не била она меня своей судьбоносной плетью, мне нравилось жить, нравилось встречать каждый новый тяжелый день. Зимой нравился холод, а летом зной. Ночью  я любил бессонницу, а днем усталость из-за не выспавшейся ночи. Нравилось работать до изнеможения, что бы  суметь испечь себе хлеб и не погибнуть от голода. А сейчас гибну из-за куска хлеба, которому вдруг захотелось окровавить свое существование, только кровь эта будет моей.


И он хватался за каждую секунду своего существования, он отсчитывал секунды, которые затем складывал в минуты, часы…Последние часы своей жизни… Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошел священник.
-    En nomini patri,et filie ,et spirito sancto – Amen. – начал он молитву.
Минут через десять он окончил.
-    Покайся, сын мой, и милость божья будет безгранична, и Он простит тебе твою сделку с дьяволом. Покайся. Искренне покайся. Молись о своей душе. Ее еще можно спасти. Покайся, ибо после смерти Voluptas nulla – никаких желаний. Либо вечные муки, либо блаженство.


Он молча поклонился и начал читать молитву.


Священник, довольный тем, что ему удалось спасти очередную душу от вечного огня, провел с ним еще около часа, беседуя на праведные темы, а он все считал секунды, минуты, часы.


Зашли солдаты, бесцеремонно взяли его с обеих сторон под руки и увели к епископам. Короткая беседа о спасении его души и вот его ведут к лобному месту. Хмурое утро, казалось, только сопутствовало казни. Он уже видит смерть. Она уже рядом и он чувствует холод от ее костлявых рук.


Солдат поджигает хворост. Огонь, застоявшийся в факеле, и казалось только ждавший более просторных широт, почуяв сухую хворостину, начал расправлять свои плечи и хрустеть костяшками, а, почувствовав, что ничто уже ничто не сможет его остановить, стал нагло всем показывать свои языки, которых у него оказалось бесчисленное множество. Языки были ярко рыжие. Он это явственно видел. Затем гордый огонь, начал вылизывать ему стопы ядовито жгучей слюной. Стопы стали покрываться волдырями и тут же лопаться. Огонь породил боль. Боль, только что зародившаяся в его теле стала расти семимильными шагами. Боль  стала заполнять все уголки его измученного тела и исстрадавшегося сознания. Огонь усиливал боль, а боль усиливала страдание. Крик, безумный крик безумного животного вырвался из его уст….


Вдруг случилось непоправимое. Огонь оглянулся и немного сдал свои позиции. Казалось, его что-то сильно испугало. Он видел его трусливое выражение, это было забавно, и он, засмеялся. Засмеялся  истерически, уже не обращая внимания на боль. Но что могло так сильно испугать его, он понял не сразу, а лишь когда дождь забарабанил ему по лицу с такой силой, что он очнулся и все понял. Дождь сразил наповал страшную стихию, и огонь умоляюще поедал уже мокрую древесину, но эта пища была для него непригодна, и он умирал от голода. Дождь спас его от неминуемой смерти и надежда снова забрезжила на его горизонте. Епископы с опаской смотрели друг на друга. Каждый видел в этом символ, знак свыше. И первым желанием было отпустить этого человека на все четыре стороны. Он видел, как они, посовещавшись, приказали солдатам снять его с шеста. Вот она свобода. Вот он вкус жизни. Бойтесь меня все. Я колдун. Я смог остановить сначала огонь, а затем смерть. Я буду жить. Буду снова выращивать и печь хлеб. И он закричал на всю площадь. «Я Жив!!!!» И тут что-то сильно кольнуло его в ногу.


Он проснулся от боли в ноге. Боль была из-за укуса крысы. Пот стекал градом с его лица, будто он только что стоял под проливным дождем. Ночь только начинала вступать в свои права. До казни оставалось еще часов 6. И эти последние 6 часов его жизни он думал о том, как легко Добро может превратить человека, принявшего его в твоего злейшего врага. И о том, что, может быть, смерть и есть высшая плата за совершенное Добро в мире, где  правит Зло.


Завтра смерть. И ничто не может изменить этого положения дел на земле.



Вместо эпилога


Тайна кровоточащего хлеба давно раскрыта. Оказывается, существуют такие микроорганизмы, иначе говоря, бактерии – bacterium prodigium (лат)(чудесные бактерии), которые при попадании в крахмал и при соответствующей влажности, входят в реакцию  и приобретают предательски красный цвет.


ГРОС
Ваш Кабзон (беспесды)
Одесса-Москва 2004г.