Сегодня день рожденья отца. Сколько его не видела? Год-два… А сегодня что-то кольнуло, надо поехать. Заявилась внезапно, без предупреждения, не надеясь застать дома. Оказался на месте. Совсем стал седой и, как будто, меньше ростом. Морщинки еще глубже залегли вокруг глаз. Но они все такие же – лукавые и молодые. Сидим на кухне пьем водку, закусываем. Идет обычный разговор про суетную жизнь, работу, его очередную молодуху, которая укатила в командировку. Про детей – разгильдяев, моих сводных братьев. Сколько же самому младшенькому? Скоро школу заканчивает? Ох, папка, когда же ты успокоишься в своем стремлении размножаться? Откуда столько сил берешь всех содержать и за всем следить? Смеется заливисто и по-молодецки. Говорит, что даже на кладбище будет строить глазки молодухам, и что даст бог, еще не раз под венец сходит. Это вы, говорит, хилое племя, а мое поколение еще о-го-го…..

Выпив залпом стопку, и вкусно хрумкнув огурцом, спрашивает.
-А помнишь, доча, как я тебя плавать учил?
Еще бы мне не помнить. Выпросила ночную поездку на катере. Стоим на середине реки. Тишина, вода плюмкает о борт лодки, рядом рыба всплескивает-играет, какие-то пичуги сонно кричат. Спрашивает, хочу ли я научиться плавать? На утвердительный ответ говорит, чтоб ничего не боялась, и вышвыривает, как котенка за борт.
-Учись выплывать из любой ситуации. Не паникуй, шлепай руками и ногами пока есть силы. Не кричи, я рядом. Да не ори так, ночь на дворе. И откуда это ты таких слов набралась?
Вытянув из воды и растирая своей рубашкой, хохочет и утирает мне сопли, отбиваясь от маленьких, злых кулачков. Как же я его тогда ненавидела и как сильно любила. Вдыхала его запах, такой родной и теплый. Запах меда, полыни и чего-то еще…. И не было для меня большего счастья, чем чувствовать сильные отцовские руки.

-А как зимой за грибами ходили, помнишь?
Тут уже хохочем оба. Поспорили как-то, что покажет место в лесу, где можно собрать грибы зимой. Спорили до хрипоты. Когда, взяв лыжи и термос с чаем, собрались уходить, мать только покрутила пальцем у виска. Ненормальные оба. Отпахав по лесу километра три, отец замирает и жестом волшебника показывает на деревья. А на них… целая россыпь упругих, подернутых легким морозцем, опят.
-Ну, кто проспорил?
Обратный путь пролегал через ручей. Отец, как заправский лыжник, с легкостью перелетел через бревенчатый мостик на другой берег. Повернулся и с презрительной усмешкой бросил.
-Что же ты? Сколько можно трусить, чему я тебя только учил?
Сцепив зубы поехала навстречу неизбежному. На середине поняла, что забрала малость не в ту сторону. Свалилась с бревен рюкзаком вниз. По ручью поплыли опята. Сразу стало мокро и холодно. Матерясь сквозь зубы, вытащил за шкирку из ручья и погнал домой как козу, подгоняя криком и тычками. Когда добрались, от меня пар валил. А опят осталось всего несколько штук, как доказательство чуда. Потом я сидела под одеялом, облепленная горчичниками, и слушала, как родители ругаются на кухне.

Прошли годы, когда я наконец смогла его спросить, почему же он ушел?
-Понимаешь, видимо, я такой вот уродился. Это же преступление существовать вместе, когда ничего не осталось кроме обязательств. Зачем жить и мучить друг друга, да ты и сама все видела. Себя не переделать. Так зачем лгать и растить в этой лжи детей? Ты же у меня любимая девочка. Я же тебя не бросил, как ты считаешь?
Он испытующе поглядывает. Смотрю в его глаза и вижу себя. Узнаю его черты в себе. Он научил меня скалить зубы неприятностям, стоять до последнего, яростно вставать с колен или падать в нокауте. Рисовать жизнь яркими красками, широкими мазками, а не прозябать в зимней спячке, расчетливо сортируя порции чувств. Конечно, я не злюсь на него. Ведь он же мой….такой большой и сильный, слабый и маленький, жестокий и самый добрый отец.