Как часта йа думаю о зажизненной хуйне, поглощая невыносимые потоки золотистого напитка. Убей всё, и обретешь свободу, убей в себе тело и станешь вечностью.
Дарагайа адежда, тренажерный зал, имидж ниибацо крутого вокера в синих джинсах – все хуйня. Надоело. Я хочу стать лесом и писать стехи, пить много хмельного и курить много зеленого, быть непосредсвенно-свободным, быть собой, отрешаясь от сковывающего креатифф комформистко-ханжеского мира.


Есть наверное два типа людей, математеки блиать и паэты, все жевут на адной зимле и становятся гумусом, поедаемым червями, все ходят на работу и становяццо рабами этага сранага капитала. Паэты как правило много пьют, мало спят, матерятся и называют все чаще себя падонками, математики спят 9 часофф, ибутся по выхажным с женами и работают над бесканечными цифрами, видя везде логику, закономерность и здравую долю буржуазного смысла.


Есть истчо адна катигорийа. Паэты и математики в адном литсе, совокупность дневного лживого здравого смысла и ночных философстваваний пад допинг зеленого змия и не менее зеленого шышкоря нах.


Я такой как они, мне страшно расстегнуть душу и быть проколотым смешливой пиздатней. Я называю эту хуйню синдром Фета, был такой ниибацо писатель, пил вотку, ебал бап и праигрывал кучи бабла в игры, но иногда, очень и очень редко он сидел… сидел в углу как нашкодифшый мальчижка и плакал, панимайа вся хуйню этава мира, он знал, что игры эта хуйня, что ебля бап это способ уйти от комплексоф и забыть фсю зажызненную сущность своего слабага характера, лижь папытка проскочить бысто и незаметна, бросая от себя камни прошлых друзей и нынешних любовниц, он писал стехи… он был лесом…