1st нах

Я сижу за рулем своего старого F150 вне себя от ярости. Никогда, никогда, блядь, я не чувствовал себя таким долбаным лузером, как сейчас. Поездка в Даллас прошла на редкость погано. Каждый раз, находя ее очередного соплегрыза, я чувствую себя как автомобильная ветошь. Вдобавок ко всем моим душевным расстройствам кончается бензин прямо посреди пустыни, где-то между Одессой и Пекосом, хоть в бак нассы. Ни одной долбаной тачки на триста блядских миль! А тут ещё этот урод рядом! Сидит и щерится, дерьмо.

- Надеюсь, ты не очень расстроился из-за того, что её трахало не только всё Восточное побережье, но и Южное?– он изображает заискивающую улыбку, из которой торчат гнилые зубы. Маленькие глазки шутовски моргают сквозь толстенные стёкла очков в роговой оправе. Из-под красной, в пятнах кетчупа, бейсболки торчат сальные серо-жёлтые пряди. Вид классического мудака дополняют грязная майка с пятилистником и джинсы, которые помнят войну за Независимость, но только не стирку.

Я сгребаю его за шкирку и бью ненавистной рожей о крышку бардачка.
- НИКОГДА! Мать твою, никогда не смей говорить о ней так, ублюдок! – свежий подзатыльник сбивает с его башки бейсболку. -Ты понял меня, урод?!! Понял?!!!
Рудольф шарит под сиденьем в поисках кепки.
– Сейчас, мать твою, ты пойдёшь пешком в поисках бензина!
– Куда я ещё пойду?...- бормочет он и снова получает. На этот раз по костлявой спине.
- Куда я скажу, долбаный урод!
- Бляаа, Фрэнки, ну хваатит меня пиздить,- гундосит он, поворачивая ко мне свою кислую рожу. -Даже если ты отобьёшь мне все внутренности, это не изменит наше положение дел. В этой пустыне нет даже собачьего дерьма, мать его.
Самое обидное, что чёртов урод прав – мы крепко застряли, без денег и без куска жратвы, проколесив хренову тучу миль под палящим солнцем в поисках очередного ребёнка Кларенс. Всё, что у нас появилось – это фото маленького цветного с адресом на обратной стороне. Фото грудного Мартина из долбаного Далласа.

Пять месяцев назад Кларенс попросила меня разыскать всех её детей. Детей, брошенных ею в разных городах Америки, оставленных у её бывших мужей, бойфрендов, знакомых... Правда заключается в том, что я крепко влюбился в эту смуглую зеленоглазую суку с копной золотых кудрей и умопомрачительной веной на шее. И я попал, мать его. Как я мог отказать тогда, пять месяцев назад в том мотеле в Хавр-де-Грасс, любимой моей крошке Кларенс, после трёх суток секса нон-стоп? Да ни за что на свете! В расстоянии протянутой руки орал десятимесячный Бобби, а в комнате стоял плотный запах шмали и любимой пизды. Иногда Кларенс вставала и давала малышу свою небольшую круглую грудь с сосками в пол-пальца. Это меня возбуждало, я снова валил её на кровать. Она смеялась, вытаскивала из пепельницы косой и закуривала. Мы курили и ебались неистово, жадно, до обморока. Её сердце выпрыгивало из горла, я ловил его зубами и возвращал плевком на место, продолжая ебать эту бритую, сильную щель, выжимающую из моего хуя все соки, досуха. Я рычал и, обхватывая губами её пупырчатые соски, высасывал из них сладкое конопляное молоко. Я раздвигал языком её тёмно-красные лепестки с синими прожилками и вылизывал кипящий кисель на её стенках. Она глотала мой член, казалось, целиком, вместе с яйцами, щекоча гландами его кончик. Я кончал ей в горло, на живот, на спину, в лицо, в пизду,  в задницу и в подмышку. Она растирала на себе сперму, как крем для кожи и говорила, что это её любимый запах. А я чувствовал себя самым счастливым засранцем на свете, отваливаясь на спину и затягиваясь калифорнийскими оранжевыми шишками. Вот так бывает, мать его: сколько я не выебал различных молоденьких чикс, пик экстаза я достиг, когда трахнул женщину старше себя на пятнадцать лет и рожавшей хренову тучу раз. Это судьба, наверное, или что-то типа того.
– Сколько у тебя детей, Кларенс?–спросил я тогда.
– То ли двенадцать, то ли тринадцать,– сказала она, затягиваясь. –А тебе-то что? Бобби я завтра же сдам в приют, а так со мной только трое – Дерек, Сусанна и Рокси.

Дерек, Сусанна и Рокси. Ага. "Только", мать его. За эти пять месяцев я натерпелся от маленьких ублюдков столько, что другой на моём месте давно бы сделал ноги. (Покрасить дождевых червей в белый цвет и подсунуть мне вместо тарелки со спагетти было по сравнению с остальным так, невинной шалостью). Но было, мать его, маленькое "но". Я влюбился в их безумную мамашу и кажется, навсегда. Отступать было некуда, и я принял все правила игры.

Она плакала у меня на плече тогда ночью, в мотеле, и умоляла простить её за то, что она плохая. Она плохая мать, её мучает совесть перед детьми и единственное, что она может сделать для них, это разыскать каждого и наладить с ними переписку. Пусть они знают, что у них есть мать, пусть нищая, пусть низкая женщина, но по-своему любящая и готовая в один прекрасный день собрать их всех вместе за огромным столом. К тому моменту виски в ней было столько, что, казалось, излишки вытекают из глаз.
"Пообещай, что ты не оставишь меня, пока мы их всех не найдём!"–умоляюще говорила она, а в ответ я клялся, что не брошу её никогда. В доказательство я хватал со стола нож и заносил его над сгибом левой руки, говорил, что ради неё способен на всё, и она повисала на мне и удерживала, крича, что я нужен ей живой и чтоб я даже не думал на эту тему, иначе она этого не перенесёт, она ведь тоже любит меня. Короче, весёленькая была ночка.

Вот тут и возник этот мудак. Точнее, на следующий день. Когда мы пошли освежиться в бар & гриль "Красный ноготь". Надо сказать, я был нимало озадачен, когда моя крошка представила какое-то сальное чмо со словами, что, типа, он сможет нам помочь в поисках.
Чмо назвалось Рудольфом и тут же сказало какую-то пошлятину по поводу того, что, типа, давно её не видел, а сиськи только молодеют. Я было привстал и хотел указать чуваку, где его место, но Кларенс, казалось, только обрадовалась комплименту, и я промолчал.

Потом он сел в мою машину, распространяя отвратительный запах немытого тела. Мы с Кларенс еле доехали до Балтимора, страдая от вони сзади и жесточайшего похмелья. После часовых поисков, охуевшие от жары и колы, которая вызывала только рвотные позывы, мы нашли этот грёбаный приют имени Святого Иеронима. Сфотографировав на память Бобби, она целовала его на прощанье и шептала что-то, пока он не уснул. Я смотрел то на неё, то на него, и, наверное, не лучшим образом. Кларенс разозлилась на меня за этот взгляд и твёрдо пообещала навещать малыша время от времени.
А потом черкнула на бумажке: "Бобби, сын Саймона Баррела." И засунула в пелёнку.

- Где его отец?-спросил я, пока мы удирали с места преступления.
- В тюрьме,-коротко ответила она и на дальнейшие расспросы не отвечала.
Она первый раз нарушила свой принцип, подбросив ребёнка чужим людям.

И в который раз осталась верной себе, попав со своим трейлером и тремя детьми на прицеп к следующему мужику.
И всё бы я стерпел, если б не пиздюк, сидящий сзади.

Этот ебучий Рудольф стал моей настоящей головной болью, мать его. Кларенс позиционировала его как компьютерщика, который способен работать с базами данных, касающихся населения США и всё такое, но в это верилось с трудом. Львиную часть моих денег он просаживал в различных интернет-кафе Америки, и как-то раз в Остине, штат Техас я застал его за рассматриванием картинок на порносайте. По плечо его от меня загораживала перегородка, и поэтому я не сразу увидел, что этот ублюдок дрочил под столом, сливая свою мышиную сперму в банку из-под пива!

Пинком я выбил из-под него стул, и он с расстёгнутой ширинкой повалился на пол, визжа свиньёй.
—Всё в норме, чувак,— сказал я хозяину-мексиканцу, который тут же подскочил с видом "У кого тут, мать вашу, проблемы". —Мы с моим корешем поговорим снаружи, ок? — и выволок этого кретина на улицу. Это было непросто, поскольку он всем своим видом изображал адскую боль, с трудом сдвигаясь с места, но уж снаружи я дал волю чувствам.
— Фрэнки, что я тебе сделал?! Что случилось, мужик?! — этот говнюк валялся на асфальте и пронзительно вопил. — Ты что, запрещаешь мне даже дрочить? Но мужик, это бесчеловечно!

Это вывело меня из себя. Я схватил его за шкирку и крикнул:
— Ублюдок, мать твою! Ты можешь дрочить до кровавых мозолей, ты можешь просаживать мои деньги на порносайтах, можешь сидеть со мной рядом, и я готов даже надеть прищепку на нос, но никогда... никогда, мать твою, НИКОГДА НЕ ОБРАЩАЙСЯ КО МНЕ "МУЖИК"! Я не позволю, слышишь, сука, не позволю такому говну, как ты, фамильярничать со мной!!! Я для тебя только Фрэнк, но никогда, сука, не старик, не мужик и не приятель!
Для верности я наподдал ему ещё раз по худому заду:
—Запомни, урод, что ты рядом со мной только из-за Кларенс! В обычной ситуации ты бы не прожил и дня!
—Значит, я тебе нужен, Фрэнк?— раздался с асфальта его ебучий ёрнический фальцет. Мне захотелось раздавить его, как таракана, и я было занёс над ним, съёжившимся в комок, ногу, но...
—Ты мне нахуй не нужен,— сказал я тогда, развернулся и пошёл к машине.

Продолжение следует.