Маша была обыкновенной девушкой. Что не мешало ей работать на свинцовоплавильном заводе. Блядь! Вы не представляете себе, каково плавить  этот ёбанный свинец в неполные двадцать лет…

После смены, отмывшись от черняво-блестящего слоя, покрывающего её с головы до влагалища - Маша не мечтала даже о подрачить, а не то что бы о поебаться. Она, с трудом передвигая свои ноги, суставы которых тронул тяжёлый металл, доползала до койки в общежитии, и валилась на неё, даже не расстелив постель. Получаемое за вредность молоко - было жалкой наёбкой, не способной компенсировать улетучивающуюся молодость, здоровье, сексуальные влечения.

И вот, когда Маша готова была издохнуть после очередной рабочей недели, директор завода, собственноручно, на торжественном собрании вручил ей путёвку в загородный профилакторий. На два дня!

Не Турция, конечно, не Филиппины, ни даже Таиланд, но многие сотрудники подёрнулись судорогами зависти и красноватыми (не социалистическими), пятнами. Зависть сьедает любого человека...

Радостная Маша ничего этого не замечала. Она верила во всеобщее братство и светлое будущее.

Наспех собрав сумку, сунув в неё две пары отечественных трусов, не менее отечественный бюстгальтер (он у неё был один, не считая повседневного), мазь от комаров и рекламируемые прокладки с крылышками, приобретённые на надбавку за сверхурочные, счастливая, но больная всеми неизлечимыми болезнями девушка отправилась к автобусной остановке.

На остановке она встретила старшего вальцовщика цеха номер два. Молодой ещё по паспорту человек, но сгорбленный в реальности, поминутно заходился кашлем и отхаркивал металлизированную пятилетней работой слизь из своих лёгких. Дармовое молоко ему помогало ещё меньше, чем Маше.

Они понимающе-кисло улыбнулись друг другу и в подоспевшем автобусе оказались на одном сидении.  
Она у окна, он на второй половине сидения справа от неё. Больше, чем половину сидения их тщедушные тела занять не могли.

Четыре остановки промелькнули за окном за семь минут. «Конечная», - обьявила красномордая кондукторша.

Сгорбившись под тяжестью полупустых сумок - сотрудники выгрузились из автобуса.

Полдник они проехали, а до халявного ужина было ещё часа два.

Выдавшееся время, каждый из них использовал максимально. Вальцовщик самозабвенно рыгал в унитаз тяжёлым металлом, разьедающим его лёгкие, печень, желудок, а Маша пыталась нарисовать на своём лице некое подобие соблазнительной красоты. Получалось скверно и не натурально. Но девушка  старалась...

Они сидели за одним столиком и силились глотать слипшиеся макароны с кусками засохшей трески.  Шутили, как могли, и насколько позволяло здоровье.

После ужина, перед отбоем - обещали танцы.

Вальцовщик танцевать не умел, да и Маша не была сильна в дансинге. А прижиматься друг к другу, устало, переставляя ноги и  поминутно отвлекаясь на кашель - было не интересно и старомодно.

Маша предложила посидеть у неё в палате. Остальные койки были ожидающе застелены пожелтевшим бельём. В грустных глазах вальцовщика промелькнули озорные огоньки и тут же безжалостно погасли…

Разделись быстро, жадно хватая широко открытыми ртами необходимый воздух. Он даже попробовал поцеловать её своим беззубым ртом. Но кроме поцелуя ничего и не могло получиться. Сопели, старались. Безрезультатно. И снова старались. Ничего не получалось. До утра. Но они всё равно страстно любили друг друга. Не взаправду, а глазами, мыслями, им было и этого достаточно. И они были счастливы, как никогда в жизни...

2004 год

Степан Ублюдков автор периодической таблицы химических элементов