Год на год не приходится. Всегда так было в России. Не исключение и нынешний год. Затянувшаяся весна, холодное и дождливое лето, насквозь мокрая земля, недовольные, постоянно неудовлетворённые колхозники.

Комар в этом году стал на крыло поздно. Середина июня, а не слышно противного писка. Молоденькие комарихи, собравшиеся рожать первый раз в своей комариной жизни, заметно волновались, звеня над многочисленными лужами. Кладка яиц, против обыкновения, осуществлялась с воздуха. Словно бомбардировщики, редкие эскадрильи заходили ловким виражом над целью и сыпали микроскопические яйца на дно естественных и искусственных водоёмов.

Яйца имели презрительно-малый размер, и потомство было невзрачным с виду, но млекопитающимся, оно чинило нешуточные неудобства. Больше всех, наверное, страдали от них человеки-сапиенсы. Человеки не сапиенсы тоже страдали и ничуть не меньше. Относительно легко переносили досадные уколы и несносный зуд мужественные, привыкшие ко всему одомашненные животные. Им было легче. На инстинктах, без необходимого количества мозга.

Лениво обмахиваясь хостами, прядая ушами и взбрыкивая иногда, парнокопытные поглощали сочную траву, в изобилии произраставшую на выгуливаемой территории. В неимоверной бесконечности, как сама вселенная, расстилавшуюся грязь укушенные млекопитающиеся (парнокопытные, сапиенсы и хомо), старались не замечать. А грязи в России, по установившейся традиции, было вдоволь.

Чуть ли не на каждом шагу можно было встретить пошатывающегося мужичка с огромной косой, любовно обтираемой рукавом, и неуверенной походкой, пробивающегося под утро домой. А через пару часов ему вновь надлежало отправляться во влажную и туманную даль лугов для заготовки несьедобного, по его человечьим меркам, сена, но так нужного домашней скотине, обеспечивающей весь его не совсем сапиенсовый род вкусным, сытным и питательным молоком.

Острая коса норовила вдарить под брюхо, под вечер, на ногах они держались не так уверенно, как, неизменно отправляясь на утренний сенокос, но путь к родному дому они помнили безошибочно. Так только почтовые голуби могут ориентироваться. Наизусть. Ведь сколько раз, без косы, но безлунными, незрячими ночами они возвращались в родную обитель. Не трезвыми, но живыми. Слава Всевышнему!

А из мусорных вёдер, стоящих за дверьми, в сенях, ароматно тянуло заплесневелыми банановыми и апельсиновыми корками. Слава Всевышнему ещё раз! Теперь в каждой деревне можно купить туземной экзотики, пока не для домашней скотины, а для своего, личного, сапиенсового, пропитания. Но процесс пошёл, и вскорости любой колхозник русской глубинки сможет навалить любимой хрюше полный чан настоящих, кормовых бананов, которые с аппетитом поглощают сейчас ухмыляющиеся двуногие. Капитализм - это круто! А пока отечественная скотина получала привычно-традиционный продукт. Лучше всех устроились коровы. Они жевали зелёную, сочную траву, прущую в этот дождливый год изо всех кочек.

Сочность травы была не обманчива. Под каждым ростком поблёскивала лужицами раскисшая почва. Непредсказуемая погода и не выращенные урожаи убеждали колхозников, что вкушать иноземные  продукты они будут бесконечно долго. Пустой хлеб, колбасу из биомассы, безвкусные консервы, невкусный шоколад. Жёны колхозников были папуаски рады заморским диковинкам. В режиме он-лайн со своими мужьями.

Простоватые мужики, неизменно прокалывающиеся на внешнее, после долгожданной зарплаты, словно флибустьеры-романтики, с раздобытым сокровищем спешили к подвыпившим жёнам, зажав волосато-вонючей подмышкой цветастый пакет с синтетическими чипсами. Дети, ожидая эффекта ортофосфорной кислоты гостинца - пускали обильные слюни, и только старые бабки и дедки,  недовольно ворча на изобилие прилавков, закусывали мутную брагу неизменно экологически-чистым солёным огурцом.

Население русской глубинки продолжало колыхаться, несмотря на набирающий силу недостроенный капитализм. Капитализм развратил и тех немногих, кто ещё хоть что-нибудь умел делать прилично. Прогресс набирал силу, и настроение бодро поднималось не только у оставшихся не у дел бывших партийцев, но и у сопливых, подрастающих поколений.

А в покосившихся избах деревень, до которых ещё не докатила ленинская электрификация, стояли заскучавшие, заблаговременно приобретённые компьютеры, потерявшие надежду на введение своей евро вилки в евро розетку.

2004 год

Степан Ублюдков писатель-прозаик, философ, отьявленный негодяй