В это утро Андрей проснулся раньше обычного. Предстояло важное дело - сегодня ему предстояло впервые в жизни присутствовать при Ритуальном Заклании, а это значило многое.
Откинув к стене овчину, служившую ему вместо пледа, он ловко соскочил с тёплой печи. Яростно потянулся до хруста в костях и впрыгнул в домотканные штаны. Натянул свободную рубаху и прошёл в трапезную.
На столе стоял заботливо собранный матерью завтрак. Андрей съел три громадных ломтя свежевыпеченного хлеба обильно намазанного липовым мёдом, запил харч кувшином парного молока, обулся и вышел на крыльцо.
На дворе было по весеннему свежо.
- Андрюха! - окликнул парня Сидор Пантелеевич. - Продрал зенки-то?
- Продрал! - весело отозвался тот. На душе было ладно и спокойно, как никогда.
- Ну дык пошли в хлев, - Сидор Пантелеевич поманил Андрея широкой лапатообразной ладонью. - Сейчас начнём.
Споро сбежав с крыльца, Андрей скорым шагом нагнал мужика и пристроился по правую руку.
- Жирная в этом месяце удалась, - завязал он беседу.
- А тож! - Сидор Пантелеевич. - Матка, етыть её растак! Три опороса за год! Приплод - двадцать голов! И всё в мамку, голые!
Сидор Пантелеевич был деревенским головой и очень уважаемым человеком. Потомственный Правдоруб в четвёртом поколении ещё не скоро обещал отойти от мирских дел и сложить с себя почётную обязанность. Кряжистый и широкоплечий, он был крепок в выражениях и справедлив в суждении.
В хлеву было душно от столпившихся людей. Всем было интересно понаблюдать за Закланием.
- Так, едрить колотить! - рявкнул Сидор Пантелеевич. А ну отрынь отседа!
Толпа почтительно расступилась, освобождая проход.
Сидор Пантелеевич достал из-под полы рубахи полотняный свёрток и выложил на разделочную колоду длинный нож с крестообразным лезвием. Нож был очень древний и переходил по наследству от Правдоруба к Правдорубу.
Голова подошёл к загону. На грязной соломе шевелилась трёхметровая, жирнющая Голая Правда-Матка. Она вяло похрюковала, вращая невидящими глазами.
Сидор Пантелеевич открыл дверцу загона и подошёл к распростёртой Матке.
- А нукась! Ухватили, отроки! - приказал он и два дюжих молодых тестомеса, в плечах - коромысло, ухватили Голую Правду за задние ноги, не давая возможности вырваться.
Андрей с любопытством наблюдал за процессом, отпихивая локтями рвущуюся в передние ряды люда пацанву.
Сидор Пантелеевич раскорячился над Маткой, отогнул ей левую ногу и, размахнувшись, глубоко под сердце загнал ритуальный нож.
Голая Правда-Матка резко дёрнулась всем телом, завизжала и засучила ногами, но парни своё дело знали и крепко удерживали конвульсивно бьющиеся ноги.
Сидор Пантелеевич выдернул нож и ещё четырежды всадил его по самую рукоять, пока Матка не затихла. Под мёртвой тушей расплылось кровавое озеро. Толпа поселенцев одобрительно загудела.
Голова распрямился, утёр бисерины пота обильно выступившые на покрасневшем бородатом лице и тщательно обмыл нож в принесённом ведре родниковой воды.
- Всё ли узрел? - с прищуром глянул Сидор Пантелеевич на Андрея.
- Всё! - лицо парня раслылось в белозубой улыбке.
- Молодцом! - Голова крепко взял Андрея за плечи, перепачкав кровью рубаху, но тот и вида не подал. - А Пахом две весны назад блевотиной весь хлев изгваздал. На кишку тонок оказался... А ты вот с другого замеса, видать... Молодца!
Андрей ещё раз улыбнулся. Сидор Пантелеевич приблизил к нему лицо и уже тише проговорил:
- И помни! Покуда, как пращурами заведено, станет народ Правду-Матку резать, будет и досталь и согласие! Уразумел?
- Уразумел, отче! - Андрей поклонился Голове в пояс и пошёл из хлева на двор.