"Минут тридцать у меня беспезды есть, эта дура, по идее, ни хуя не вспомнит, осталось только ее куда-нибудь выкинуть половчее, чтобы не запалиться", - размышлял он, стоя в пробке и аккуратно протирая очки в роговой оправе.

"Заправиться, что ли? Стремно, бля. Хотя, какого хуя? Авария, ну пидор мертвый внутри валяется, документы есть, машину на штрафстоянку оттащат да и все... Кому на хуй надо с неопознанным телом возиться? Разграбят, конечно, его тачку, а жаль, там такие диски, сука, у меня четырнадцатые, а у него - на пятнадцать, сука, жаба в свое время задушила, купил бы и не ебал мозг! А музыка..."

Шурик погрузился в свои мысли и не заметил, как на заднем сиденье началось какое-то шевеление. Мптришки сменяли одна другую, настроение медленно, но верно поднималось. "Все-таки, хоть в одном я сегодня не мудак - хоть чемоданы эти ебаные забрал, не придется их из мусарни вынимать на ночь глядя. А то бы было сейчас шоу, ебаный в рот!"

Людочка, а на заднем диване машины Сани отходила от "сонника" именно она, открыла глаза и увидела над собой белый в крапинку потолок. В нос ударил резкий запах рассола, перемешанный с дешевым ароматизатором воздуха и куревом. "Господи, где я? И почему так воняет?!" Задумавшийся о своем Шурик заметил телодвижения на заднем кресле, и, обругав себя последними словами, решил отмазываться.

- Девушка, вы очнулись? Вам помощь нужна? - голос его звучал уверенно, в нем даже появились искусно сыгранные нотки волнения.
- Д-да... Где я? - Люда с трудом ворочала языком. В голове шумело, а точки на потолке с первыми же словами слились в один непонятный узор.
- Вы у меня в машине. Я вас в травмопункт везу. Я не мог проехать мимо такой красивой девушки, лежащей без движения на снегу! Вот и подхватил, - Саня лепил отмазки на ходу, опьяненный эйфорией.
- Не надо... Не надо, прошу вас...

Шурик свернул во двор. Вокруг не было не души, на улице Борисовские пруды шел первый час ночи. "О, бля... Не надо ей, бля, в травмпункт, я ебал! Конечно не надо, еще не хватало, чтобы до меня доебались. Ну я и пидорас, елы-палы", - заключил он, посмотрев на часы. "Рассусолился тут на хуй, времени уже час прошел... Сука, заработал геморрой на свою большую жопу!" Бычок, получивший от его пятерни знатный пинок, вылетел наружу.

- А что ж мне с вами делать? Кстати, давай на "ты". Тебя как звать-то? Меня Саша, - развернувшись вполоборота к очнувшейся Люде, Шурик стал внимательно рассматривать девушку.
- Лю-да, - по слогам произнесла она, борясь со вновь подступившей сонливостью. - Отвезите... Отвези меня домой, пожалуйста... Меня мама ждет, у нее сердце больное... Саша.
- Люда, ну вот я тебя сейчас отвезу домой, и больше никогда не увижу! А ты такая красивая, не хотелось бы вот так заканчивать наше знакомство! - Александр гнал пургу как только мог. Он изо всех сил старался "косить" под влюбленного, и это ему, черт побери, удавалось!
- Саша...

"Что Саша, что Саша-то, бля? У Саши щас джинсы-габберы порвуцца на хуй, хоть хуй и короткий, а порвет как кнопка, что на стул под жопу кладут! Какая же ты красивая, сука... Ебливая, наверное, как кошка, бля. Какие сиськи... Какой это размер? Хуй его знает, никогда в размерах не разбирался. В баскетбол такими не поиграешь, но вот на волейбол могут и потянуть, бля буду. А жопа? Бля, вот это жопа... Никакого целлюлита, не то что у меня! Сколько ж ей лет? Бля, мне по-любому столько не отсидеть, выйду или ебнут раньше. Блондинистое ебало, волосня прямо вся такая правильная. Шуба... Бля, сколько ж километров хуев надо отсосать, чтобы такую шубу носить? Сука..."

- Са-ша...

"Хули, еб твою мать, Саша? Пизда чтоль зачесалась? Да не, она в мою сторону и ебало не повернет, хули, ни мерина шестисотого, ни коттеджа пятиэтажного на Рублевке, ни хуя нет. Точнее, хуй есть, но такой пробляди небось хуй как мою ногу подавай, и то даже в анусе как карандашом колупаться буду! Вот пизда... Но до чего хороша, сучка, а? Прямо как Лена, блядь. Только эта, наверное, дает направо и налево, хули, при такой-то внешности"

Шурик и сам не заметил, как его рука потянулась к джинсам. Продолжая думать о своем, он расстегнул джинсы, освободил промежность от нижнего белья и принялся мастурбировать. Прикрыв глаза, он почти физически ощутил, как, должно быть, было приятно тому, кто трахал эту крошку, находившуюся от него в полуметре. Развернувшись спиной к стеклу, он протянул руку и стал аккуратно обследовать тело Люды. Она не возражала... Она вообще не могла возражать - она спала.

У Сани никогда не было постельных отношений. Юля, на которую он возлагал столько надежд, которой подарил столько цветов и всякой дорогой дребедени, оказалась последней шлюхой и алкашкой, Лена давать наотрез отказывалась - она была лесбиянкой, и всячески пресекала все попытки перевести отношения в горизонтальную плоскость. Была, конечно, и еще одна любовь, комсомолка-спортсменка, но ее имени он предпочитал не вспоминать, чтобы не травмировать свою психику, ибо она предпочла какого-то горца в авторитете по фамилии Саахов.

Левая рука работала все более интенсивно, а правая уже шарила в районе груди. "Ебать мой хуй, вот почему такие бляди так дорого стоят! Сука, хорошо, что я снял штаны, нето конфуз бы вышел. Бля, и почему у меня все не как у людей? Бля, а это еще что за хуйня?" - последняя фраза предназначалась медленно опускающемуся, несмотря на движения руки, хуй. "Ну еб твою мать... Хотя, хуй его знает, мож оно и к лучшему! В пизду тебя, Люда... Надо от тебя избавляться! Есть на свете справедливость, раз упал хуй - значит, не суждено. В пизду..."

Тяжело вздохнув, Шурик застегнул джинсы и заправил ремень. Он уже почти совсем собрался выйти и выкинуть Люду с заднего сиденья, когда сзади вдруг раздался шепот, в корне поменявший его планы:

- Са-ша... Про-дол-жай...

30 января 2004 года