Маша доверчиво держит Дениса за руку. Так хорошо идти с ним летней ночью по парку. Он самый умный, самый сильный, самый красивый. С ним легко и спокойно. Он ее любит. Любит больше всех на свете, даже, как иногда кажется Маше, больше чем мама. Она даже не может себе представить, что Дениса может не быть рядом.

Денис бережно ведет Машу, обходит лужи, оставшиеся после дождя. Маша очень слаба, совсем недавно из больницы. Пока она лечилась, не проходило и дня, чтобы он не приехал к ней. Он действительно любит ее. Любит. "Маленькая моя девочка"... Больше никто ее так не называл. Только мама, да и то, только в детстве.

Машенька невысокого роста, худенькая, нескладная, "маленькая девочка". Выглядит не больше чем на пятнадцать. Возраст выдают только темные круги под глазами, да начинающие проявляться морщинки в уголках глаз.

- Ты не останешься?
- Нет, милая, ты же знаешь, я уезжаю завтра, собраться нужно.
- Мама расстраивается, говорит, что ты редко появляешься.
- Малыш, я люблю вас. Когда вернусь, обязательно будем вместе, я возьму отпуск.
- Я люблю тебя...
- Да, Маша, я знаю. Я тоже тебя люблю.

Вопли пьяного урла вдалеке. Маша вздрагивает, но прижавшись к Денису успокаивается. Он ведь такой сильный! Когда она с ним, она ничего не боится.

- Слышь, братан, тормозни!
- Че случилось, парни? - Их четверо, бухие. Как пугает этот всплеск адреналина! Сердце на миг замирает, потом бешено бьется, бьется. Надо сохранять спокойствие, хотя бы внешнее.
- Ты, гандон, хули ходишь тут? Не спится, сука?
- Парни, успокойтесь, идите куда шли.
- Ты че, сука, нас посылаешь?

Когда подлетел первый, он его вырубил сразу, встречным в краешек челюсьти. Вероятно, перелом. Молодежь, да еще и насиняченая. Как всегда, после начала драки, пришло спокойствие.

- Маша, беги! Ее схватили. Пока он уходил в сторону от второго, подставляя на его пути, в районе горла, ребро ладони, первый вскочил, и сунул в лицо Денису разбитую бутылку. "Живучий, сука", - промелькнуло в голове. "Хорошо, что вкользь, иначе пиздец" - следующая мысль, которую обгоняет жгучая боль.

Пинали его долго. В голову. Для проверки ебашили в промежность, если орал, снова стучали в голову ногами. Остался только стук. Боли не было.

Теплый, слегка шероховатый асфальт под щекой. Глаза открыты, все видят. Машины ноги. По бедру стекает струйка крови, вперемешку со спермой.

- ебанарот! Блядь!
- Дай, сука, моя очередь!
- Неееет, не наааадоо!!!
- Сука, блядь, не ОРИИИИИ, СУКАА!! - удар в зубы заглушает крик.

Машу лежит на животе. Уже не двигается. Рвань - ее анус. Крови много, очень много. Изо рта течет кровь. Между ног - раваная рана.

Как все кончилось, Денис не знает. Он лежит и улыбается. Машенька, его любимая младшая сестренка, двадцати четырех лет от роду, восемь из которых она провела в зависимости от героина, лежала жестоко выебаной. Без движенья.

Он любил ее. Любил ее, когда вытряхивал из ее карманов аккуратные маленькие прямоугольники из сигаретной фольги, с налипшими мельчайшими крошками серого цвета. Любил ее, когда она ползала на коленях перед ним умоляя отпустить ее на точку. Любил ее, когда не выдержав, он сам шел до барыги и покупал ей дозу. Любил ее, когда находил ее на трассе, или в очередной квартире, где она зарабатывала на порох собственной пиздой. Он просто ее любил. Свою маленькую сестренку. Машеньку.

Последние три года она провела в жутком, всепоглощающем депрессняке. Брат снял ее с системы. Она стала жить. Денис знал, что ей осталось немного. И тем сильнее ее любил.

Денис улыбается. Может с иглы, а может с хуя очередного ублюдка, она и заработала вирус иммунодефицита человека. Хуй ее знает.

the крестьянин