Ночью после дождя стоящая возле киоска молодая парочка будет перешептываться и приглушенно смеяться, глядя, как он ковыляет по мокрому тротуару. Антон будет шататься, засунув руки в карманы расстегнутого пиджака и разведя их в стороны для равновесия. Он подойдет к киоску, случайно толкнет замешкавшегося покупателя. Будет извиняться и рассыпать извлеченную из кармана мелочь вместе с измятыми купюрами. Затем все-таки сможет протянуть в окошко горсть денег:

- Пачку "Парламента", - промямлит Антон.

- "Парламент" если и будет, то только завтра с утра, - скажет продавщица, но деньги возьмет.

- Тогда чего-нибудь.

Получив пачку "Золотой Явы", он вскроет ее, долго избавляясь от прилипающей к сухим рукам полиэтиленовой обертки и закурит тут же перед киоском, ломая и роняя сигареты. Потом пойдет дворами, все так же шатаясь, пока выпитая пятнадцать минут назад чекушка водки окончательно не доконает его и не заставит сесть, а затем уснуть на первой же встретившейся лавке.

"Почему? Нахрена, на-хре-на? Вот и Антон-гудрон. Как? Шут с ним. Будем стоять. Нормально, выдержим. Где, на фиг? Огонь ведь, шило какое. Катастрофа. Ну и пусть, сам ведь... И так! И так тоже! Ну да... - подумается ему печально, - Ить-на... Присядем... И что теперь я буду? Гиена, сирена, мурена. Копейки... Антон... Гудрон... Антон..."

Утром его разбудит собачий лай, Антон проснется еще пьяным, но уже способным продолжить движение. Он помочится у подъезда и снова пойдет дворами, пока не выйдет к широкому шоссе, еще полупустому в это гиблое время. Не глядя по сторонам и не оборачиваясь на матерщину водителей, Антон перейдет дорогу. По обочине он двинется к мосту, потом поднимется, держась за поручень, до его середины по бетонным пешеходным плитам с отломанными углами, через которые будет проглядывать неспокойный водный поток. Антон перегнется через поручень, с трудом закинет на него ногу и, не мешкая, спрыгнет вниз. В воду он войдет вертикально, ногами вниз. Дно в месте его погружения будет глубоким и не заваленным искореженной проржавевшей арматурой старого железнодорожного моста.

Антон заметно протрезвеет от холодной воды и, повинуясь взбунтовавшемуся инстинкту, рванется к поверхности, но руками запутается в пиджаке, а намокшие брюки и тяжелые ботинки будут мешать движениям ног. Он в панике попытается снять с себя одежду и запутается еще больше. Воздух станет против его воли покидать легкие. Антон начнет вдыхать обжигающую воду и вскоре умрет, так и не всплыв на поверхность. Его разбухший труп неделей позже найдут прибитым к берегу на повороте реки далеко внизу по течению. Документов при нем не будет и тело, уладив формальности, закопают в заколоченном ящике на окраине кладбища. В бугор на засыпанной яме глубоко вобьют палку с фанерной табличкой, где черной краской куце выведут через трафарет непонятный номер.

* * *

Антон стоит перед зеркалом и пытается выбрать галстук. На кровати рядом с зеркалом валяются уже три: два совершенно невозможных - в крупный горошек и в кривую клетку, один - однотонный синий, он не подходит к костюму. Антон срывает еще один галстук и кидает его на кровать. Входит Вика и говорит:

- Куда это ты?

- Юбилейный банкет. Одиннадцать лет банку.

- Юбилейный? - непонимающе уточняет Вика.

- Юбилейный, - уверенно подтверждает Антон и начинает суетливо озираться. - Ты не видишь мою трубу? Он все время как сквозь землю проваливается... Черт, уже пора!

- Вот она, - Вика берет с тумбочки сотовый и протягивает ему. - Иди без галстука.

- Нельзя без него, - Антон берет из шкафа и повязывает первый попавшийся галстук, даже не взглянув в зеркало, и быстро надевает пиджак. Второпях целует жену в щеку:

- Буду поздно.

- Антон!..

- Что "Антон"? Вика, мы с тобой уже договаривались! Наш НХК - самый крупный клиент банка. Приглашали лично директора, но он в Москве. Все, я побежал!

Он поспешно выходит из подъезда заводит машину и уезжает. Вика долго стоит перед окном и смотрит на две цветущие яблони во дворе.

* * *

Где-то в соседней комнате надрывалось радио: "...жидкости для механической обработки металлов, гудрон для производства нефтебитумов, гудроны кислые, гудроны масляные..."

- Хотите подержать?

- Конечно! - приняв мальчика из рук пожилой акушерки, мать умиленно смотрела на сморщенное лицо бесслезно ревущего малыша.

- Имя-то заранее приготовили?

- Да! Антошка! Антон.

- Антон-гудрон, - сама себе прошептала акушерка.

- Что? - насторожилась мать.

- Отдохнули бы вы, - акушерка сосредоточенно собирала какие-то тряпки. - Ничего.