Виктория Ильинишна была ещё девочкой. В свои сорок четыре года и девочка. Представляете? Ещё довольно молодо выглядевшая, обладающая очень даже притягательной внешностью, на которой отражался интеллект и не простое, вне всякого сомнения, социальное происхождение. Ничего не понимаю. Сорок четыре года, привлекательная внешность, об интеллекте я не говорю, и девочка. Не может быть! Оказалось, может! И не только может, но и было.

Вы подумаете, что, наверное, дефект, какой или изьян имелся? Не было дефектов, не было изьянов. Ну, тогда болезнь? Да Господь с вами! Здорова! Исключительно здорова. Даже карточки в районной поликлинике у неё не было.

Первое время на плановых медосмотрах врачи недоумевали. Девственница! Они тактично не задавали вопросов. Врачи всё-таки. Но, будучи осведомленными, в проявлениях природы матушки - понимали, что и лесбиянкой Виктория Ильинишна могла быть и отчаянной минетчицей, и анальным сексом могла увлекаться очень даже запросто. Да мало ли какие наклонности могут быть у внешне нормального человека, а тем более у женщины. О женской загадке, так много говорят. Может быть, она дрочить любила мужчинам? В рот не брала. А дрочить - дрочила. Врачи сума сходили от непонимания, судачили, рядили, предполагали, но тайну раскрыть не могли. Бессильна была медицина.

Гадали об этой самой загадке Виктории Ильинишны не только врачи, но и очень многие мужчины. Женщины, те известное дело сплетницы, что с них взять. Они не гадают, они шепчутся. А вот мужчины были обеспокоены не на шутку. И гадали. Нравилась она им. Притягивала. На манер постоянного магнита, притягивала. И обламывала. Не сама притягивала. И не сама обламывала. Так получалось. Они к ней тянулись. А дотянуться не могли, страшно им было. Сами обламывались. Так и стояла эта вершина не покорённая…

А ещё, как на грех Виктория Ильинишна возглавляла крупную фирму. Как главу фирмы её боялись. Как деловую женщину её боялись. Боялись просто, как красивую женщину. В жизни часто так бывает. Смотрит мужчина и думает, конечно, у такой женщины и не один любовник есть, и гораздо лучше меня, и не знает, даже не догадывается он бедный, что эта красавица по вечерам, оставаясь одна, рыдая от обиды, слюнит свой средний палец левой руки (для разнообразия правой руки), и мастурбирует… Иногда до утра. Злясь на козлов мужиков, у которых не хватает смелости подойти к ней. Но самое странное. Что Виктория Ильинишна, даже не мастурбировала. Совсем! У неё были на этот счёт свои понятия. И это я думаю нормально. Многие мужики тоже ни разу в жизни не дрочили. Но это называется импотенция и нормальным не считается. У женщины импотенции не бывает, а то, что бывает у них взамен нашей импотенции, у Виктории Ильинишны отсутствовало. Нормальная она баба была. Чувствовала. Хотела. Но рукам воли не давала. Рукоблудство она презирала.

С какого-то возраста Виктория Ильинишна начала о себе задумываться. Уже и климакс приближался, а ни единой связи. Ни одного, даже неудачного контакта не было и, наверное, уже и не предвиделось. О чём вспоминать в старости? Эх, женская доля…

И вот решила Виктория Ильинишна трахнуться. Дальше ждать смысла не было. Не прилетит принц на белом коне. Жизнь от сказки даже очень отличается. Полная ей противоположность. Да и старушка мать все уши прожужжала. Викуся, доченька, да как возможно такое? И при фигуре ты у меня, и при внешности, а ни одного мужичонки у тебя не было, да хоть бы плохонький какой…

Моя бабка с её матерью в подругах. Разговорились однажды, то, сё, проблемами поделились. Бабка у меня старой закваски, не привыкла, что я девок каждый день меняю, вот и поведала о непутёвом внуке. Оказалось, что такой и нужен. Решили свести нас. Как плановая вязка. А чего? Парень я видный, как говорят косая сажень в плечах. Образование среднее. Полное! И женскому полу нравлюсь. Заглядываются на меня девушки, женщины молодые шеи выкручивают. Чем не кандидатура? Бабке я категорически заявил - никаких ухаживаний! По театрам и вернисажам ходить не буду! Уламывать не буду! Возраст у меня не тот. Да и ради чего я должен время на женщину в предклимаксовом, т.е. бальзаковском возрасте тратить? О чём они на военном совете промеж собой решали, мне неведомо. Только письмо, несчастная женщина, мне написала. Всё как дебилу обьяснила в этом письме. Мол, приходи голубь и бери. Голыми руками бери. Даже кокетничать не буду. Сразу соглашусь и в постель лягу. Согласна одним словом на все 157%. И так красиво расписала, как это у нас произойдёт… Как секс по телефону. Вернее по письму. Истории знаком уже один подобный случай. Тоже вот одна написала: "Я вам пишу…". А тот обломал её. Но я парень приличный, не позволю, чтобы женщина слезами истекала. Убедила. Красноречием своим убедила. У меня от предвкушения даже зуд сделался. Я ждать и терпеть не могу. Вынь да положи. А встреча на субботу назначена. Два дня не знал, куда себя деть. Но время зря не терял. Тренировался.

Дама, Виктория Ильинишна, серьёзная, живёт по хорошим средствам, не пойду же я к ней в джинсах? Взял смокинг на прокат у товарища, туфли, бабочку. Поехал…

Открывает дверь… И… Ой, мамочки… Мне ещё больше захотелось её. Красивая, да, что там тетя Оля, да, что там Римма Константиновна с учётом скинутых восьми? Жалкий бесцветный слепок, даже если их вместе сложить. Против Виктории Ильинишны - они полное говно, сразу вдвоём. Не в обиду другим женщинам будет сказано. Покорила меня старушка. Слышал я про неё (до того сам не видел), разного, но чтоб так… И что за козлы мужики? Такую женщину и не трахнуть? Столько лет бедная маялась, сколько мучили её бессердечные, а ради чего? Боялись… Пожалел, что бабка моя раньше никому про свои беды не поведала. Но, как говорится - всему своё место и время. Чувствую - моё время наступило.

Вхожу, нет, на крыльях влетаю, ну, ножкой так шаркнул, комплемент отвесил типа да я с такой бы ночь не слазил, она в краску - известное дело, кому не приятно от такого комплемента… А краем глаза фиксирую. И зафиксировал, что приглянулся ей не на одну встречу. Я человек свободный, обязательств никаких - доставлю женщине удовольствие. Обязан доставить! Тем более такой женщине…

Проходим в комнату. Обстановочка, как в лучших домах. По фирме всё. Сгодился смокинг! Сразу врубил, что вписался в интерьер. Один - ноль. И руки потираю. Смотрю - стол едой диковинной заставлен. Погуляем… Расшаркиваться уже нефик. Пусть те бздунливые мужички заискивающе смотрят и слова разные произносят. Я брать своё буду! В письме прописано было - приходи и бери. И начал брать. Руку на задницу ей положил, к столу подталкиваю. А она бедняжка дрожит. Мелко мелко (так помнится, овечка дрожала, когда её барашек осеменял - наблюдения мои детские, когда в селе был).

Сели за стол, а я от красоты Виктории Ильинишны оторваться не могу. Смотрю на неё и косею, без всякой водки. Воображение перебросило меня на час вперёд, и вижу, как мы любимся на чёрной простыне её огромной кровати (кровать я зафиксировал, она даже специально дверь приоткрыла, женщины они такие), как слова благодарности она мне шепчет обжигающе, и постанывает, постанывает, с душой так, от всего истосковавшегося сердца своего одинокого. Бальзам…

И вдруг мой взгляд падает на деликатесы заморские, коих на столе праздничном в невообразимом количестве. Ну, раков больших я узнал, солёные вишни зелёного цвета - тоже. Улитки (мерзость, конечно, но говаривают ест их народ с голодухи, что удивительного), разные, фрукты диковинные, кусочки тонко нарезанного мяса, салатики всевозможные в разных видах, соусы… Ей все эти штучки на самолёте доставляли из заморских стран. Широко женщина жила, а подфартило мне, не козлам мужикам - при бабках и положении, а простому русскому парню, не обидевшему ни одной женщины.

Но больше всего меня поразило огромное блюдо в центе стола. Вернее не само блюдо, а то, что на нём было. Я как осознал - ноги вспотели. В красного цвета, малиновом студне были натыканы огромные белые личинки, через свои личиночьи жопки нафаршированные чёрной икрой, и в каждую личиночью жопку вставлена маленькая веточка петрушки, на манер деревца крохотного. Виктория Ильинишна, перехватив мой взгляд, радостно сообщила, что это кушанье здорово потенцию повышает. Да на хрена мне её повышать! Я и так, до того момента встать, не опрокинув стол, уже не мог, весь в будущем был. Оно конечно красивое это кушанье, допускаю, что и потенцию поднимает, только я когда на него посмотрел - из-за стола уже мог спокойно вставать. А Виктория Ильинишна, ей уже не терпится, предвкушает наше слияние, и протягивает мне коньячку и пальчиками своими вытаскивает эту отвратительную, фаршированную личинку, думается, она хотела, что бы я с руки у неё закусил коньячок. К коньяку я привычный, к хорошему быстро привыкают, но когда я сделал попытку ухватить фаршированную тварь (она живой была, это главное условие для эффективности действия), лениво извивающуюся в пальчиках обожаемой Виктории Ильинишны - мне сделалось дурно. Так дурно, что я вырвал. А может, это уже на улице рвало? Точно не помню, потому, как весь путь до дома - меня то и дело рвало, на изнанку выворачивало. Потенция не повышалась, и я думал только об одном, как смокинг отдавать буду.

Не получилось у Виктории Ильинишны женщиной стать, видно не судьба была. Нахрена ей понадобилось мою потенцию повышать? Ей так подробно всё про меня обьяснили. Незачем совершенство делать ещё совершенней. Долго я после заморского деликатеса в форму входил, как вспомню…

А Виктория Ильинишна после этого вечера начала быстро сдавать. Когда я её через месяц увидел - думал обознался…

2003 год

Степан Ублюдков писатель-прозаик, философ, отьявленный негодяй