Генрих Симеонович Преамбула любил после обеда откушать конфетку. Для сего приятного дельца была у него даже специальная вазочка. Какие только сласти там ни лежали! Ириски, шоколадки, леденцы всевозможных форм и размеров, халва, пастила, зефир - всего не перечислишь.
Да, очень любил Генрих Симеонович полакомиться кондитерскими изделиями! Об этом хорошо знали все его многочисленные подчиненные и клиенты. Понимали - если хочешь чего добиться, неси Генриху Симеоновичу конфет, уж по крайней мере коробку. Что называется, по долгу службы.
Своей же горничной, Катерине Николаевне, Генрих Симеонович любил повторять, мол, пусть бы и полотенца несвежие, и рубашки не накрахмалены, а заветная вазочка чтоб была полной! И когда по рассеянности своей или в силу других причин горничная забывала наполнять сосуд наслаждений Генриха Симеоновича, он очень злился, брызгал слюной, наливаясь, как спелая слива, и кричал: "Да что это?! Да я… да я вас по пизде ногой щас!…". Очень был грозный человек.
Надо отметить, что жизнь Генриха Симеоновича была даже, можно сказать, нелегка. Долгие годы Генрих Симеонович ходил. Причем ходил в подчиненных, затыкая собой самые слабые места и самые опасные прорывы в министерстве. В былые годы его жировик на рано поседевшей голове можно было увидеть единовременно на всех этажах здания, в многочисленных министерских флигелях, пристройках и филиалах. Запомнили Генриха Симеоновича даже на Шуковской, где проживал и работал сам генерал-губернатор Вильнюс-Пакин!
Теперь Генрих Симеонович пошел на заслуженное повышение, занимал обширный кабинет и обладал огромным авторитетом. Отныне он не ходил, а ездил, в окружении вкусно пахнущей кожи и сверкающего лака.
Когда, приходя с работы отобедать, Генрих Симеонович прибывал в отличном настроении, ему хотелось, чтоб и у домашних его и у соседей, словом, у всех окружающих, было также хорошо на душе и улыбчиво на лице. Еще с порога он смешливо грозил пухлым пальчиком Катерине Николаевне, заговорнически подмигивал ей, манил в свой кабинет. Оттуда Катерина Николаевна неизменно выходила через 21 минуту, томно потирая прикрытое простой крестьянскою юбкой лоно, и шла наполнять сластями вожделенную вазочку. А из-за резной двери кабинета еще долго доносился громкий, по-детски непринужденный смех, изредка прерываемый звучными хлопками, которые обычно возникают от ударов ладонями по голому животу.
Соседи же Генриха Симеоновича, прислушиваясь к этим взрывам искреннего веселья, шептали, часто крестясь на висящие по углам иконки: "Видать настроеньице у барина-то нашего наладилось! Ну и слава тебе, Господи, знамо седни срать под половики не будет…"

Me cago en la leche. Хитрый Чорт.