Свершилось!
Я, успешно сдав летнюю сессию и перейдя на второй курс медицинского института, стою в тамбуре поезда Санкт-Петербург—Севастополь, слушаю в плейере INXS, и неторопливо курю. Меня переполняют эмоции, мне хочется петь и плясать. До конца не верится , но это случилось.
Я снова, после пятилетнего перерыва, еду на юг.
В купе попивает пивко мой приятель Вовка, какие-то соседи поедают традиционную курицу, и мне от всего этого невероятно легко и радостно на душе.

Одним из самых охуенных ощущений в пути—это запах моря на подъезде к цели. Башню просто срывает и я начинаю что-то орать в окно поезда.
Мы долго искали наш кемпинг, наконец, после брожения по городским окраинам, каким-то огородам, нашли его. Было раннее утро, мы ,не выспавшиеся и не опохмелившиеся, гордо и с достоинством явились к коменданту лагеря. Тётка приветливо посмотрела на нас и предложила предъявить путёвки и документы.
Вот тут-то всё и началось…
Путёвки оказались фальшивыми. Продавший их нам человек оказался жуликом. Мы были уже десятыми такими за последнюю неделю. С трудом сдерживая радость, мы снова заплатили стоимость путёвок коменданту, после чего выдвинулись на пляж. На пляже выяснилось, что у нас мало местных фантиков—одни баксы. По этому поводу я полез купаться. Вода была довольно холодная, но я, потный и грязный после поезда, визжал от восторга и барахтался на мелководье, многозначительно подмигивая всем девкам, попадавшим в поле зрения.
Пока я наслаждался прохладными водами Чёрного моря , Вовка, захотев пивка, и не обнаружив с собой местных денег, пошёл, и поменял половину наших баксов в каком-то шалмане у менялы там же на пляже. Но об этом чуть позже.
Потом мы сидели в кафе с двумя девчонками из нашего кемпинга, приехавшими тоже из Питера.
О, это поистине незабываемые мгновенья. Институт, работа--все проблемы пошли нахуй. Солнце к закату, томное винное опьянение, полуголые девки вокруг, шум прибоя—что ещё надо, я вас спрашиваю, для счастья.
Мы уже вчетвером ,с теми же Питерскими девками, идём купаться.
Пьяный Вовка залезает на волнорез, берёт внушительный разбег, и ,подняв тучи брызг, скрывается в морской пучине. Появившаяся через несколько секунд из воды голова оказывается вся в крови и начинает жалобно звать на помощь. Мы втроём выгребаем тело из воды, и с пьяных глаз мне начинает казаться, что у него мозги размазаны по всей башке.
Я, оставив агонизирующего Вовку на попечение девчонкам, поскакал в кемпинг вызывать «скорую». Приехали двое разудалых парней, докторюга даже не вылез из кабины. С фельдшером мы запихали нашего прыгуна в машину и погнали в больницу.
Рана оказалась совершенно не опасной, только разорванная кожа.
Но за наложение швов, с нас, как с граждан другой страны, содрали вторую четверть изначально бывших у нас денег. Ну, мы, естественно, несказанно обрадовались этому факту.
Направляясь к троллейбусной остановке, я лихорадочно соображал, какие статьи расходов надо, так сказать, секвестировать , что бы дотянуть до отъезда. Блуждающий взгляд мой упал на вывеску обменного пункта валюты. Что-то мне там сразу не понравилось. Какая-то хуёвинка зашевелилась в подсознании. Стой, говорю я Вовочке. Смотри сюда, сука!!!
Просто на пляже этот покоритель морских глубин махнул доллары по такому курсу, что местный меняла, видимо, долго потом удивлялся, откуда ваще берутся такие лохи.
Мне неудержимо захотелось переебать Вовочку чем-нибудь тяжёлым по забинтованной голове. И только осознание того, что за наложение очередных швов с нас опять сдерут деньги, меня удержало.
Той же ночью трахая одну из наших новых знакомых, я не переставал составлять в голове хитроумные финансовые комбинации, которые помогли бы нам хоть как-то дотянуть до отъезда.
Через пару дней девки уехали домой, и мы остались вдвоём. Я сидел на полосе прибоя и азартно кидал камни в плавающего брасом Вовку. Вовка с матом уворачивался, грозил мне кулаком и показывал язык. Брасом он плавал, потому что нельзя было брызгаться и мочить швы. Издали мой товарищ напоминал осторожно плывущую девушку, старающуюся не испортить причёску.

Ещё через пару дней в соседний с нами домик заехали москвички в количестве четырёх штук. Что тут началось… Девки пили не переставая, приводили мужиков, при этом постоянно ссорились и очень громко орали матом на весь лагерь. Я с некоторой опаской смотрел в окошко на их домик, Вова же вообще забивался в самый дальний угол, предварительно тщательно заперев дверь.
Как-то нас даже пригласили их очередные дружки «на пару рюмок». Я очень быстро нажрался и Вова увёл меня купаться и любоваться ночным небом. Я помню, что мы очень горячо спорили, где Полярная звезда. Кончилось тем, что я, задрав голову и не удержав равновесия, стал падать, повалив при этом горящий мангал у какой-то забегаловки. Нас почему-то не стали бить, а только сильно накричали.
Ранним утром следующего дня Вовка уехал в город снимать швы. Я проснулся часам к 10, ощущая сильнейший бодун. Должен отметить некоторую особенность своего организма в таких ситуациях. У меня никогда ничего не болит. Всё, что меня беспокоит, это вселенская тоска и острейшее желание трахаться.
Я был в домике один. Было слышно, как пришли москвички с очередных блядок. Они, как обычно истошно орали и пели какие-то мерзкие песни. Лёжа в постели, я покуривал сигарету и мечтал о том, что было бы не плохо кого-нибудь отодрать. Вот уж правда, что мысль материальна и мечты иногда сбываются самым неожиданным способом. Раздался громоподобный стук в дверь- одна из девок тщетно пыталась открыть её в другую сторону. Наконец справившись, она ввалилась в домик, в одних плавках, помахивая открытой бутылкой шампанского. Это оказалась Жанна, самая миловидная из всей четвёрки. Дальше всё происходило стремительно, как в голливудском боевике. Она уселась ко мне на койку, поинтересовалась, видимо, чисто для приличия, как меня зовут, и , без лишних сантиментов, начала делать мне минет. Я только удивлённо таращился на неё, не в силах выразить свои неоднозначные эмоции.
Когда мы уже начали трахаться, приехал Вова со снятыми швами.
Весь день он мне ебал мозги, что я полный мудак, связался с какими-то полубандитскими блядями, что нам их дружки поотрывают бошки, что нужно собирать монатки и сматывать, пока яйца у обоих на месте.
Заткнулся он только после того, как тем же вечером, напившись местного портвейна, сам оттрахал ту же самую Жанну.
Потом с утра мы ходили с ними купаться, но это мне не понравилось, потому что они постоянно громко матерились, тем самым обращая на нас внимание всего пляжа.
Последующие дни москвички нас кормили арбузами, поили местным вином, и, даже, однажды, накурили нас какой-то особой анашой, после которой я впервые ловил конкретные глюки, а Вова абсолютно потерял способность к членораздельной речи.
На прощание, под завистливые вздохи Вовки, я потрахался ещё с одной, тоже Жанной.
Москвички уехали, и стало как-то грустно… Я не буду подробно описывать, как потом поранил ногу, рана инфицировалась, и я 2 дня пролежал с температурой. Это не очень интересно.
Хуже было то, что даже при самой строгой экономии, нам уже не хватало денег на обратные билеты. Это начинало сильно меня беспокоить, и я поделился своими сокровенными переживаниями с Вовкой. В тот же день было принято решение ехать не в Питер, а к Вовиному папе , в Одессу. До неё было близко и денег нам вроде как хватало. Вова в красках описывал мне своего чудесного папу, который работает в каком-то престижном НИИ и отличается редкой добротой.
Мы поехали в кассы и купили билеты.
Тем не менее, за 2 дня до отъезда кончились последние деньги. Первые сутки мы как-то крепились, пили много воды, чтобы заглушить голод, и даже пытались купаться. Но к вечеру стали трястись ручонки и при заходе в море меня начал охватывать суеверный страх.
Спали плохо. Утром, покачиваясь, пошли прогуляться по окрестностям кемпинга, с корыстной целью с кем-нибудь подружиться. Но, пугаясь наших голодных глаз, народ стыдливо отводил взгляды, а одна маленькая девочка даже заплакала и куда-то убежала.
Так прошли утро и день, начинался романтический южный вечер.
Сидя около какого-то забора, мы с ненавистью поглядывали на мерцавшие вдали огни пляжных кабаков. До нас доносились звуки музыки, женский смех, и запах прибоя.
Мой блуждающий взгляд упал на гуляющего неподалёку домашнего гуся. Вова понял меня без слов.
Гусь оказал яростное сопротивление. Он громко орал, хлопал крыльями, и даже, изловчившись, больно укусил Вовку. Но силы всё-таки оказались неравными, и гусь геройски расстался с жизнью, обеспечив нас калориями до следующего утра. Мы кровожадно сожрали его в ближайшем лесочке, предварительно зажарив на костре.

Следующим утром мы выехали в Одессу, где нас встретил очень добрый, по Вовиным словам, папа. Папа привёз нас к себе домой, накормил, дал чуть-чуть денег и ушёл на работу.
Мы болтались по Одессе, предвкушая, что уже сегодня-завтра отчалим домой.
Но папа по отношению к нам проявил неслыханное вероломство и утвердился в моём сознании как жестокий и бессердечный человек. Вместо того, что бы одолжить нам денег не билеты, он , в воспитательных целях, устроил нас на работу на грузовой вокзал города Одессы разгружать эшелоны с минеральной водой «Ессентуки». Там я проклял тот день, когда мне пришла в голову сама мысль поехать на юг.
После второго дня непосильного физического труда я заболел дезинтерией, а параллельно с этим у папы дома засорился сортир, тяга к которому, по понятным причинам, возросла у меня в несколько раз.
Должен заметить, что дезинтерия и засорившийся унитаз ,даже случившись по отдельности друг от друга, резко осложняют жизнь. Но настоящий драйв можно испытать только тогда, когда они совпадают во времени и пространстве. Вычерпывая содержимое унитаза, папа Вовы злобно на меня косился, а я невыносимо страдал, осознавая, какие неудобства я привнёс в эту семью.

Когда я ввалился в свою питерскую квартиру, меня узнали с трудом. Человек приехал с юга сильно похудевшим, с мешками под глазами и с явным зеленоватым оттенком кожи.

Так что черноморские курорты—дело хорошее. Только сюрпризами чреватое.