Да, да, - я вытащил толстенную книгу, ха, ‘Моби Дик’! Нахуй! Замахнувшись, я выкинул её в окно – я читал тебя, когда меня чуть не сбила машина! Получай! Шурша страничками Мелвилл улетел в летние сумерки. Да, я был под амфом, в тот момент, когда я выбрасывал книги, ну и что с того? Я давно понял, что книги – это наизлейшее из всех злых зол. ‘Робинзон Крузо’(почему то вспомнился стишок – Кто слушает Кобзона, тот сосёт у Робинзона), именно из –за этого стишка меня выгнали из класса, когда я начал очень громко смеяцца. Да, книги однозначно - это зло, и я осознал это, ещё будучи живым.

Одна за одной великие произведения шизофреников пера, оставляя лишь межстраничный запах старой бумаги, мчались навстречу новой жизни. Да уже книг двадцать точно выкинул, если не больше. Я вытер пот со лба и шеи. Решив выглянуть в окно, я увидел кучку людей, менжующихся возле моих бывших 'друзей' – ахаха! Это вам ещё похлеще чем игра Джуманджи – засосёт не высосет!

Дурачьё! – я с силой швырнул вторым томом Граф Монте Кристо прямо в встревоженных людей. Чуть погодя раздался короткий вскрик, короткий, как боль при прокалывании мочки уха. Я рассмеялся – я же говорил, что книги приносят зло!!! Таааак, дальше, дальше!!! Одна за одной, сразу несколько, две сразу – мне было плевать на количество выброшенных книг. Гораздо важнее для меня было сколько их ещё осталось. 'Наш человек в Гаванне' - я помню, где я тебя читал! Я читал тебя в болнице, когда ездил навещать свою маму. Вон! – закричал я, и с такой силой запустил Грина в окно, что она даже не долетев до земли, разорвалась в воздухе, потеряв чуть ли не половину своих страничек. Агааа! Сука! Я посмотрел на часы – половина десятого. Не ебёт – до одинаццати имею право на шум. Да хуля вы там орёте??? – крикнул я перед собой, обращаясь ко всем сразу. Ответом мне были гневные крики, в которых я улавливал угрожающие интонации, но я плевать на всё это хотел! Вот не поверите же!

Я схватил ‘Оно’! Первая книга пошла! Вторая книга пошла! А ведь покупал вас на последние деньги, помницца мне, неделю ходил голодным. Так я вас любил! Да что теперь! Нахуй! Заревел я как животное, учуявшее запах смерти, в виде хозяина с топором. Нахуй – ещё одна великая книга покинула помещение! Фолкнер, Мураками, Воннегут, Лоуренс, Стейнбек, Селинджер! Катитесь фпесду, падлы! Ненавижу, из-за вас одни только беды! Дикенс, Оруэлл – нахуя вы мне сдались?!! А как я не сдал экзамен из-за ‘Портрета Дориана Грея’??? Как не мог отановицца, как читал её всю ночь, а потом всё провалил?!!! Лететь! Книги мелькали белыми пятнами, принимая на себя свет люстры, висящей у меня в комнате, а потом затухали. Шууух, шууух, - они пытались мне что то сказать, но я их не слушал, у меня был приход.

И только когда я избавился от последней книги, 'Несущий смерть' Стивена Кинга, я успокоился. Причём на меня напала такая умиротворённость, что я чуть было не пожалел о содеянном, но вместо этого просто завалился на спину – твою мать. Я чихнул – апчхуй! В дверь позвонили, а я решил не торопицца – пускай потрезвонят. На восьмой раз я решил подняцца, на одиннадцатый подойти к двери, и только когда я услышал строгий голос и фразу – откройте, милиция, тут же открыл дверь. На пороге и правда стоял этакий дядя стёпа и холодными глазами смотрел прямо мне на переносицу, отчего я почувствовал себя очень неловко. Участковый Котомкин! Это из вашего окна выбрасывали книги? Да, - чуть помедлив, отвечаю я. А кто это делал? Я, - чуть помедлив, отвечаю я. А вы знаете, что, скорей всего, это ещё будет устанавливацца судмедэкспертизой, что вы убили человека? Он расслабил одну ногу, хитро прищурил глаза и чуть чуть растянул губы. А я то сразу просёк, чего ему надо! Он ждал реакции! Уж я то это понял, как пить дать! Поэтому я широко улыбнулся, насколько хватило воли, и сказал – А я всегда говорил – книги – это зло!