Иван Иванович был очень скромный, ну, может быть не очень молодой, но все же человек. Он никогда в своей жизни не назвал женщину бабой или другим неприличным словом. Он никогда не употреблял в своей речи непечатных или, попросту говоря, нецензурных слов. Не потреблял спиртных и иных горячительных напитков.

Жизнь его протекала в чрезвычайно вежливой обстановке, отличалась светской целомудренностью, сдержанностью нравов и воспитанной серьезностью. При встрече с пьяной разгульной компанией он всегда дружелюбно сторонился, стараясь при возможности вообще держаться подальше.

Но главной тревожностью Ивана Ивановича было совсем не это, а иная и вполне актуальная для него проблема. А даже не столько проблема, сколько некоторая сердечная заминка. Да ведь и собственно дело было совсем небольшое, всего-то учитывая одно не столь приметное для других обстоятельство, а именно, что Иван Иванович был девственником.

Нет, он был совсем не убежденный холостяк. Даже напротив, он заглядывался на дам, немного краснея и тупя потом взгляд, ежели был уличен немедленно в этом. Если ему и приходилось дрочить, то делал он это с небольшим смущением, мол, учитывая ту сложность физиологического воздержания, не мог более нравственно крепиться. Хотя понимая при этом всю пагубность и непотребность этого дурного пристрастья.

Не стоит сомневаться в том, что Иван Иванович питал врожденное уваженье ко всем дамам, пропускал их вперед и уступал место в городском общественном транспорте. Ночами, в тайне ото всех, он мечтал о стройной высокой блондинке с ногами фотомодели, словно сошедшей с обложки эротического журнала. Блондинка приседала в мечтах к нему на колени, а он говорил ей очень приятные и не менее галантные слова, в том числе и о высоких идеалах и, может быть, порой в рифму, от чего блондинка начинала его сильно уважать и питать к нему любовно-материнское чувство.

Теперь вы можете понять, уважаемые мои читатели, насколько трепетной и чувственной была натура Ивана Ивановича, чтобы вы могли допустить в своих изощренных помыслах нечто из ряда вон выходящее, что произошло в нашим героем.

В тот день он как всегда ехал троллейбусом 36-го маршрута с работы домой. А работал он, следует заметить социальным служащим. В то время в троллейбус вошла и остановилась рядом с нашим героем женщина с очень внушительной внешностью и привлекательная совсем не лицом, но мощью и величиной своих внешних органов.

Иван Иванович сперва не осознал факта нахождения рядом с ним женского существа. И лишь опомнившись от нахлынувшего волненья, он вспомнил, что ведь нужно уступить даме место. И Иван Иванович встал, произнося тихо и несколько невнятно слова:

-Женщина, садитесь пожалуйста.

Вот в этот самый миг женщина заметила его. Иван Иванович попал в самый центр ее очень пристального внимания. Что он даже почувствовал этот прилив мощной и необратимой энергии.

-Ух, ты, какой бойконькой, - произнесла дама и села на освободившееся ради нее место, - ты откуда же, где живешь, воробушек?

Иван Иванович вначале совсем не понял, что "воробушком" является именно он, что это он теперь ассоциируется в чьем-то сознании не просто со скромным Иваном Ивановичем, а с бойким воробушком.

-Я…, я тут неподалеку живу, - чуть ли не заикаясь произнес он и посмотрел куда-то в окно, как будто хотел показать взглядом, что вон как раз там он и живет.

-Ну и я там живу, вот даешь, а я тебя там ни разу и не видела. Ты с какого дома?

-С 25-го.

-А подъезд какой?

-Пятый.

-Да это ж соседний мне. Ну ты, воробушек, даешь! Заходи как-нибудь в гости.

-Когда? - ошалевший от приглашенья Иван Иванович настолько буквально воспринял слова дамы, что не мог в замешательстве понять, что эта фраза могла звучать в любом другом смысле.

-Когда?! - дама воскликнула, - Ну ты и бойкий! Уже "когда" спрашивает. Да хоть щас прямо пошли.

-Сейчас уже, да? - Возможно именно так ведут себя кролики перед пастью удава, но Иван Иванович был просто загипнотизирован такой вот прямотой и легкостью обращения с ним.

-Что, уже испугался? - дама рассмеялась громким прерывистым смехом, но Иван Иванович не заметил теперь этого диссонанса с общим приличием пассажиров, а поспешил гордо ответить:

-Почему же испугался. Я не испугался собственно.

-Так иди на выход, а то проедем нашу.

***

Они вошли в подъезд и Иван Иванович точно увидел, что это было рядом с его подъездом. Правда раньше он ходил все время исключительно к себе домой, минуя иные подъезды, а в этот ему ходить совсем не доводилось, тем более сопровождая при этом даму.

-Ну, заходи, - дама распахнула перед Иваном Ивановичем дверь и почти впихнула его в квартиру. При столь стремительном движении Иван Иванович чуть не наступил на кошку, которая выбежала навстречу хозяйке, подняв хвост трубой.

-Смотри какая у меня кисюня, а, воробушек! Нравится тебе моя кисюня? - дама как-то сильно прижала ягодицами Ивана Ивановича к двери, когда наклонилась за кисюней, взяла ее на руки и принялась тискать так, что кисюня вырвалась и убежала.

Сбитый с толка и прижатый к двери гость признался, что ему нравится кисюня, хотя сам точно еще не сформировал для себя по этому поводу какого-то чувства.

-Снимай ботинки и иди в комнату. Я щас вымоюсь.

Иван Иванович не знал, что обычно женщины не начинают мыться, если к ним в гости приходит незнакомый мужчина, что они это делают лишь в том случае, когда они приглашают к себе мужской пол совсем не на ознакомительную беседу. Поэтому Иван Иванович стоял спокойно и ничего себе не думал, когда дама вышла к нему совсем голая и удивленная громко сказала:

-А ты чё еще не разделся, воробушек? Чего ты с чемоданом стоишь? А ну быстрей раздевайся и вперед.

Иван Иванович еще не совсем понимал, как это "вперед", но он начал раздеваться, как это делают люди на приеме у врача, когда раздеться при ком-то означает чисто формальную процедуру.

-Ну ложись уже, ложись, - дама торопила и повалила ошалевшего о неожиданности голого Ивана Ивановича всем своим мощным телом.

И все-таки он вначале не понял, то есть он даже не сомневался, что это что-то формальное, ведь они даже не пили чаю. Но тут его осенило, что это ведь начинается то самое, что нельзя, за что родители ругают в детстве, что оберегают от детства еще сильнее чем спички. Поэтому у Ивана Ивановича не встал, а очень даже поник.

-Да что ты висишь как сопля. А ну надрочи хуй и суй мне в пизду, блядь. Я уже мокрая вся, а ты тут как ебаный импотент лежишь.

От такой смысловой нагрузки Иван Иванович не сразу сообразил о чем идет речь, он подумал, что это видимо совсем не о том. Но судя по тому как дама взяла его за член и принялась ему дрочить, он осознал, что это именно то самое. И тут у Ивана Ивановича встал.

Дама, не дожидаясь пока кавалер посуетится, перевернула его на спину и вскочила сверху. Иван Иванович с ужасом для себя отметил, что его девственный писюн вдруг оказался совершенно не там, где ему следовало находиться. То есть он оказался, что называется в совершенно незнакомой ему пизде.

Мощное тело дамы то вздымалось, то опускалось на Ивана Ивановича с какими-то умопомрачительными вскрикиваниями, вздохами, стонами и прочими сногсшибательными аудиоэффектами. Что наш герой абсолютно притих и вцепился в простынь двумя руками, как будто это была не простая ткань, а спасательные поручни.

И тут он вдруг словно проснулся от вековечного сна, потому что увидел это потрясающее зрелище в виде двух совершенно ранее невообразимых для него огромных грудей, взлетавших вверх и падающих вниз, рождая при этом иллюзию штормовых волн, разбивающихся о скалистый отвесный берег. Груди летали, парили, вздымались и обрушивались буквально у самого носа нашего новоявленного Дон Жуана. И все же их реальность казалась ему запредельной.

Теперь уже "грудной гипноз" отменил для сознания Ивана Ивановича закон времени, в то время как, да извинят меня уважаемые читатели за тавтологию, прошло минут двадцать-тридцать, когда дама изрядно подустала и стала заметно терять прежний ритм.

-Да кончишь ты уже или нет. Ты смотри, какой стойкий мне попался мужичок. Давай я тебе отсосу, а то если я еще раз кончу, то у меня там в пизде все полопается нахуй.

Дама соскочила с уже не столь девственного мужского органа и стала делать Ивану Ивановичу, в простонародье говоря, минет. Эта процедура повергла Ивана Ивановича в шоковое состояние, поскольку он вообще не мог себе вообразить, что такое бывает, что женщина вот так запросто берет и сует его член, которым он писает прямо в унитаз, себе в рот. И даже как будто испытывает от этого удовольствие. "А как же стыд, как же брезгливость?" - эта вопросительная риторическая мысль глубоко поразила сознание нашего счастливца.

Ну, ебаный в рот, да что ты не кончаешь? - услышал вдруг Иван Иванович, - когда ж ты кончишь наконец? А хочешь в жопу, мой стойкий? Может так кончишь.

-Разве так можно? - что-то ужасное случилось с Иваном Ивановичем. Он понял, что мир устроен иначе, чем он представлял. Он понял, что сегодня фантазия впервые отказалась служить ему. Он никогда в жизни не додумывался до этого эротического нюанса. Это было небывалое открытие в жизни простого социального служащего.

Дама плюнула себе в руку, смочила анальное отверстие и член Ивана Ивановича вскоре оказался просто-напросто там, а говоря недвусмысленно, прямо в жопе.

-Вас надо вот так? - поинтересовался серьезно он у дамы, сделав первую в жизни попытку водить членом самостоятельно внутри женского тела.

-Что ты там еще задрачиваешь? - дама почти рассердилась, - давай еби уже, пока я даю, а то щас передумаю.

Иван Иванович вовсе не боялся того, что дама передумает, он боялся другого, что теперь он плохо справится с этим очень ответственным поручением - правильно отыметь женщину в попу.

И тут в самой середине выполнения этого ответственного задания Иван Иванович почувствовал, что пришла пора кончать. Он конвульсивно задергался, судорожно схватил даму руками и… кончил.

-Ну, все там что ли? Молодец, - дама закрепила столь незамысловатой похвалой великое сердечное дело Ивана Ивановича.

И тут вдруг Иван Иванович что-то понял, какая-то глубокая мысль легла на его чело. Он встал, немного походил по комнате, потом резко повернулся к даме и спросил:

-Как вас зовут?

-Да какая теперь разница? Ну Клава, там, Нина. Называй как хочешь.

-А все-таки, прошу вас.

-Ну, хошь, пусть Клава.

И тут Иван Иванович встал перед дамой на одно колено, протянул ей руки и достаточно внятно и точно произнес следующие слова:

-Я люблю вас, Клава! Клава, будьте моей женой!