Начал замечать за сабой адну неприянтаю асобенность. Мне паследнее время фсегда хочется абильно праблевацца. Тошнит после еды, при виде гавна в сартире, при виде чужой блевоты, зоофилии и некрофилии. Может дело в неправильнам питании, может в режиме дня. Иду в институт и тянет сплюнуть завтрак, вижу девушку с прыщём и торчащим из него волосом, блевать. Тошнит на лекциях, семинарах, в баре, в бане при виде чужих хуёф, тошнит от телевизора и порнухи, от моих преподоф, от запахоф в сортире, от грязи в подьездах, от недоеденых беляшей. Думаю может вабще не есть нихуя, тагда блевать будет нечем. Но челавеческая природа это бля пиздец, нихуя не поймешь что ташнату вазывает ф таких условиях.

Фсе уже наслышаны а маей любимой бабуле, каторая хуярит Биттнер литрами и спит патом как мертвая, я подхожу толкаю её ногой под дых, дряблая клюшка варочаеца, просыпаеца и шлёт миня на хуй. Так я правиряю её телеснае ваплащение на предмет наличия жизни. Однажды она попросила сделать её педикюр, не в смысле пилотку лизнуть.
Греховные мысли, как противно пиздец, вы не видели маю бапку. Волосы на голове можно пирисчитать па пальцам на ноге, один глаз не видит нихуя и касит другой с забаливанием страшным каким-то, выглядит как загноёный фундук с кусками лопнувшых вен и капилляроф. Нос похож на крупную клубнику трупного цвета с семенами выступающими снаружи. Зубоф во рту почти нет, а те что есть черножёлтого цвета, кривые и страшные. Разумаееца кожа на лице висит мешком из под картошки как впрочем и на фсем теле, эта волнистая требуха почти земельного цвета с синими разводами, бабушка-лич, восставшая для паследнево пидикюра перед дорогой в пекло.

Ну я чё взял ножницы, нет не садовые и не по металу. И говорю давай бабуль свои клешни ща я их абработаю нихуйово. Бабуля скрипя тазабедреными кастями ниибыца эратична снимает чуть раскошившиеся наски. Передо мной зрелище достойное Лючио Фульчи, он о таком отврате даже ни мичтал. Синюшные венистые канаты опоясывают серую требуху, в некоторых местах становятся почти чёрными. Ногти, жёлтокофейного цвета торчат как зубы древних искапаемых ящуроф, стоунхенж из ада, они уже местами начали скручиваться в трубочки из многослойной фанеры выгнутые к низу. Ширина несколько миллиметров, верхний слой коричневый, за ним чуть светлее и так далее. Я медленно беру в руку бапкин костыль и примеряю ножницы к ногтю на большом пальце, делаю лёгкое движение. Ноготок не поддаётся, ножницы уж черезчур мелковаты. Я беру другие, одна ручка у них отломана, вместо неё кусок пластмассы, в одной руке этот прибор цырюльника неудержать. Я хватаю их двумя руками и делаю усилие, ноготь начинается медленно осыпаться, он крошится как сахар. Я ставлю новый упор и делаю ещё большее усилие. Край ножниц соскальзывает и режет бабку по пальцу перерубая вену. Нога превращается в картину "солдат и мина-лягушка", кровища хлещет, вдруг я понимаю что начинаю терять сознание. И в этот же момент меня тошнит на старушечья копыта. Что дальше было непомню, нашатырём меня откачивали и лечили потом спиртом.

Маленький сцук(04.03.2003)