- На долго?
- Малышь не начинай...
- Прилетишь позвони. Не забудешь ?
- Слонёнок, я тебе вчера всё объяснил !
- Слушай! Только не надо орать!!! Давай, не будет, как вчера !!!
- Всё, кроха мне пора...
- Данила! Ты не смеешь, так со мной разговаривать!!! Данила!!!
Я шёл, и её голос за моей спиной заставил оглянуться таможенника, в расползающейся на животе
голубой фирменной рубахе.
- Жена?
Участливо спросил инспектор. Я молча пнул сваливающийся с ленты рюкзак.
- Валюта, оружие, наркотики, раритеты ?
Скороговоркой произнёс таможенник, ставя печать в декларацию и оттдуваясь выключая монитор -
философски произнёс:
- Всё жены одинаковы...
Толстяк, вдруг с завидной лёгкостью выпорхнул в сторону двери с надписью " Посторонним вход
воспрещён". Мне показалось, что именно оттуда, на весь Пулково, сладко пахло разварными щами.

Когда объявили посадку, я успел: купить в Дьюти Фри литр джина, выпить в баре чашечку кофе,
запивая двухсот граммами джина, помыть голову под раковиной в туалете и заметить её.

Я вообще раньше, поставил себе условие -- не смотреть на женщин. И я справился, я даже привык...
Тоись, я смотрел только на предмет любви. Смотреть на женщин - как на женщин, я считал
распущенностью, как и похмеляться по утрам...

Я похмелялся и смотрел на неё. Похмелившись я перестал смотреть на неё - меня потянуло в сон...
- Вы последний остались... Гражданин вы летите ?
Толкала меня в плече стюардесса.

Первое, что я сделал сев в кресло самолёта - я допил джин. Кругом пассажиры с интересом знакомились
с рекламными проспектами, запиханными в передние кресла и с опаской смотрели в сторону громилы,
смотрящему в одну точку, и сосредоточенно икавшему... А я думал, смотря на белоснежный подголовник
соседнего кресла.
- Вот будем взлетать, и я точно сблюю с голодухи на эту белизну... Ну и хули, всё к этому и идёт !
Мне тридцать один, а я лечу, сам не знаю зачем и куда... Зачем я лечу в Мюнхен ? Точно сблюю - пусть
все видят, как я одинок и несчастен. Пусть!

- Вы мне на пуховик сели. И там еще, фотоапарат за вами застрял.
Она признесла это как упрёк, похожий на тот, который женщина произносит выходит из душа:
- Заснул... Не любишь меня - не ждёшь!?
И будит - будит тебя поцелуями.

- Джин хотите?
Произнёс не вполне твёрдо я , щелкая - сворачивая голову следущей бутылке.
- Да. Хочу. Но. Я. Очень. Боюсь. Летать.
Произнесла она....
- Сам боюсь...
Пробурчал я, проливая на джин на ковровое покрытие воздушного судна.

Дальше конспективно.

- Я вас в аэропоту ещё заметил..
- А это кто, так на вас орал в аэропорту?
- Жена...

Пауза.

- Шучу, давай ещё выпьем.
- Точно не жена? Ой, я уже пьяная совсем, и ужасно боюсь летать...
- Ну, так хули!
- Что? Здесь очень шумно! Не слышно!!! Еще раз!
- Не жена говорю! Еще выпьешь?!
- Давай!

Пьём.

- Я пьяная и курить хочу... Вы..ты.. куришь и заодно пописать...
- Когда войска выводили я ещё три месяца в госпитале провалялся...
- Писать говорю хочу и курить... Пойдёшь ?!
- Выпьем еще по одной - и все писать пойдём !
- Ты пей, а я писать !
- Сссидеть!!!

Пьём.

- Поехали ко мне... М ? Слушай, а куда мы летим?
- Ты писать хотела - не перехотела?
- Смотри внизу облака! А ты правда воевал? А поехали ко мне ! М?...
- Идём писать! Быстра!
- И ку-у-у-уритььь, да... Я хочу куритьььь....

От нашего дыхания - запотели даже стекла в туалете. Она упёрлась рукой в кнопку слива воды и от
каждого моего толчка, в жестяном унитазе раздавалось журчание... Мне кажется, мы раскачали самолёт.

Дальше летели молча. Она делала вид, что рассматривает журнал, я - планомерно напивался... Потом я
заснул. Потом проснулся от того, что планомерно напиваюсь ...
Уже выходя из самолёта, блеванув в первую попавшуюся, немецкую эмаллированную урну, я вдруг
заметил, что колготки на ней - порваны.

Это последниее, что я успел заметить в этот день. Друзья нашли меня на территории аэропорта спустя
пять часов после посадки. Данила спал у фонтана, в японском ресторане... Метродотель заботливо
подложил мне под голову три малюсенькие японские подушечки.