Бордельеро-то почему он Бордельеро? Потомушто бордель в егойной хате образовался, да ещё какой! Бесплатный, во как! Для друзей, значить… А друзей у него было хоть и много, но были они больше собутыльники, а ещё как их многие по-иностранному обзывали - лузерА, што ли... Ну не все, конешно…

Был вот Саша такой. Росточку не малого, но строен, зараза, и этот… Модельной, значить, внешности. Не гомосек, не-е… Не из этих. Полезный человек был. Ну не то што был, он и сейчас жив пока. Так а вот в те-то времена, бордельные, ходил Саша к Бордельеро в бордель, бо иблив был, не менее остальных. Бордельеро-то сам ибливей других не был, не, он больше смущщался и об вечном с мадамами беседовал в ночи. Положит им руку на пелотку, где щщель половая, и бубнит об звездах там, об космосе…

Дык, а Саша… Саша-то не бубнил, когда за пелотку хватался. Он, конечно, нежный был, но не как натура, а как этот… Кавалер! И дык вот.

В кабак пошёл как-то Бордельеро. Там его привечали, как положено, бо знали, што Бордельеро мущщина не жадный, сам приветливый и нраву незлобивого. Тамошний кабак-то знатный был, у-у-у!.. И строился то он как - шесть иблищщ собралися шалманом, и давай концепцыю егойную, значить, вырабатывать! А иблищща-то всё людишки творческие были, заводные и свободномыслящие, особливо по пьяному порядку.

И дык вот - концепцыя, значить. Шоб, скажем, человек какой, кому обчество с егойными понятиями ужо до ибени матери обрыдло, мог, значить, прийтить в кабак, шоб ему по карману поход сей не стукнул, и шоб йобла кругом были свои, родные. А родство-то тоже не просто так - понятие было определённое. Ну вот, музЫка, допустим. Штоб не просто балалайка какая, либо руки вверх, а штоб этот был… Драйв, значить… Как они тогда говаривали - мол, индастриал там, хардкор, альтырнотиво… Альтырнотиво особенно было тогда в масть и в струю. Баба ещё эта - певица Милен Фармер, тоже, значить, хорошо поёт, штоб с другими бабами обжимацца и плясать медленно… Тоже альтырнотиво невъебенистическое, особливо коли знать, об чём та Милен поёт.

А когда йобла надумали, как да чево, сделали всё по-правильному. Открыли кабак, напустили единомышленников, охрану поставили, штоб выродков не пускать. И стал туда Бордельеро ходить почетно, бо сам был один из творчески содействовавших с самого изначала. И Саша - кореш его, тоже, значить, обогрет был и привечен, как родной.

По тому кабаку баб много всегда бродило, бо знали они, што люди кругом учтивые, приветливые и не похабные. Ибливые, конечно, дык а кто не иблив? Бабы сами ищщо как ибливы, у-у-у! Посему каталися все в кабаке, аки яйцы в мошне волосатом. Впритирку, значить. И вот.

Бордельеро ужо у тому времени к борделю своему привадил не один десяток баб этих, што в кабак ходили. Но как бы так было, што никто из баб вроде как не знал, што все они одним концом связаны, а то и не одним, а целой кодлой. И всё было тишь да гладь, ибатти в сраку его мать, хе-хе-хе…

Пошёл, как ужо говорил, Бордельеро в кабак. А баб там чего-то пока нету. А Саша - тут как тут. Ну и пошли они вдвоём за столик горькую пить, и за жизнь говорить. Мол, так и так, хотелось бы, штоб была какая Маша - три рубля, и наша… Хотелось, чтобы был джып какой невъебенистический и автомат, и штоб стрелять всех ослов, козлов и косолапых мартышек. И штоб любовь какая была, ну, не в смысле, Люба, а это, как его… Чувство навеки...

И тут Саша чего говорит-то: мол, смотри друг Бордельеро, какая Лена стоит! А? Во какая! Ща, мол, погоди, схожу к ней поближе, авось чего наковыряю! И пошёл. Бордельеро враз про него забыл, сидит, в носу ковыряет, табачком дымит… Про вечное размышляет - как бы так сделать, штоб деньги не кончались. И размышлял он долго, но всё без толку. Аж напился, аки свинья, пока Саша Лену обхаживал… Сам-то он ленив был. Говорил всегда: "Застенчив я, сцуки!".

Туда-сюда, хуюм-муюм, тут и Саша вернулся, и говорит: поехали! Куда ехать, зачем - Бордельере ужо по хую было. Вышли они из кабака, зашли за будку трансформаторную, а там Лена. Сидит, значить, сцыт, и говорит: подождите, мол, мальчики, ща я с вами поеду.

Как в бордель к Бордельере приехали, Лена в душ запросилася, грязная небось была, хе-хе… Нате, говорит, пока журнальчики полистать, и хлобысть из сумочки цельную пачку. Бордельеро жуть как читать любил, хвать журнал побольше - и на ебодром как рухнет - читать про баб голых, как они, да чего. А Саша раздеваться давай. Тут и Лена взад вернулася, вся в полотенце умотанная, румяная, с волосьями вьушшимися до самой сраки. После душа, значить.

Ну дык и что тут говорить. Попервой массаж Лене оформили, с кремАми благовонными, с прикосновеньями, значить, к самому её сокровенному… Потом Бордельеро уж совсем осатанел - припал к пелотке ейной хлебалом и давай наяривать. Только пыль стоит, да слюни текут. А Лена-то, ого, гимнастической натуры девка была. Изогнулась хитро, штоб и пелотка в аккурат у Бордельеры перед харей была, и штоб Сашин конец губами ухватить.

Много чего было тогда. Саша потом рассказывал, что, мол, стоял он с цыгаркой у кровати, а Бордельеро с Леной чего-то там шестьдесят девять сделали. Хрен его знает, чего шестьдесят девять. Это Лена так объяснила - мол, столько они сделали. И дык што особо занятно-то - Лена не просто так, а про прилюдие наслышана была, што мол, Бордельеро особливо в ём силён. Потому и отдалася, аки лань робкая, в лапы тигров властных… Ну Саше, и Бордельере тоже… Саша ей как расписал, там, в кабаке, чего можно устроить, если умеючи, так Лена, значить, сразу и ага…

И мараль тут такая - ебля без прилюдия - словно рукоблудие. Потому и задумался Бордельеро крепко, когда Свету свою восхотел тогда, в другой раз-то… Надо прилюдие - не надо? Рукоблудник-то он тоже знатный был… Но об ентом, и об Свете егойной - это уж в другой раз…

А про то, што до того было, вы тут отыщете:
http://udaff.com/astory/16262.html
http://udaff.com/astory/16512.html