Мне тут как-то на днях, и прямо даже скажем, недавно, захотелось написать какой-нибудь короткой прозы. Прям накатило. А я, знаете, прямо скажем, не любитель. Хлопотное это дело. Суетно очень. А ведь бывает такое с людьми, захочется им короткой прозы написать и прямо никакого удержу нет. Особенно, если незадолго до этого почитают они какого-нибудь короткого прозаика. Мастера короткой прозы, то бишь.

Вы, конечно, можете сказать: да и пиши ты себе эту свою прозу, какую тебе угодно, хош короткую, а хуш бы даже и длинную. Э, нет, братишки. Чтобы длинную прозу писать, нужно столько сил и времени угрохать, что это просто обалдеть можно. Эти, знаете, персонажи, линии сюжетные, хронология событий. Тут и когда читаешь, ничего понять невозможно. А чтобы всё это ещё и самому написать — тут вообще кукуха может съехать.

А когда съезжает кукуха, это, конечно, знаете, во-первых, неприятно. А во-вторых, прямо скажем, не здорово. И даже скушно. И ты ведь даже можешь это и не осознать. Потому что, когда у человека съезжает кукуха, то осознать ему это, прямо скажем, нечем. Причем, чем больше она съезжает, тем больше нечем. Мда. А ведь такое нет-нет, да случается. Например, под вечер.

У меня ведь и самого такое было. Разок, немножечко. Я тогда завёл детей, бросил на два года курить и впервые в жизни отказался продлевать подписку на журнал «Нева», иллюстрированное издание. Дети, правда, оказались ненастоящие. Плод воображения. Ну да ладно, бывает.

А вот у соседа дети, например, настоящие. Только они его всё равно не любят. Ну, бывает такое с людьми, не любят их дочки. Сыновья, например, любят, а дочки ни в какую — отказываются. Не любят и всё тут, как ты их не лупи.

Так что как отец я намного лучше своего соседа. Как вы легко можете убедиться. Я-то со своими воображаемыми ни разу не посрался. Выкуси, Кузьма Ильич, так-то.

Так что ну её, эту длинную прозу, особенно, если вы человек нервный и ужасно впечатлительный. Пусть  остаётся эта длинная проза на совести тех, кто всё равно не писать её не имеет никакой возможности. А если у них ещё и «Золотой телёнок» в итоге выйдет или там, скажем, «Мастер и Маргарита», например, так люди им за это ещё и спасибо скажут. И потом ещё сто лет благодарить будут. Такие дела, братишки.

Вы, конечно, можете сказать, а что это ты нас всё братишками кличешь, мы, вроде бы, не из энтих и повода не давали? Оно-то верно, конечно, да. Но дело в том, что был я, ребята, когда-то, давным-давно, матросом Балтийского революционного флота. А среди энтих революционных матросов мода тогда была такая — людей братишками звать. Может, от всеобщего добродушия, а может взбудоражили их эти, знаете, революционные веянья — "свобода, равенство и", стало быть, "братство". Идеалы Французской революции. Такие вот смешные идеалы у людей тогда были, в те дикие и мрачные времена. Не то, что у нас сейчас. В общем, с тех пор и повелось.

Вы, конечно, можете усомниться и сказать, что ты, мол, такое, псина, несёшь. Ничего такого не было, и это недостоверный исторической факт. А на самом деле, всё было совсем не так, и даже, безусловно, наоборот. И будете безусловно правы.

Только вот что я вам тогда скажу. Раз уж такой у нас будет разговор. Раз уж между нами до такого дошло. То давайте говорить начистоту. Без тряски и вибраций.

Я ведь всё, что говорю, тут же на ходу и придумываю, и всё это, безусловно, вздор и враки. Так с чего бы этому факту быть единственным достоверным среди всех недостоверных? С каких таких делов? Вы на что, собственно, рассчитывали?

А может, и на самом деле, всё именно так и было. Времени-то довольно много с тех пор прошло. Проверить всё равно затруднительно.

Так вот. Подумал я, подумал, да и не стал эту короткую прозу писать.  А и в самом деле, ну её к лешему. Мороки — во! На час, а может и два. А толку, как говорится, никакого. Одни убытки. Так что с трудов праведных даже чаю не попьёшь, как говорили в одной известной кинокартине.

Да о чём мне её писать, право слово? Решительно не о чем. Если доподлинно разобраться. Так что за сим и позвольте откланяться, искренно ваш, и прочая блаш.