- Ох ты, ох ты,- сокрушался Николай Ильич, когда заглянул под стельку своего ботинка.
Под стелькой были уютно спрятаны деньги, заначка от жены Пелагеи Фёдоровны. Да только спрятаны они были давно и по сему забыты благополучно. А теперь вот память вернулась и оказалось, что деньги истерты до такой степени, что на них ни один банк без слёз не взглянет.
Трубы у Николая Ильича в это злополучное утро горели как никогда. И вот дилемма- деньга есть, свои кровные, честно отложенные на такой вот случай, а выпить на них не получится, промокашка чернильная и то больше на пятерку походила, чем они. Сидит Николай Ильич и сокрушается. Горем убитый. Ни о чем больше  думать не может.
С ночной смены вернулся сын Николая Ильича Николашка. Вошел в квартиру, и первое что увидел- сидящего на полу папашу с ботинком в руках.
- Ты, чего это, бать, на полу?
- Трубы горят, Николаш, а в ботинке, аккурат под стелькой, заначка была от мамаши твоей. Только я про неё совсем позабыл, сегодня вот только вспомнил. Сунулся, а там не деньги, а промокашки. Помираю я. А денег считай нету.
- Ну, это ты часто у нас помираешь. Почитай каждую неделю. Так гробов на тебя не напасешься.
- Ты как с отцом…, - и осекся. Понимая, что Николашка, возможно, последняя его надежда сшибить деньгу.
Николашка папаниного горя не разделил, разулся и пошел на кухню. Николай Ильич взял себя в руки, из последних сил поднялся и пошел вслед за сыном.
- Коленька, сынок, а у тебя есть деньги?- промямлил Николай Ильич.
- Есть, да не про вашу честь. Самому нужны.
- И это за всё, что я сделал. Родил тебя, воспитал, образование дал…
- Так прям и родил,- крякнул со смеху Николашка.
- Ну, не так прям, но принимал самое активное участие в процессе твоего появления на свет. Самое, подчеркиваю, активное! Не то, что мать.
- Бать, ну не могу тебе сейчас денег дать. Мать прознает, обоим худо будет.
- Так откуда она прознает. Здесь Иуд нет. Мы же потихонечку. Вместе, как отец и сын.
И сын, хоть и скрипя совестью, но ссудил отцу некоторую сумму денег.
- Ты ж мой Николашка-чудотворец!,- от радости кричал Николай Ильич.
И сразу же ринулся в ликеро-водочный. Вернулся с трофеями. Радости полные штаны.
- Николенька, давай со мной. Чо я один то буду, не хорошо это,- поднывал Николай Ильич.- Нельзя в одну харю хлыстать, отец мой еще так говорил, дед твой. Это верный признак деградации и алкоголизма. А он у нас в семье ученый был. Один, можно сказать из всех восьмилетку окончил.
- Бать, я только со смены. Ну, если только по пять капель,- всё-таки сдался сын.
- Ну, за святой дух, который всегда с нами, с хорошими людьми,- произнёс тост отец семейства.
В общем-то, это был единственный  тост Николая Ильича, который он произносил всегда, и с первой рюмкой, и со второй, и уже еле ворочая языком, отпивая из горлышка. Николашка пил молча, по-молодецки залпом. Огонь в трубах Николай Ильича погас, а жизнь продолжилась, во имя отца, сына и святага духа.