– Сэм. – сказал он, когда неотложное дело заставило меня купить билет до России.
– Сэм, тебе невероятно пофартило. По моим данным, в России сейчас высокий сезон. Ты просто обязан побывать на масленица.
– Что за намасленица, Дик?
– Неслабый праздник. На масленица русские кушают много блинофф. Панкейк по нашему. Только эти огромные, как колесо твоего грузовичка «Додж Рам». Моя русская жена подробно рассказала мне о масленица, я пищал как поссум, Сэмми…
– О, твоя жена русская? – отвечаю я. – Не знал, старина. Слыхал, из русских выходят неплохие супруги?
– Лучшие, Сэм! – говорит он с большой гордостью. – Только она должна быть без примесей, чистокровная, прямая поставка, что называется. Моя Варвара такая – породистая русская гончая. То что она поведала про масленица, это посильней твоего родео, парень.
Шоу на миллион, клянусь прабабкиным Кольтом из которого она как-то продырявила одной пулей муженька, некую особу и матрац. К счастью, все обошлось – наследник рода, я перед тобой. Только учти, за настоящей масленица, тебе придется отправиться в русскую дерефня.
– Что такое дерефня?
– Глубинка вроде Канзаса. В Москве тебе поднесут панкейк, рюмку Смирнофф, повесят на шею связку деревянных ложек и заставят плясать вокруг несгораемого чучела. Это масленица, скажут они, с вас пятьсот баксов, мистер американский любознательный осёл.
Уж будь уверен, мы со старухой видали по телику этот сусальный цирк для заезжих простачков. Моя русская Варвара долго смеялась. Так что, езжай в дерефня.
– Окей, Дик. Только расскажи в двух предложениях, что надо делать на масленица, чтобы не опростоволоситься, как тот парень с дудкой и живчиками на лацканах той чернявой пышки с литерами М и Л.
– Все просто, Сэм. Этим веселым праздником русские провожают суровую зиму. Провожают широко. Я бы сказал шикарно!
Все жители дерефня высыпают из своих изба, – это отличная хижина из отборных бревен, и начинают гулять.
Нет-нет, не фланировать благообразно по улицам, как накануне дня благодарения, расшаркиваясь со встречными и припоминая, не забыл ли пригласить покойную тетушку на индейку, приправленную молитвой, а зажигать.
Короче, целую неделю у русских царит страшное веселье. Никто не ходит в офис, и за это им ничего не бывает. Ага, Сэм, эти ребята понимают толк в праздниках! Я ж тебе толкую.
Нарядные мужики и бабы в собольих шубах нараспашку, ребятишки в тулупчиках всю неделю тусят на главной площади. Там они тысячами пожирают обжигающие блинофф и пьют свою отличную водку.
Поют псалмы, пляшут вприсядку и водят хитроумные хороводы, как сумасшедшие. Катаются с русских горок на льдинах и крутят солнышко на качелях. Спят урывками.
Сэмми, ты пробовал черную икру? Ну как? В восторге? Ха! Тогда, побереги аппетит, потому что русские едят блинофф только с черной икрой. Бочонки с деликатесом стоят тут же.
Сотни баксов стекают у мужиков по бородам, детишки перемазаны икрой, и похожи на юные исчадья Гарлема или ангелов чревоугодия, как тебе больше нравится.
Пить обязательно! Колодец с водкой тут же. Кто отказывается, тому не дают блинофф, а травят его медведем. Потому, пьют все, и я их понимаю.
Водка забористая, многие валятся замертво. Таких грузят в сани и свозят к речке с прорубью. Нет, не топить, Сэмми. У речки баня. В бане под балалайку их хлещут еловыми вениками, пока не очухаются, и трижды кидают в прорубь. Это здорово прочищает мозги.
С молитвами, с новой силой пускаются русские в веселье.
Нет, Сэм, кроме водки у них немало подходящих развлечений. Кулачный бой с учеными медведями стенка на стенку, пожалуй, самое излюбленное. Ребята лупят друг друга и это им жутко нравится. После, медведей угощают водкой.
Или, разувшись, на шест, воткнутый в землю, кидают блинофф. На верхушке шеста болтаются самовары, прялки и часы с кукушкой. Кто с двадцати ярдов насадит блинофф на макушку шеста, может обуваться.
Молодежь играет в снежки. Парни стараются посильней попасть снежком в глаз приглянувшейся девке. Попал, – засылай сватов. Получив фонарь, девка так и засветится, а все вокруг кричат: «Свадьба, свадьба ебёна мать!». Чертовски мило, не находишь, Сэм?
И все в таком жизнеутверждающем духе.
Кульминация – сжигание чучела зимы. Это огромная баба из соломы и бревен. Она горит, а все скандируют что-то вроде: «Уходи зима, уходи, зараза!», и бабы премило задирают на чучело подол.
Раньше в огонь дружно бросали колдунью, чтоб и весна была дружной. Но теперь боюсь без этого, Сэмми. Хотя, может в глубинке тебе и повезет…
Спалив чучело, все целуются, просят прощения и расходятся по уцелевшим изба, кушать постные пироги с крапивой и уху с репой в ожидании первых драчей. Драчи, это такая милая птичка – предвестник тамошней весны…
– Фак! – говорю я. – Роскошно! Не поверил бы, кабы твоя русская скво, не видала все своими глазами. Я должен быть там! Спасибо за отличную этнографическую наколку, Дик.
– Не благодари, – усмехается он, – а привези семь фунтов икры, чиркни пару строк, да пришли пару картинок рукопашной с медведями, – я порадую старуху. Когда бедняжка в ностальгии по России, её бургеры и лаймовый пирог несносны.

– Сэм, что за картинки ты прислал? – пишет он. – Последствия тайфуна в индейской резервации?..
– Дик. – отвечаю ему. – Твоя жена точно русская? Сдается, она из штаб-квартиры вашей местечковой еврейской общины. Приятель, тебя надули и подвели под венец, сыграв на слабости к разбитным русским девчонкам…
Я был в дерефня. Масленица, что ты рисовал, тут не пахнет. Люди и вправду валяются, на этом сходство заканчивается. Впрочем, одна милая старушка угостила меня блинофф. Они чертовски хороши и без черной икры.
– Сэм, разве русская не может родиться в Кентукки, черт возьми?! – яростно парирует Дик. – Про масленица Варваре плёл её русский дедушка, а старикан родом из Баффало. А тому его бабушка, что родилась в Небраске. А ей двоюродная тетушка, вот она-то точно из России!
– Дружище. – смягчается Дик. – Старички что-то напутали, да и за столько лет многое поменялось… Лучше приезжай, разопьем бутылочку бурбона, я тебе расскажу про Китайский Новый год и еврейский Брит мила, мне занятно трепался о них один индус из Чаттануги, а ему…