День на моей улице начинается в полдесятого утра.
Владельцы бизнесов поднимают ворота маленьких магазинов, компактно встроенных в первые этажи трехэтажных зданий, цепочкой стоящих по обеим сторонам дороги в ухабах и выбоинах.
Уже работает продуктовый флагман Домино, из которого выходят недовольные пенсионеры, жизнь дорожает, в кошельке не прибавляется и даже миловидные американские бабульки привыкают к русской грече, завтраку туриста и оливье.
По улице ходят Свидетели Йеговы, они чувствуют дыхание в затылок Адвентистов Седьмого дня, они стараются помочь своей пастве, обратив, как можно больше, бедолаг, потерявших веру в жизнь.
На тротуары, словно дождевые черви, выползли бомжи, они лежат около входа в станцию сабвея, рядом с ними лежит табличка с жалостливым месседжем.
Это никак не трогает молодые, упругие Гуччи третьего размера. Задорные бугорки, небрежно поправляя новый Биркин, садятся в новехенький Мерс, пафосная гордость сменяется конфузом - Гуччи еще не научились включать заднюю скорость.
Я иду по своей улице, радуясь яркому солнцу согревающему душу, дающему веру в вечную весну.
Человеческая память поражает избирательностью.
Еще недавно, там где я сейчас иду, стоял ряд бизнесов, там, по моему была украинская булочная, в которой продавали булочки с изумительной начинкой из грецких орехов.
Да! Точно! Там была украинская булочная, она переехала на другую улицу, но булочек с той изумительной начинкой больше не продают, кризис развел дебит с кредитом, где нет прибыли нет счастья, альтруизм это шутка Петросяна.
Здания снесли, на их месте должны построить новый торговый центр.
Больше десяти лет я живу на этой улице, я знаю все ее трещинки, но вот снесли здания и я напрочь забыл, что там было до сноса.
Только запомнил украинскую булочную с булочками с изумительной начинкой.
А людей, жизни которых разрушились, словно стенка от удара огромного шара, я помню.
Люди уходят, но их души остаются навечно в нашей памяти.
Я поднимался по ступенькам, ведущим на остановку сабвея, дорогу перегородил великан, безобразно хромая на правую ногу, отсчитывавший каждую ступеньку, медленно, словно альпинист, он взбирался на вершину.
И хотя я спешил, воспитание не позволяло мне, по наглому, оттеснить человека в сторону, чтобы освободить дорогу наверх.
Хотелось помочь бедолаге, протянуть руку помощи, подставить плечо.
Вспомнил, как, только приехав в Большую Пиццу, будучи свежаком не знающим правила поведения в Городе, я хотел помочь инвалиду на коляске.
Он не мог поднятся вверх по пандусу, изо всех сил, толкая коляску, но безуспешно.
Я подбежал, и, не ожидая просьбы помочь, начал толкать коляску.
Инвалид повернулся ко мне, с грозным взглядом и произнес, Еще раз тронешь коляску убью нах! Я не нуждаюсь ни в чьей помощи!
Этот урок я запомнил на всю оставшуюся жизнь, здесь все равны, никто не хочет признавать свои слабости, это город борцов, те кто сдаются - червяками ползут к станции сабвея.
В том месте, где лестничный проем расширялся, я обошел гиганта, отсчитывающего ступеньку за ступенькой.
Я оглянулся, огромный великан, он всегда был здоровым во всех смыслах человеком, настоящий богатырь, болезнь, иль травма подкосили его.
Сейчас он карабкался наверх, ступенька за ступенькой, преодолевая препятствие на крутой лестнице под названием Жизнь...