Столько загадочного и чуждого человеческому пониманию таит Вселенная, что ебануться можно!
Константин Эдуардович Циолковский,
русский и советский учёный

На счет десять я открыл глаза. Но вместо ожидаемого чёрного бархата очков увидел перед собой густой белый не то пар, не то туман. Так было бы, наверное, очутись я внутри какого-нибудь кучевого облака. Когда я снял очки и снимал ли их вообще, я не помнил.
Руки и ноги двигались в обычном режиме. Более того, я стоял, а не возлежал в кресле, притом, что никакого кресла рядом не было. Да ладно кресла, рядом не оказалось и учёного. Я был в тумане один, как ёж.
В первое мгновение я здорово растерялся. Но вскоре где-то вдалеке послышался еле уловимый бубнящий голос, и я осторожно побрёл в его сторону.
Минут через пять по моему внутричерепному времени я наткнулся на толстенную белую мраморную колонну. На высоте трёх или около того метров к колонне был привинчен винтажный репродуктор-тарелка, который занудно вещал:
«… Безусловно, словесность переживает глубокий упадок. Судите сами - когда говорят, что некто бородат, понятно, что речь идёт о субъекте, как правило мужчине, реже женщине, наделённом определенным свойством, а именно - бородой. Та же история со словом "усатый", также справедливым для обоих полов. Но когда из уст деятелей культуры, претендующих на роль совести поколения, мы слышим, что, вот, дескать, до чего пиздатый паренёк – это очевидный гендерный нонсенс…».
На уровне глаз колонна была украшена граффити: «Будда Гаутама ни тута и ни тама», «Континуума измерений четыре, а пятому не бывать!» и «КЪУРИЛКА ОДЕСНУЮ→». 
Из всего написанного я понял только стрелку направо, поэтому пошёл именно в этом направлении. И как-то вдруг сразу очутился в огороженной стеклянной стеной курилке. Где имели место: деревянная скамейка, криво висящая на штативе таблица Менделеева за 1985 год, пожарный щит открытого типа и…  Дракон.

Дракон сидел на скамье и курил папиросу, элегантно стряхивая пепел в красное ведро. Он смерил меня взглядом, смачно сплюнул в ящик с песком и на чистом русском сказал:
- Что, бедолага, бычок ждёшь? Так это напрасно, я не оставляю. Не из жадности, нет, а так, по-своему брезгую… Эй, мужик, ты чё на меня вылупился?
- Да нет, - сказал я обалдело, - это я просто … Не ожидал, что Вы по-русски так свободно…
- Чё, прям свободно-свободно? В натуре? – ухмыльнулся Дракон.
- В натуре – подтвердил я.
- В натуре, в арматуре, бычий хуй в овечьей шкуре! – скороговоркой выпалил Дракон.
- Ого! – искренне восхитился я.
- Благодарю, весьма лестно, - улыбнулся Дракон, - А как ты хотел - шесть полновесных семестра языковых курсов! Ну, тех, которые черти у себя при посольстве организовывают. Лекции, семинары, коллоквиумы, вся ботва, короче, по полной программе. И, прошу заметить, без единого пропуска. Но результат-то есть, а?
- Более чем.
- То-то же. Оно, конечно, дорого, но от чертей-то божеских цен ожидать глупо. Эх, ладно, закуривай, солдатик!  – сказал Дракон и протянул мне пачку.
- Спасибо, не курю, - сказал я.
- Бывает, – покачал головой Дракон, - Тогда чего ж тебе надо?
- Понимаешь ли… - и я изложил ему суть своей проблемы.

- Да-а-а…, - протянул Дракон, когда я закончил, - Моя тоже чудит будь-будь. А уж когда у неё декадные начинаются, вообще туши свет! Выходит, мы с тобой в своём роде собратья по несчастью?
- Выходит так – согласился я, - Поэтому, собственно, я и хотел попросить тебя о помощи. Что, если бы ты пошёл со мной ко мне домой и изобразил бы там убитого дракона?
- А что входит в обязанности убитого дракона?
- В основном – лежать с закрытыми глазами. И ещё, наверное, пованивать.
- Лежать и пованивать? Ну и ну! Это ж как раз то, что я люблю! Почему бы и нет, согласен.
И мы пожали друг другу руки.

- Неудобно спрашивать о таких деликатных вещах, но всё же… - смущённо сказал Дракон через паузу, - Чем это от тебя фонит?
- В смысле? – не понял я.
- Выхлоп у тебя какой-то… интересный, - Дракон сделал лапой лёгкое машущее движение возле своей пасти и громко втянул ноздрями воздух.
- Ах, это? Это портвейн. Вино такое, вернее – дешёвый винный суррогат. Оно, конечно, вкус юности, но в целом – отрава.
- Слушай, а мне такого сможешь достать?
- Отчего ж нет, – сказал я, - Только ведь есть и другие напитки, значительно лучше.
- Не надо другие, нужно именно такое. Сделаешь?
- Замётано.
- А ещё можно спрошу? – и Дракон хитро ухмыльнулся, - У вас куры водятся?
- В городе не особо, в основном в сельской местности. На птицефермах тоже встречаются. Бывает, что на дачах держат отдельные энтузиасты. У меня, например, сосед по даче, Тополь его фамилия, так вот он как раз кур разводит.
- Серьёзно? А где у тебя дача?
- СНТ «Прометей». Второй грунтовый съезд, если ехать из города по новой объездной. Хер-те где, одним словом. А тебе зачем?
- Да нет, это я чисто для поддержки разговора, - сказал Дракон.
- Так всё же, как мы с тобой договоримся по поводу инсценировки? – спросил я.
- Очень просто, – Дракон оторвал от таблицы Менделеева щедрый кусок, свернул его конусом. Затем достал из своей пачки папиросу, уложил её в конус и аккуратно заправил конец получившегося кулёчка, - Вот, держи. Как доберешься до места – взорви, и я тут же подтянусь.
- А как ты меня найдёшь?
- Я-то найду, за то не переживай. А вот ты, если сейчас опоздаешь на поезд, это будет трындец!

В тот же самый момент действительно раздался гудок приближающегося состава, и, как в метро, дохнула волна тёплого воздуха.
Я вдруг отчего-то очень явственно осознал, что если вот прямо сейчас же не сяду в этот поезд, то и в самом деле будет трындец, если не что похуже. Поэтому я схватил кулёчек и побежал…

    … Пришёл я в себя от того, что кто-то тряс меня за плечо и орал в ухо: «Эй, товарищ, просыпаемся! Конечная, освобождаем вагон!».
    С великим трудом я продрал глаза и обнаружил, что сижу в электричке. В обычной нашей междугородней РЖДшной электричке.
Голова трещала нещадно, сердце колотилось. Но головная боль и тахикардия были сущей ерундой по сравнению с накрывшим меня невероятно мощным чувством осознания собственного лоховства. Как я, взрослый серьёзный человек, мог всерьёз повестись на всю эту учёно-драконово-туманную белиберду!
В совершенно подавленном состоянии я вышел на перрон. И с некоторым удивлением обнаружил, что вернулся в родной город. Это было довольно неожиданно, так как припомнить свой обратный путь и все сопряжённые с этим обстоятельства я был совершенно не в состоянии. Однако искорка радости возвращения тут же погасилась прежней тягучей депрессией.
    
На район я добрался, когда уже совсем стемнело. На душе было всё также паршиво, башня продолжала гудеть. Домой идти не хотелось категорически. 
Чтобы хоть как-то анестезировать тяжкие мысли, я решил купить баночку пива. Полез в карман за деньгами и… выудил оттуда кулёк. Внутри которого была хотя и мятая, но по структуре целая папироса тридцать шестого калибра.
Сердце моё, и так молотившее будь здоров, забилось в ещё более сумасшедшем ритме. Я попросил у первого же прохожего прикурить («Охуеть штакетина, уважаю!»). Сделал затяжку, но не сдюжил, закашлялся и бросил папиросу на землю. И вовремя - папироса громко и дымно взорвалась.
А когда дым рассеялся, передо мной стоял Дракон.

- Слабо бабахнула, – протянул он разочарованно, - Отсырела, что ли? Ты никак дождь попал? Хотя вроде как по прогнозу у вас осадков не обещали, я смотрел.
- Это как же…  это ж… могло… и меня… - пролепетал я.
- А на кой ты её курил? – возмутился Дракон, - Я что, говорил тебе скурить её до пяточки? Нет, я сказал взорви. Разница есть? Ладно, прекратим это лингвистический спор, мы идём в рыцарей играть или как? И что там у нас насчёт портвейна?
- У нас насчёт портвейна в 23.00 все легальные источники иссякают.  -  сказал я, взглянув на часы, – А поскольку осталось неполных двадцать минут, предлагаю поторопиться…

    Затарившись, мы удобно разместились на трубах теплотрассы.
Чтобы городской свет не мешал нам любоваться звёздами, Дракон просто вырубил трансформаторную подстанцию. Чтобы нас не донимали местные бомжи, я просто послал их нахуй.
    Мы выпивали и по-дружески болтали, обо всём и ни о чём. Пока, наконец, Дракон не сказал:
- Мне, пожалуй, хватит. А то ещё немного, и я навряд ли смогу правильно изобразить убитого дракона. Дохлого смогу, только ведь наша цель – дракон не дохлый, но убитый. А это совсем иное, и по замыслу, и по сверхзадаче.
Мы жахнули на посошок и пошли предъявлять рыцарский подвиг.

Дальнейшее припоминается мне довольно смутно, нечёткими фрагментами.
Помню, что из-за аварии на подстанции лифт не работал, поэтому до шестого этажа я практически тащил Дракона на спине.
Помню, как Дракон настойчиво предлагал мне брудершафтно нагадить под дверью соседки – заслуженной деятельницы культуры.
Помню, что когда мы, наконец, добрались до цели, моя жена орала: «Боже! Что это за гадость?! И почему оно так ужасно воняет?!!».
На что я голосом победителя отвечал: «А чего ты хотела, дура? Сама виновата! Просила бы живого дракона, он и смердел бы поменьше». Дракон же тихонько хихикал и вонял ещё пуще.
Помню, как жена умоляла: «Милый, любимый! Выбрось это куда-нибудь подальше! Пожалуйста!!!».
Помню, как потом мы с Драконом, постоянно спотыкаясь и беспрерывно хохоча, спускались по лестнице вниз. «Круто гульнули!» - говорил он. «Гульнули круто!» - соглашался я.

Наутро жена была, как шёлковая. И ни о каких подвигах в её честь уже больше не заикалась.
А вечером мне позвонил Тополь и пожаловался на то, что какая-то сволочь украла у него с дачи всех кур.