Однажды случилось так, что производя раскопки для будущего огорода, ученые-археологи наткнулись на довольно хорошо сохранившийся пергамент, на котором были нанесены таинственные письмена. После тщательного изучения и расшифровки записей удалось выяснить, что это был неизвестный доселе фрагмент из поэмы Гомера о приключениях Одиссея. Таким образом «Одиссея» Гомера была пополнена.

…Долго мотало корабль их по Черному морю.

Люди от качки страдали и сильно блевали.

Тут возопил Одиссей хитроумный к богам Олимпа, крича им:
«Доколе будут блевать тут мои пассажиры?»

Сжалились боги… И судно к брегам неизвестным пристало.

Вышли на берег тот люди смелых встречать мореходов. Славны могучими пейсами люди те были.
«Ойц! Шо за на фиг?» - друг друга они вопрошали.

Вышел вперед из людей тех некий мужчина. Очень носастый. И пейсы его развевал морской ветер.

Встал подбоченясь он пред лицом Одиссея, страшно своим потрясая обрезом.

-Хайм Рабинович! – представился он. Люди пейсатые сразу притихли.

-Что тебе надобно, старче? – продолжил допрос Рабинович. – С целью какою ты шляешься тут? Чего ты тут ищешь? И почему под тобою струя, светлее лазури?

-Я Одиссей! – отвечал Одиссей ему гордо, взгляд отводя от обреза и пот утирая. Здесь оказался по воле богов олимпийских. Город хочу основать. Будет славен в веках! Знай же, что все мы тут дети Эллады. Едем с войны по домам своим, к женам и детям. И не смотри, что корабль заблеван. Это у нас с непривычки и качки случилось случайно. Сам потрясатель пучин и Земли Посейдон к этому руку свою приложил.

-Офигеть! – только и вымолвить мог Рабинович, словам поражаясь. – Что же… Пойдемте покушаем… Заодно и обсудим все наши цурес, а так же гешефты. Ну и попляшем немножко, чтоб лучше еда утрясалась.

          Сели за стол они. Принялись кушать. Девы прекрасные, бедрами томно вращая, всем им жратву подносили. Было там много всего – перечислить не сможет даже известный своей болтовней Цицерон знаменитый. Был виноград, апельсины, оливы и сливы. Мясо баранье и рыбие тоже там было. Был и напиток сикерой зовомый – гадкий по вкусу и по названию тоже.

Были котлеты и даже огромные стейки.

Долго едой и питьем насыщались Хайм, Одиссей и их люди. Выпито было немало. Съедено тоже. И, наконец, возгласил Одиссею Хайм пейсатый:

-Вот мы покушали славно. И выпили тоже. Можно теперь нам и в танце размяться. Ну а потом уж приступим к беседе. Уж покалякаем о делах наших скорбных. Заодно и решим, где городу быть.

          Сказано – сделано. Тут же семь сорок принялись все танцевать, пыль поднимая и руки в экстазе. Девы прекрасные, те, что недавно жратву разносили, стали гостям отдаваться под дикие пляски. Гости ж любви не хотели. И стали Сиртаки свой танцевать, чтобы хозяевам в танце урок преподать. Славно они веселились. ЗапЫхались даже. Боги Олимпа на это смотрели, пили вино и громко смеялись. Также вели разговоры, чтобы помочь Одиссею город воздвигнуть.

          Вот и устали все, наконец, и боги, и люди. Ночь опустилась над миром. Даже уснули Сцилла с Харибдой. Но Одиссей вместе с Хаймом сидели и договор составляли – где же стоять будет град, что в веках будет славным.

Только лишь Солнца лучи золотые мир осветили, был договор между ними составлен. Так же и смета, и план и дизайн обговОрены были. Вот и сбылась мечта Одиссея.

          Хайм же любовью вдруг к Одиссею проникся и рассказал ему, как назовет этот город у моря.

-Знай же, о друг мой, что город Одессой я назову. В честь тебя! – так он сказал Одиссею. И тихо скупую слезу незаметно смахнул. Так и возник этот город у Черного моря. Песню о нем композитор потом написал, страдая душой. Были там строки:

Есть город, который я вижу во сне,
О, если б вы знали, как дорог
У Чёрного моря явившийся мне,
В цветущих акациях город,
В цветущих акациях город.
У Чёрного моря...