В перекрещеньи небесных воль,
Ото всего вдали,
Тихо идем мы с женою вдоль
Кромки ничьей земли.

Город за нами… Скользит змея…
Запах и вкус кремня…
И произносит жена моя,
За руку взяв меня:

«Знаешь, два ангела в темный час
Ночью пришли во сне
И возвестили сияньем глаз
Бедной дрожащей мне,

Что, как луна, или как мираж,
Вечна и молода,
Буду земли я и соль, и страж
Ныне и навсегда.

После же ангелы, сделав шаг,
В ночь унеслись как сны…
Истолковать предсказанье как?
Эти слова темны…»

Вижу: гора – наша цель –  видна,
Освещена зарей,
И отвечаю жене: «Жена»,
Прежней бредя стезей, –

«Видно, тебе наш господь сочтет
Многих истоком быть,
Будет праматерью наш народ
Помнить тебя и чтить.

Видно, дает он тебе одну,
Высшую из наград,
Властью своей ты скрепишь страну
Тучных бессчетных стад».

Взгляд мимолетный на дочерей
Бросив, жена рекла:
«Жизнь, обещаю, в стране моей
Будет не так подла», –

И оглянулась невольно на
Пламя и на дымы
Места, что – из всех семей одна –
С ней оставляли мы.

Враз утеряв естество своё,
Словно бы сжав тиски,
Окаменела ладонь ее
В пальцах моей руки…

Дальней – но близкой – горы главу
Утренний жжет огонь,
И, не смотря на жену, я рву
Резко к себе ладонь.

Не отвлекаясь, наоборот –
Резко убыстрив шаг,
Я продолжаю идти вперед,
Сзади оставив мрак,

Молнии, дымный за слоем слой,
Круг из кровавых лун,
Тысячегласый Содома вой
И соляной валун…