Я летел землею аравийской
Отдохнуть немного, но не знал,
Что я буду той же ночью мглистой
Бодрствовать. Я до утра страдал
За свою, к чертям, интеллигентность
Не хватило духу мне сказать,
Постучав соседям в стенку – нежность,
Проявите к людям, вашу мать!
Не кричи так женщина отчаянно,
Не буди оргазмами людей!
Одинок, тверёз и неприкаян
Я, как необрезанный еврей,
В бане Тель-Авивской меж хасидов
Слушал крики «боже!» и терпел
И немного было мне завидно΄,
Что на этот раз я не у дел.
Измождённый я заснул к восходу,
После долгой битвы половой.
Стихли за стеною от переёба
Нимфоманка и мужик-герой.
Снились мне заснеженные веси
Необъятной Родины моей.
Баня, что стоит на Красной Пресне,
Банщик-необрезанный еврей,
Как шалом алейхем подсознанья.
Так и спал с соседями втроём:
С фрау М. – голодною пираньей,
С тёмным Оби – и его ружьём,
Мощным и, увы, многозарядным.

Я узнал наутро, что они
Способом таким незаурядным,
Расширяли санкции свои.

(с) Себастьян Ферейро