В моём шкафу пять отделений. Шкаф стоит в подвале моего дома. В подвале у меня мастерская-лаборатория. Я – художник-естествоиспытатель.
Первый оказался в нём случайно, потом я вырезал отверстия между секциями. По три отверстия в перегородке, диаметром пять сантиметров, на равном между собой расстоянии по вертикали. И по одному такому же отверстию в каждой дверце.
Шкаф появился за неделю до начала событий. Иногда мне думается, что это он их вызвал.
Обычный металлический шкаф из раздевалки комбината тихо старился в гараже моего шурина, пока я не забрал его оттуда. Металл толстый, на дверцах петли для замков.
Шурин и оказался там первым. Бухой недоумок, явился однажды вечером, в гости зашёл.
– Неплохо ты его, – одобрил он окрашенный шкаф, бодро мерцавший свежей чёрной нитрой, – только мрачновато.
И, допив из пластиковой полторашки своё пойло, вновь начал высказывать обиды по поводу моего обращения с его сестрой.
В тот момент я заканчивал работу над копией английского штыка образца 1815 года. Вероятно, шурин запнулся о ножку верстака и неловко упал, насадившись на штык глазницей. В принципе, он был неплохим парнем, – думал я, отмывая руки.
Жена и дети гостили в селе у моих родителей, уехали на всё лето, дело было поздним вечером, можно было не спешить, я втиснул труп в шкафчик и, на всякий случай, навесил замок, планируя завтра же решить дальнейшую судьбу шурина. Под слоем краски на дверце угадывалась выцарапанная кем-то прежде кривоватая надпись – лох.
Наутро припёрлась жена шурина, низкорослая, почти карлица, тупая бесплодная блядь с голосом Шаляпина.
Утро я люблю, людей по утрам недолюбливаю, ближе к обеду начинаю их ненавидеть, после обеда перестаю замечать и слышать, к вечеру они вызывают во мне брезгливость, ночью превращаются в предметы.
Я не стал обманывать даму и сказал, что муж её спит в подвале. Мы спустились вниз, я открыл шкафчик с шурином и, в момент, когда в утробе бляди включилась сирена, и звук дошёл до гортани, аккуратно пристукнул её по голове резиновой киянкой. Запихнул в соседний с мужем отдел и ушёл завтракать.
Когда заканчивал трапезу, услышал, что тварь в подвале проснулась, звук её баса слабо просачивался наверх в виде гула неясного происхождения. Поел и позвонил Крысе.
– Крыса, здравствуй, зайка, – начал я диалог, – если в состоянии передвигаться, то мчись ко мне, у меня для тебя сюрприз.
Крыса, блондинка лет тридцати, моё подопытное животное. На ней я испытываю результаты своих лабораторных исследований. Разумеется, она не первая, но её удивительная стойкость действительно феноменальна, она уже продержалась дольше, чем четверо ныне покойных предшественников, которые тоже были те ещё ребята, химически закалённые, стрессоустойчивые, прекрасное оборудование.
– Там немного шумно, не обращай внимания, всё в порядке, – смущённо предупредил я Крысу. Мы вошли в подвал с улицы, через хозпостройки. В подвале действительно было шумно. Крыса, морща нос, уселась в старое стоматологическое кресло, я взял киянку, открыл шкафчик, схватил жену шурина за волосы, коротко ударил в висок, закрыл дверцу и повернулся к Крысе:
– Итак.
После того, как, употребив препарат, подопытная отключилась, я упаковал её и бутылку воды в шкафчик номер три, так же оставил воды басистой карлице и пошёл обедать.
После обеда провёл очнувшимся и воющим животным краткий инструктаж. Во-первых, попросил не шуметь, для убедительности прыснув в каждую струйкой кислоты из шприца. В ответ раздались визги, вопли, на что я сказал о неминуемом повторении процедуры, или ещё чего похуже.
– Далее, – продолжил я речь под их тихий скулёж, – когда закончится вода, ссыте в бутылки, потому что воды больше не будет. Еды не дам, жрите говно. Можете обмениваться им через отверстия в перегородках, так будет питательнее. Если вам интересно за что и почему вы в такой ситуации, то знайте – это просто потому, что вы есть. Это не эксперимент, мне не интересен ни процесс, ни результаты. Я определил вам такие рамки, такое существование, такую жизнь и смерть. Считайте это своей судьбой, смиритесь и не ропщите, найдите позитивные моменты, аффирмации, обретите покой и счастье, аминь.
Включил Цоя и продолжил работы над изобретением вечного двигателя-убийцы. Потрудившись, устал. Подошёл к шкафу, проведал его обитателей. Для их развлечения и дезодорации побрызгал внутрь перцовым баллончиком и поднялся наверх.
Чтение Библии и размышления о бренном и вечном прервал сигнал интеркома.
– Здравствуйте, Егор! Ваш директор направил меня прямиком к Вам, а уж он-то знает толк в людях. Я только что из аэропорта, нам непременно нужно переговорить лицом к лицу, это важно.
Мой директор предложил мне уволиться четыре дня назад, будучи несогласным с моим графиком свободного посещения и планом невыполнения работ. Поганые коммивояжёры, – подумал я с улыбкой и радостно произнёс в трубку, – Отлично, вас-то я и ждал, входите, открываю!
В калитку бодро впрыгнул и поскакал к дому паренёк в ярко-синем костюме, с наплечной сумкой и чемоданом, перекосившим тяжестью его тщедушную фигурку. Я приветливо распахнул дверь, принял гостя, радужно глядя в его глаза, энергично потряс ему руку, радушно похлопал по плечу, указал кресло в гостиной, сел напротив и изобразил готовность слушать.
Что ж, торговец был молодцом, ничуть не выказал удивления приёму, чётко влился в атмосферу дружелюбия, кратко зачёл вводную о безнравственности нынешнего мира и обо мне, как о последнем оплоте духовности, и плавно перешёл к товарам. Наикрутейшие суперкнижки!  – дальнейший ассортимент счастья был мне известен, – наборы экстраножей и мегапосуды, эксклюзивно разработанные массажёры, прочая дрянь, – Стоп, – сказал я, – Давай-ка мы с тобой кофейку выпьем, возражения не принимаются.
Активное чмо вырубилось, не допив чашки.
– Поприветствуйте нового соседа, – крикнул я шкафу, несколько запыхавшись, – Когда очнётся, изложите ему правила и перспективы, Крыса назначается ответственной за понимание и усвоение информации объектом.
Ужиная, перебирал знакомых, достойных занять пятый шкафчик. Кандидатов было много. Телевизор показывал лица звёзд эстрады политики, шоу должно продолжаться, пищевая пирамида блюющих педерастов и срущихся ополченцев, поющие проститутки, хорошо танцующие президенты, сосущие балерины, говорящие писатели, прочая погань. Устал, уснул.
Утро, пришёл человек. Посланник кредитной организации. Не для того я брал, чтобы отдавать. Расстелил в прихожей полиэтилен, встретил человека кухонным ножом в живот, оглушил киянкой, уволок в подвал. Заклеил рану пластырем, определил в шкафчик. Заглянул к торгашу – из отверстия вылетел плевок и писк «сука!» Фантазия моя небогата, я открыл его дверцу и плотнее утрамбовал ногой содержимое. Потом включил Цоя, взял паяльную лампу и стал подогревать дно шкафа. От жара металла очнулся и забился коллектор, Крыса устала визжать, начала подвывать басистая сирена, из отдела плевуна несло говном и мясом, он хрипел сорванной глоткой мольбы, посулы и проклятия, я прекратил процедуру.
– Усвойте сами и донесите до ближнего – срыва нет. Ваш мир таков, и иным ему не бывать, – сказал я и продолжил работу над экстрактом безграничной свободы и вселенского счастья. Мощная вытяжка и ароматы прекурсоров спасали меня от вони.
А потом я загулял. Коньяк, бляди, вещества, танцы, не появлялся дома трое суток, пока однажды не проснулся в своей кровати. Сто пятьдесят, салатик, медитация, почти ожил, спустился в подвал. Хоть и вытяжка, а всё же пованивало.
– Пить, воды, дай, пожалуйста, пить, – если б они были собаками вне шкафа, то радостно бросились бы сейчас к ногам, виляли хвостами, заглядывали в глаза, скулили, повизгивали. Представив эту картину, я умилился и сжалился.
– А хрена у вас так воняет, господа? Развели антисанитарию, так не пойдёт. Воду получите, когда очистите от фекалий свои жилые помещения. Нужно содержать в чистоте данный вам мир. Не вздумайте выкидывать наружу, покараю.
Через пару часов я вернулся в подвал, взял бутылку с водой и напоил сквозь дверцы по очереди Шаляпина, Крысу, торговца. Коллектор пить отказался, он, оказалось, уже сдох. Что делать с ними со всеми дальше я не знал. Понимал, что вонь будет усиливаться и вскоре тут завоняет конкретно. Поэтому забил на всё и продолжил загул.
Через неделю, осматривая внутренности шкафчика сквозь стёкла противогаза, застал торгаша, тыкающего хуем сквозь отверстие в лицо трупа Крыса. Так же выяснил, что торгаш пальцами отщипывал куски от коллектора и кушал, отъев таким образом немалую его часть. Оказалось, что то же самое делала Шаляпин со своим мужем. Эта сволочь ела моего шурина! А ведь он был родным братом моей жены. Сердце моё сжалось, душа рыдала от несправедливости мира и низости человеческой натуры.
Поднялся наверх, погоревал, собрал сумку и поехал проведать своих. Семьсот километров, и вот я среди родных, шашлык, клубника, речка.
А потом Землю атаковали злобные инопланетяне, методично разъебав нашу планету в клочья в течении шести дней. Некоторые люди утверждали, что это Кара Божья. За грехи наши.