В тиши ночной он слушал Лео Сейера.
Он сидел в кресле и смотрел на неё… Любимую. В камине почти угасший огонь тлея едва-едва, всё же не пускал холод пока- зимний, в комнату, где играла музыка. Лео Сейер из закоулков углублённых раструба медного, старинного граммофона пел«Я не могу тебя разлюбить».Так называлась та песня, которая  ему была очень близкаи дорога.Потому как однажды-впервые еёуслышавший-впервые же увидел иЕё…Необыкновенную и прекрасную… Но не свободную Катрину…Как посмотрела мило на него впервые.Как с грустью в глазах говорила о том, чему не быть никогда…    
-Но почему?-спрашивал он у неё тогда, ведь  мы так любимдруга друга…-  На что она печально улыбаясь лишь молчала…Как и сейчас молчит. Но сейчас всё так, как должно быть,наверное.
Ещё полчаса назад они любили друг друга, действом прекрасным этим упиваясь. А что теперь?Она, уставшая, сказала: «Разбуди меня с утра, чуть свет»…Тогда она окончательно поставит точку в  отношениях своих с мужем.Поэтому человек в кресле с нетерпением ждал этого самого утра. Как жизни новой-начала. Часы, с должной им точностью, тяжёлым боем, отмечающие каждый прожитый им час, с завтрашнего дня будутделать это с жизнями тремя ... Самой юной, из которых через два дня исполняется четыре годика.Собственно,из–за него-то и была печаль в глазах Катрины так неистребима. Всё то время, пока решиться, не могла на крайний шаг она твердила:
-Пойми, ребёнку лучше вырасти с отцом своим.Ачто же ты? Не в силах стать ты никогда заменой равной, настоящего отца. Тебя люблю я, но малыш мой для меня- важнее мира.И потому здесь выбирать я не вольна…
Но всё изменилось…
Тем самым подтвердилось то,что очень редко женщины- хозяева своим словам. Слишком чувственны они. В том их беда. Или вина? Не важно впрочем, иногда мы все немного делаем не то, что говорим. Но всё намного проще стало...Они поняли, что жить друг без другане могут... Он сможет позаботиться и о ней и о её сыне. И несомненно у них будут ещё дети. Общие.Которых они воспитают в соответствии со всем лучшим, все это самое лучшее,давая без стеснения. Он встав с кресла, с тревогой как-то посмотрел в окно и к граммофону подойдя, перевернул пластинку. Заводя старый, скрежещущий механизмпроигрывателя, он смотрел на женщину, в кровати лежащую и просил в сердцах  лишь одного.Что б не было помехой это  сну её…Покою ровного дыханья.
Лео Сейер запел. Голос его-подходящий более для женщины, имел в себе всё же, что-то мужское.Едва, уловимое, но  неоспоримое.Он пел о буре в его сердце. А человек смотрел теперь на улицу. Где была другая…
Вьюга…
Ветер декабря, без стеснения беря охапки снега, его бросает в окна дома типового... Всё также без стеснения и с правымявно, видом. «Для него это дело  простое», думает человек,  снова садясь в кресло и в мыслях о прошлом растворяясь без остатка.
-Что с тобою?-спросил он уКатрины тогда, когда та без объяснения причин ему, сменила в первый раз из-за него, место работы.
-Как ты нашёл меня?-потрясённо произнесла девушка,- кто тебе сказал? Почему ты не хочешь оставить меня в покое?
Что он мог ей сказать тогда? Что путеводной звездой была, его любовь?Он так и сделал и лед в  глазах её стал таять с того дня…Об этом думал он тогда всё чаще иобещал ей никогда больше не давить на неё с принятием решения. Он будет ждать её… На распутье каких бы манящих дорог не находился.Он будет ждать….
И она поверила…Его обаянию, невозможно было, не поверить. Розы на работу в таком количестве, что у неё голова кругом шла,доставлялись иногда и постепенно она поверила. Лишь  последний раз он ошибся, когда посыльный напутал с числом роз… Суеверная Катрина была вне себя, от переполнявших её чувств страха, ненависти и снова страха.    
Это неспроста. Как ты не понимаешь, глупый?-чуть ли не кричала она после очередной попытки скрыться от него устроившись опять,уже в третий разна другую работу,-хорошим это не кончится.Оставь меня. Ты меня давишь просто...Я люблю своего мужа.Ты мне противен.Если и было что-то ты всё разрушил теперь. И дело не только в цветах…Отстань…
Но известно всем давно, что от любви до ненависти немного совсем, ведь ещё вчера она кричала ему всё это. А что же сегодня?Сейчас?.Она наконец отдалась ему.Душой и телом.Что нужно ещё длясчастьяв душе и праздника в ней же?Пожалуй, ничего.
Огонь в камине погасший совсем, своим отсутствием поверг-как в шок, комнату во тьму.Перед тем как Катрина позволила ему её любить, она сказала, что он должен пообещатьейтеперь,хранить верность всегда... И ни в коем случае не относиться к её сыну с той прохладцей, коей известны все отчимы мира не умеющие всё-же, искренне любить того, кто не их крови... У Тома врачи на ранней стадии диагностировали редкое заболевание. На дообследовании они, со свойственным им цинизмом искренне удивлялисьтому, что ребёнок  жив ещё...Тогда Катрина не смогла сдержаться и поругалась с ними…
Часы утробным боем известили о трёх часах ночи.
Лео Сейер допев последнюю песню, снова замолчал.Из дымоходаугасшего совсем камина, стелясь по полу змеёй, стал пробираться исподтишка по-тихому, сквозняк, бывший одним из верных самых слуг того, кто всё ещё бросал снег в окна…Как в былые времена перчатку белую бросая, вызывали на дуэль. Так и ветер  оскорблённый верно тем ,что  все попрятались в своих домах,неприступных для него, неугомоннозвал на улицу -сражаться… Подобно  оскорблённому  эсквайру.Человек усмехнувшись забавности такого сравнения подумал, что хватит всё же на сегодня.И решил  больше не заводить проигрыватель. Нужно спать ложиться. Но сначала он хотел убедиться, что с малышом всё в порядке. Ведьспал тот в другой комнате…К тому же Том очень маленький...
-…кроме того, у него плохо со зрением…-услышал человек  голос Катрины в своих воспоминаниях опять… Когда она, едва сдерживая слёзы говорила, что ребёнок этот  для неё её благословение и единственная отдушина. Говорила она это специально и так, чтобы точнодля себя, могла понять этого человека;либотак сильно её любящего, илиже сошедшегоc ума, просто…В плохое верится охотнее людскому разуму всегда. Ведь это такая ответственность.И бремя.Может ли художник, позволитьсебе любитьтакую обузу.Он же молча подойдя к ней, с фужеромв руке, все сомнения её наконец отринув, сказал то, что давно придумал. После чего при свете отблесков камина они в порывах страсти стали, наконец, едины.
…повтори ещё, пожалуйста…-после всего уже, сказала она, на огонь задумчиво смотря.
-…что повторить? что я люблю тебя или то, как сильно я люблю тебя?-всё также задумчиво отозвался он,  смотря всё туда же. На, им двоим  отвечающий взаимностью несомненной, огонь.
-тот стих…-шепчет  она…
С того мгновения, когда она сказала это, прошло четыре часа примерно. Всё то время пока она спала, он раз за разом переворачивал сорокопятку  Лео Сейра. Сидел в раздумьях словно, в кресле иногда… Вставал и подойдя к окну туда, где вьюга бушевала,вновь возвращался в кресло. Нет. Он не сможет сегодня уснуть, наверное. И потому, где-то в начале пятого утра,  сходив опять ребёнка посмотреть, потому как тот постоянно стягивая с себя одеяло, потом калачиком свернувшись трогательным-явно замерзающий, всё же раскрывался вновь опять и очень скоро; требовал постоянного уходасловом, человек решил сделать то, что давно хотел… Нарисовать её. Его любовь.Катрину.
… А когда  она проснётся они вместе поедут забирать её вещи… И вещи малыша. Конечно для неё как и для сына её всё это неожиданнобыло, но кто знал, что встретившись с ней вчера, они наконец-то поймут ,что жить друг без друга им нельзя? Она вела своего ребёнка из детского садика когда увидела его-От ЛюбвиБез Любви Страдающего и поняла наконец, что дальше так продолжатся не может…
-Что с тобой стало?-спросила она, когда поняла, что он её заметил и бежать нет смысла. Человек же просто молчал. Мнение Катрины было непреклонно. То же читалось на лице её. Во взгляде надменном чуть-чуть… Ребёнок же, сквозь толстые линзы очков с жалостью как-то, в детском этом взгляде смотря, протянув ему рукусказал, что его зовут Том и он бы не прочь поболтать, но сегодня они с мамой спешат… В его руках был серый медвежонок видавший видно виды, но от этого его меньше не любили те маленькие ручки, сжимавшие так сильно... На замечание сына, сказанное с такой рассудительностью и как бы, между прочим, Катрина смотряпечально на ребёнка, улыбнулась.
-Нам пора…-губы сжавшая, для себя всё решившая теперь, сказала девушка,порываясь уйти. Но человек сказав ей что-то, остановил, тем самым… Малыш вопросительно посмотрел на маму, поправляя забавно очки и с таким видомобщим, будто что-то не расслышав-теперь пытался,смотря на двоих взрослыхэтих, понять какбудто, что именно?
Малыш не знал, конечно,что этот человек жил рядом…
…А сейчас, когда забрезжил свет рассвета, человек спешил…Писал её, так думалось ему тщеславному, лежащую всё также на постели и спешил… Он хотел закончить до того как она проснётся. Улыбнётся, потянется.Мило…Всё в ней красиво.И человек хотел теперь всерьёз ту красоту раскрыть, бумаге отдавая всё своё стремление любить. Было где-то полшестого утра, когда она, вздохнув, пошевелилась и он-услышавший это, замер. Он писал карандашом всего лишь, но очень умело. Со знанием дела.Так,по крайней мере, ему это виделось. И очень скоро всё закончив, с усталостью заслуженной, он подошёл к граммофону. Игла простая в звукоснимателе таком же, послушно встала на своё, определённое ей человеком этим,место и Лео Сейер запел всё то же. В сотый раз, наверное, уже…
«Я не могу разлюбить тебя…» пел он. Человек же смотрел в окно на перекрёсток-встречающий первых своих, ранних пешеходов. На этом самом перекрёстке ребёноквчера протянул ему руку. Спустя несколько часов этот ребёнок уже спал. А он с Катриной лежал и разговаривал у огня камина. Она попросила повторить тот стих. И он повторил…
Как и сейчас.Смотря на неё. Спящую ещё… Хотя рассвет давно возликовал…Он говорил;
«Ты моё  солнышко. Радость моя. В этом я мире люблю лишь тебя.    
Глазки свои ты,принцесса,  закрой,
Милая, спи. Я храню твой покой».- Всё это говорил он, обходя стороной кровать, где лежала она. Лео Сейер делал то ,что должен был. Человек ему, вторя теперь едва-едва-про себя, подошёл к девушке и на подушку рядом с ней положил то, что рисовал так рьяно... Девушка не шевельнулась.    
«Разбужу позже»,подумал он, идя  из комнаты и  под музыку всё ту же, направился туда, гденаходился ребёнок.
-Ведь я обещал заботиться о Вас…-произносит человек  пустоте холла.Который промолчав,  являет взгляду лишь, открытую дверь комнаты… Куда и направляется человектеперь…

Рисунок,cточки зрения художественного мастерства был, несомненно, слаб. Иначе не называли бы его так. Для вещей подобных есть другие имена. Однако же было у него действительное,бесспорное  преимущество…
Он был правдив.
…Там у девушки были открытые глаза.
И она не моргнула, не  вздрогнула даже тогда, когда человек находящийся в холле, наступил на валявшиеся там же…- в полутьме неприветливой, очки…С толстыми линзами.
Там же. На рисунке том явственно виднелись следы тёмные на шее… Присмотревшись внимательно можно даже различить силуэты едва уловимые…
пальцев.
Утро зимнего дня. Всё как всегда, как будто. А в доме типовом, обычном играет музыка и слышен голос лишьодин... Который, поднимаясь из глубин раструба граммофона помнящего всё же, лучшие времена, поёт вновь о любви…
Рисунок, неверно изначальнолежавший на подушке, накренившисьтеперь-спустя мгновение спланировал на пол...
Оставив девушку одну…Безмолвную.    

Он, рисунок этотбыл, так себе, с точки зрения художественного мастерства как такового но, как сказано уже, правдив весьма…