Она встречалась с моим другом. Недолго – около полугода, не больше. Я не видел необходимости в том, чтобы прекратить с ним общение на этот период, и мы продолжали видеться почти каждый вечер. И с ней - тоже. Мне нравилось любоваться её красотой, нравился её смех, нравилось задумчивое выражение, которое принимало её лицо, когда она узнавала что-то новое или необычное. Я рад был удивлять её шутками и рассказами. Он ни о чём не догадывался – да и не мог, ведь и сам я до конца не осознавал, как сильно влечёт меня к его девушке.

Расстались они внезапно. Он позвонил мне и пригласил в бар. Его печаль казалась мне несерьёзной, неискренней, в ней больше было демонстративной позы, чем естественных переживаний. Может быть, так он пытался скрыть свои истинные чувства. И всё же, выпив прилично, мою компанию он покинул в сопровождении новой пассии, а я отправился домой.

Она ждала меня у подъезда. Едва глянув в её лицо, я понял, зачем она пришла. Как понял и то, что не смогу отвергнуть её. Сейчас мне кажется, что мы шли до моей квартиры, не проронив ни слова, но в действительности звучали какие-то тихие фразы, смысл и значение которых я забыл, пожалуй, навсегда. Чувствовалась неловкость положения, и глупая, дурацкая стеснительность заставила меня пригласить внезапную гостью на кухню, а не в зал. Мы выпили по бокалу дешёвого приторного вина, по счастливой случайности хранившееся в буфете. Она сама взяла меня за руку и провела в спальню.

Утром позвонил он. Я гадал, знает ли, с кем я провёл ночь, мой друг, пока он хвастался очередной победой на любовном фронте. Даже будь я уверен в том, что признание не ранило бы его, я не решился бы рассказать ему о своей.

Вечером она снова ждала меня у подъезда. И следующим – снова. И следующим. И следующим. И следующим. И следующим. Это продолжалось до тех пор, пока мне не пришлось покинуть город на несколько дней, о чём я, конечно же, предупредил её. Вернувшись, я захотел порадовать её сюрпризом после тягот, пусть и недолгой разлуки. Недалеко от частного дома, в котором она жила, я купил букет жёлтых хризантем и надеялся, что мой утренний визит не покажется ей невежливым. Она открыла не сразу и выглядела заспанной, но, когда я вручил ей цветы, улыбнулась. Я и сегодня отчётливо помню её лицо в тот миг. Казалось, никто и никогда, ни до, ни после, не был так же сильно рад видеть меня. Весь тот день я пробыл у неё.

Мы продолжали встречаться, скрывая от окружающих романтическую сторону наших отношений. Иной раз нам приходилось столкнуться на глазах у друзей, её или моих. Тогда мы лишь коротко обменивались приветствиями, никак себя не выдавая, и это делало ожидание ночи ещё нестерпимее. Дни тянулись удручающе медленно – порой стрелки часов застывали на циферблате - но каждый из них заканчивался тем, что или я наведывался к ней, или она, как и впервые, ждала меня у дома.
 
К сожалению, наш роман был прерван через каких-то пять недель, так и оставшись тайной для общих знакомых. Не думаю, что мог бы объяснить причины столь скорого расставания – всё просто закончилось, так она сказала, и я вынужден был покорно принять это. Я достойно держался, пока не понял, что считаю время, проведённое без неё. Один день, два дня, три дня, четыре, пять… Телефон стал мне ненавистным врагом. Я постоянно ждал, когда он разразится мелодией, и ничто не било по моему самолюбию больнее, чем другой - не тот, что въелся в память - номер на дисплее. Разве что обречённые на неудачу попытки позвонить самому. Она не брала трубку, и я благодарен ей за это. Хандру я лечил алкоголем и новыми связями.

Через пару лет нас свела случайная встреча. Какой-то клуб, она с подругами, я с приятелями, несколько крепких коктейлей, сотни воспоминаний, один медленный танец – и мы оказались у неё дома. Утром меня разбудил настойчивый писк домофона. Она сказала, что её парень вернулся с вахты и мне стоит убраться незаметно. Под настойчивый грохот двери я быстро оделся и ушёл через задний двор. А она, впустив своего ухажёра, наверное, выглядела заспанной и улыбнулась подаренным ей цветам.