Катран
Свинство (на конкурс)

  Ебать вас в сутулые спины в позе морского конька, сказочники нах! Андерсон от зависти нервно дрочит в гробу на ваши сочинения, Братья Гримм лохматят Агнию Барто за плинтусом, Астрид Линдгрен ушла на базу. Лето они проебали в особо извращенных позах. Наглый пиздеж и ни одной правдивой истории. Есть у меня знакомые экстрималы от ебли, тоже подрассказать любят. Один инсектоеб хуй гавном с медом обмазывал и, закатывая гласки ат удовольствия, получал оргазмы от счикотания мушиных лап. Пока осы на мед не слетелись и, почуяв гавняную падляну, не провели операцию по увеличению детородного обмылка мухоеба на двадцать пять сантиметров в длину и на столько же в диаметре. Другой клован настоящую капибару в каком-то зооуголке надыбал, побрил вокруг песды и насиловал весь отпуск, а она ему ночью жолуди обглодала – покормить забыл. Третий гений в Киево-Печерской лавре в саркофаг залез и в чьи-то мощи присунул, чтоб хуй всю жизнь стоял, а эти целебные останки его особо злоебучими мандавошками наградили, от которых даже трупы чешутся. Кстати, птице Рух под хвост никто не давал? Один мой знакомый c дебильной фамилией Бышляга умудрился. Книжку «Чудеса Индии» у одноклассницы спиздил и страницу с картинкой птички обильно изнелепил. Не знаю, чо сказала обворованная девачко, увидев этот мутно-мятый пиздец с дырой в районе жеппы, но достопочтенный аффтар, Бузург-ибн-Шахрияр, был, наверно, на том свете очень недоволен.

  И все это рассказывается под кружечку доброго пиваса, как само собой разумеющееся, но страшную извращенческую правду один хуйц никто не скажет. О том, как въебывал в офисе пятый год без отпуска, начальству бодро риминговал, ипотеку платил. А по вечерам в провисшей панцирной кровати «рокушка» бабца своего жирного паебывал и все лето пытался откусить внезапно заколосившиеся, как озимые по весне, валаски на ниве ее огромных сосцоф. Фунахуй таким гнусным изврасченцем быть. Оно, может, и правильно, что никто не скажет – это тема другого сочинения: «Как я проебал жизнь».

  Ладно, хватит о гнусном, пора нарезать тонкими ломтиками позитивную правду-матку на хлебушек вашего внимания. Врать не буду – этим летом со мной нихуя такого не произошло. Я колпашил на пляже водяным рикшей на скутере, катал приезжих тьолачек на своем и не очень банане, в общем, неплохо проводил время, но рассказывать особо нечего. Старею, бля… А вот год назад случился один вагинальный катаклизм локального масштаба, именуемый в приличном обществе как вопиющий пиздорез.

  Со старта этот самый пиздорез материализовался у меня на пороге в виде Валенка. Валенок – это блять не валасатый сапог-герой, спасший жизнь какого-нибудь знаменитого партизана или там Мересьева, и поэтому написанный с заглавной буквы. Валенок – это даже не совсем погоняло моего закадычного кореша Вити Валенковского. Это его образ жизни. Потому что это такая блять опойная ленивая свинота в лохматых кудрях, что любой бомжара, по сравнению с ним, ударник труда, трезвенник и зайка. К тому же, Витя Валенок с децтва очень любил сосиски из пищевого картона и добывал витамины исключительно из пиво-водочных изделий, хот-догов и шаурмы. В результате чего, к своим тридцати он основательно раздался вширь и стал весить килограмм сто пиисят, забив на все свой жиробасский хуй. Единственной его страстью осталась рыбалка.

  В пять утра в моей холостяцкой берлоге раздался звонок. Завернувшись в простынь, я пошел открывать. Кого там еще на хую принесло? Выдыхая облако водочного перегара и чухая модельную стрижку системы «немытый, но лишайный пудель», за дверь стоял Витек. Увидев меня, он возопил фанфарным голосом главнокомандующего:
  – Катран! Ты еще дрыхнешь, сперма щучья?! Рыбалка не ждет.
  – Какая нахуй рыбалка? – я с трудом понимал, чо происходит.
  – Я ж тебе вчера звонил. Мы обо всем договорились. Или это я не тебе звонил? 

  Я всегда подозревал, что у Валенка в голове засел стремный ебанат и занял круговую оборону, а в паспорте лежит аккуратненько сложенная справка из жолтава шопиздетс домика, подтверждающая этот факт. Но то, что этот ебанат высунет жало наружу и устроит Валенку свержение временного правительства в башне, не ожидал.
  – Поди нахуй, опоссум безумный. И не надо откладывать это на завтра – уронись в шахту лифта уже сегодня, – я захлопнул дверь и пошел спать. Снова раздался звонок, пришлось идти открывать. За дверью, естественно, скулил полупьяный свинопотам и уходить не собирался.
  – Катран, ты не мог бы мне вынести чего-нибудь похавать?
  – А палкой тебе по яйцам не дать?
  – Дать. Но сначала похавать.

  Пришлось, конешно, пустить засранца, накормить и выслушать ево деловое предложение. Оказалось, освободился местяк на лимане, где валенковские друзяки успешно добывали рыбу на продажу. За малый прайс они отдали ему в аренду рыбное место на весь июль и август, плюс снасти. Нужна была только машина, резиновая лодка и палатка, которые у меня имелись. Валенок красок не жалел и обрисовал открывшуюся рыбно-денежную перспективу в самых радужных тонах. «Это же верняк, друганя! Прикинь, осень придет, у всех лето прайобано, денег нет, а мы оба с ухой и баблом!» – подытожил он свою пламенную речуху, и я сцуко клюнул.

  Сборы прошли оперативно. Харчи, водку и прочие расходники пришлось взять на себя. Я позвонил на работу и сказал, что увольняюсь фпесду. Там паходу только обрадовались. Не буду утомлять подробностями приезда, завода снастей и прочей ебли с бубном, ибо их хватит на отдельное пособие «Рыбалка для долбоебов. Сделай так, как нельзя». Однако, дело пошло. Ловился в дурных количествах бычок, чуть меньше – пеленгас и совсем немного – судак. Неделю я кайфовал вместе Валенком, а потом рыбалка превратилась в тяжкий труд. По ночам мы бултыхались в воде с сетями, утром проверяли переметы, а днем нам покоя не давали спиннинги и резинки. Еще нужно было копать мохнатого червя, тягать креветку, готовить жрачку, канителицца с падкормками и отвозить рыбу за сорок километров. К тому же, Валенок, гнида полуторацентнерная, начал вонять, как дембельский кирзач, в который насрали дизентерийные черпаки, и находиться в палатке с ним было выше человеческих сил. А мыться Валенок не любил, тем более, на рыбалке. Мне даже казалось, что он спецом напихивает себе за пазуху рыбьей чешуи пополам с гавном, чтоб излучать в мою сторону чудовищной силы миазмы и спать одному в палатке.

  На третьей неделе я заскучал. Невыносимо хотелось кого-нибудь выебать. А дрочить в рощице на причудливую рогатку, очень похожую на кривые ноги с песдой и клитором-сучком, заебало. Валенок продолжал пребывать в рыболовецкой нирване, свалив на меня все заботы о сбыте выловленной продукции и докучи обязанности кашевара-завхоза.

  Как-то раз я вернулся с рынка несолоно соснуфши: не получилось продать нихуя, попал на санитарный, ебать его лаптем, день и водки, соотвецтвенно, не купил. По возвращении пришлось пиздовать за ней в деревню, а это где-то пять верст по расхлябанной фтрипесды дороге. Магазин оказался закрыт, а во всех домах, куда я ломился, вместо самогона, мне дружно выносили на тарелочке залупу пряного посола и слали вежливо вхуй. В поисках горючего я шароебился по деревне и совался во все дыры, куда, как говорицца, собака хуй не сунет. Пока мне какие-то калхозные пидарасы не посоветовали обратиться к знахарке бабе Нине. И я пашол.

  Аццки смеркалось. На отшибе этой ебаной деревушки стоял древний дом с сараем, по описанию похожий на нужный мне рассадник лечебного самогоноварения. Я отлил в какие-то кусты, подошел к дому и постучал в дверь. Звякнула щеколда, на пороге показалась опрятная румяная сторушка в косыночке
  – Ты зачем мне малину обоссал, стервец? – зловеще проскрежетала она замогильным голосом. 
  – Чтоб росла лучше, – пискнул я от ахуения.
  – Ишь ты, Мичурин ссаный. Чяво приперся?
  – Самогон есть?
  – Нету. Совсем! – предвосхитила она мой второй тупорылый вопрос.
  – Что же делать? Бабушка, у меня на лимане друг остался. У него температура высокая. Нет ли снадобья какого на спирту, чтоб растереть или внутрь накапать? 
  – Ой, гляжу, пиздишь ты, касатик.
  – Обижаете, – потупился я. – Честное рыболовецкое. 
  – Ладно. Сейчас вынесу.
  Минут через пять бабка вытащила закупоренную тряпкой пыльную бутыль, в которой плескалась какая-то мутная жижа.
  – Вот настой на грибышах целебный. Рюмашку на ночь пусть выпьет и еще столько же утром. Но не больше, смотри, забористый он очень. И сам кирнуть не вздумай.
  – Как можно?! Это ж для больного.

  Я поблагодарил, сунул бабке полтинник и пахуярил восвояси. Отошел подальше, откупорил бутылку и осторожно надпил. Мухоморный бальзам по вкусу напоминал чистый спирт, горький до опизденения. Я смело въебал еще грамм сто, и мне стало до такого же опизденеиния  хорошо. В голове запели басом канарейки, калибри и прочие блядь цикады. Я стал подпевать. Пройдя через всю деревню с песнями и даже плясками, я оказался возле красивого домика с резными наличниками и петухом-флюгером. Внутри горел свет, калитка была приоткрыта, играл классический музон – то ли клавирная соната №2 в D мажор, то ли токката для клавира в D минор – хуй этого Баха проссышь. Я осторожно подошел, заглянул внутрь и ахуел.   

  В пустой комнате на ворохе соломы лежала голая блондинка и мастурбировала. Одной рукой она поглаживала большие сиськи с возбужденно торчащими сосками, а другой теребила блестящий клитор и совала два пальца в пизду. «Староверка», – подумал я. Пышненькая, розовая, рот гостеприимно распахнут, одним словом – боярыня ниибаццо Морозова. И что мне понравилось – очень умное выражение лица, чисто профессорша. Хуй в шортах окаменел. Я влюбился в нее с первой эрекции. Пару минут поменьжевалася за дверью, хуйца потеребил, потом накатил настойки для храбрости и вошел в комнату. 
  – Не хотите выпить со мной наливочки на брудершафт? – хриплым от волнения голосом предложил я, а сам кое-как образовавшийся ниже пояса вигвам рукой прикрыл.     
   
  Она даже не смутилась, улыбнулась только приветливо, как старому знакомому, будто я ее в школе когда-то ебал и портфелем по жбану пиздил. Затем молча встала раком возле маленького блюдца и махнула мне головой, предлагая налить. Это было похоже на сон. Я щедро начислил в тарелку. И пока хозяйка сербала, снял шорты, пристроился сзади и быстро вставил хуй в уже разогретую до меня пиздятинку. 

  Как же она орала! Это были крики дикого животного, насаживаемого заживо на вертел. Она пыталась вырваться, но я упер ее головой в угол и, крепко схватив за уши, натягивал без всякого гандона на стоящий колом член. Я чувствовал, что ей это тоже нравится: она текла, страстно всхрюкивала и выгибала жопку. Крики становились все громче, она вот-вот должна была кончить. В тяжелейших условиях повышенной влажности и зашкаливающей температуры животной скуко страсти я тоже долго не выдержал.     

  Потом мы просто лежали на сене и целовались взасос. Это было волшебно. Я чувствовал себя Куприным, который нежданно-негаданно выебал пугливую Олесю в чащобе. Мы еще немного выпили и покурили, так и не сказав друг другу ни слова. Лепет, трепет и восторги. У меня опять привстал, и я ненавязчиво, по-купрински интеллигентно, поднес свой хуй к ее пухлым губкам. Но она как-то без энтузиазма взяла его в рот, пожевала и выплюнула. После чего вдруг отрубилась. Я от возмущения хотел дать этой фальшивоминетчице в ухо, но глянул на ее прелестное тело и все простил. Только поставил засос чуть ниже уха на память. Допил остатки, крепко поцеловал спящую красавицу, оделся и двинул в лагерь. 

  Через час я, в состоянии бухова опьянения, счастливый, как не ебавшийся пять лет верблюд, которому удалось, наконец, кого-то зажопить в пустыне врасплох и кинуть верблюжью палочку, приплелся на лиман.
  – Фу, суканах, ты почему так воняешь? – неожиданно встретил меня моими словами  напарник. – Грязный весь. Ты где был, говночерпий?
  – Ебался! – гаркнул я.
  – С утонувшей на работе ассенизаторшей? – Валенок подозрительно принюхивался и осматривал мою одежду.
  – Ты ахуеешь! – заявил я и рассказал ему всю историю в подробностях. Он, конешно, заявил, что я пиздун, каких поискать.
  – А давай, сейчас туда на машине подъедем. И ты убедишься. Я ее сюда хочу забрать. 
  – Погнали, – согласился Валенок, видимо, надеясь под шумок отхватить кусик пиздятинки нашару. – Только переоденься, ты весь в гавне.
  Странно, я ничего такого на своей одежде не замечал. Ну, вступил в кизяк по дороге где-то, чего панику-то подымать? Сам Валенок почему-то был каким-то похудевшим, чистым и не вонял. Таким я его видел только на выпускном и то – недолго. Тут попахивало не гавном, а чудом, но мне в тот момент было похуй. Пришлось искупаться в лимане и переодеться. Только после этого он согласился сесть за руль.

  Кое-как в потемках мы разыскали домик с петухом. Музыка уже не играла, свет не горел, но моя незнакомка сладко спала на сене. Валенок осветил ее фонариком, я замер в восхищении:
  – Правда, она красотка?
  – Бля, Катран, но ведь это же свинья!
  – Ты на себя посмотри, хряк кудрявый. Ну, полновата чуток, хули ты сразу – свинья. Бери за руки, я – за ноги, и понесли.
  – Да ты совсем ебнулся? Это ты ЕЁ ебал в этом навозе?!
  – А кого еще? Индиру Ганди что ли? Её, конечно, глазку мою анютину. Гля, какие сиськи! Э, хули ты вылупился? Моё, бля!
  – Я сейчас это «твоё бля» заблюю. Не буду я эту тварь никуда грузить. Хозяева проснутся, таких пиздов нам ввалят, что заебешься пылюку с карманов высыпать.
  – Да пошел ты нахуй! Она ахуенная! Я сам дотащу. 

  Я с трудом надел на отъебанную боярыню свою футболку, чтобы Валенок  по дороге не соблазнился, и аккуратно понес. Ноша показалась тяжеловатой – килограмм семьдесят. Но на крыльях любви мне удалось дотащить ее до машины, ни разу не уронив, и усадить на переднее сиденье.
  – Поехали отсюда, мудила предательская, – позвал я Валенка. – Или я сам поведу, а ты тут оставайся. Жди, пока ее муж со скотобойни вернется и пырнет тебя свинобоем в брюхо.
  Я знал, на что давить: Валенок всегда был малость сцыковат. Он нехотя сел на водительское место и, брезгливо морщась, морда чистоплюйская, поехал. 

  Пока мы спускались к лиману, я, полный сладострастных предчувствий, немного закемарил на заднем сиденье. Проснулся от странного привкуса гавна во рту. Когда сознание немного прояснилось, я узрел самую страшную картину в своей жизни. На разложенном переднем сиденье в моей футболке спало существо из Чернобыльского музея радиации с женской головой и тушкой свиноматки. Я снова закрыл глаза, чувствуя, как ко мне в трюм постучалась не просто банальная обосрашка от испуга, а Ее Величество Диарея Паническая. Медленно поднял веки – свинорусалка пропала. На ее месте лежала грязная счастливая свинья среднего размера с засосом на шее. Рядом бедолага Валенок, открыв все окна и хватая ртом воздух, кое-как вел машину по ухабам на спуске.   
 
  – А-а-а-а-а, блядь! Откуда здесь свинья?! – я заорал так, что у самого уши заложило. От крика спящая вдруг проснулась, возмущенно хрюкнула и, решив, что у нее конечная, активно засобиралась на выход. Выйти она решила почему-то через водительскую дверь. На ее пути сидел Валенок, которому свинюша без оперативного вмешательства резко изменила геометрию кокосов из круглой в расплющенную. Дико визжа отвратительным свиным матом, она развернулась, ткнулась пятачиной в лобовое стекло и пробила водителю нихуевый такой пенальти, который он лофко принял на ебыч. Голкипер только прогудел «У-у-у-у-у-й сука» и потух. 

  Машина, оставшаяся без руля и тормозов понеслась, по колдоебинам под уклон и, пока я раздумывал, обосрацца мне или выпрыгнуть, уебалась на хорошей скорости в дерево. Пизык, ебаный нос! Меня подкинуло, ебнуло об крышу и припечатало барадой о подголовник. Это было блядь нечеловечески больно. Валенку повезло больше – сработала подушка безопасности из обосранной свиной жопы, в которую он смачно ткнулся клювом. От удара свинья вылетела через лобовуху, кувыркнулась и тут же пустилась на съебки на пределе своего свиномоторесурса, забыв вернуть футболку.     

  Валенка я вытащил и привел в чувство. Когда он встал на ноги и осмотрелся, я заржал во всю глотку. Такого растерянного погнутого жала с отпечатком копыта на лбу и носом в гавне мне еще видеть не приходилось. Валенок схватил дубенал и попытался лишить меня жизни, но не догнал – жирдяй, хуле. Наутро мы сидели с расписанными под хохлому еблами у разбитой в хлам девятки и думали, что делать. Было чуть-чуть грустно. И не чуть-чуть стыдно. На Валенка я смотреть избегал и молча предавался невеселым размышлениям. Продажа рыбы накрылась песдой, работы нет, машины нет, и денег, значит, тоже не будет. Все успешно проебано. И еще я выебал свинью…

  Ближе к вечеру машину вытащили на эвакуаторе (ремонта там оказалось до ебеней матери), рыбколхоз свернули и дали по развалу. А на рыбалку мы потом еще поехали, зимой. Валенок там сжег чужую палатку с рыбаками и получил нехилых пиздов от погорельцев, но это уже другая история. Вот какбэ и всё. Ебитесь в людей. Ваш Катран.