- Ты охуел что ли, с Танькой ехать?! – Мишаня двигал свой поднос по никелированным полозьям мимо корыт с опостылевшей  столовской жрачкой, время от времени оборачивался и пучил на меня краснющие глаза.
Мишаня сегодня вернулся из отпуска и уже успел порассказать мне, как шпилил крымских телок, и видимо, готовил еще с десяток историй, но узнав, что завтра я отбываю, да к тому же не один, слегка подохуел.
– Ты знаешь она кто? – спрашивал он, уже сидя за столом, а алюминиевая ложка в дрожащей руке дребезжала по краю тарелки с супом. – Там телок столько! Найдешь себе без бэ… 
- Не ссы, Мишаня, - только и ответил я.
Дело в том, что к середине августа стало ясно - лето проебывается окончательно и бесповоротно. Бабы все побросали, бухать не с кем, а деньки становились все холоднее. Дольше раздумывать было нельзя, как и полагаться на удачу в ловле среди местных и курортниц, так что я набрал номер Таньки. Баба она красивая, спору нет - мелкая, верткая как ящерица, ёбкая брюнеточка с короткой, аккуратной стрижкой и тугой, узенькой пелоткой. Одно плохо, Танька – разводила. Казалось бы, беда небольшая, ну хули такого? Находит она какого-нибудь случайного трахаря, он везде за нее платит. Вроде нормально. Но однажды я сам стал жертвой ее разводилова, длилось оно всего вечер, а запомнилась крепко. Дело в том, что у Таньки какая-то особая бляцкая манера, держать себя так, как будто она вообще не при делах. Типа ты за нее платишь, потому что она – королева, а то, что дает за купленный в баре коктейль – небольшая монаршая слабость. Короче, фальшь этой постановы и подлость прихваток очень меня зацепили. Хотя профессионализму можно отдать должное, ведь свое хищное ебало Таньке удалось превратить в очаровательную мордашку с удивленно приподнятыми бровями, когда я, расплатившись с официантом, подхватил ее за талию и потащил к машине. Вся сучья наружность как будто говорила – «ах, вот оно что? А я думала мы просто беседуем».  Не знаю как кому, а для меня в отношениях с людьми главное искренность, романтик хуле. Да и платить за бабу – нормально. Не нормально когда баба, раздвигая ноги, делает вид, что ей руководят иные, более высокие мотивы, хотя сама, сука, только для того и существует, чтобы ебаться за жратву и ништяки.
Ну, словом, набрал Таньке. Так и так, мол, поехали Танька в Коктебель. Чую в голосе кисляк:
- С чего бы? – спрашивает.
- Да так, - говорю. – Слышала, небось, про босса нашего?
Босс, т.е., начальник отдела в нашей пузочесной конторе, имеет странную особенность – постоянно болеет, а излечившись, выбрасывает сотрудникам ништяки в виде премий, бонусов и прочих богоугодных даров. Вот и сейчас, одолев очередную хворь, босс взял да и выписал квартальный бонус на отдел, считай, на полтора месяца раньше срока. Танька если про это и не знала, то могла проверить, мы хоть и в разных филиалах сидим, но и информация у нас передается мгновенно, как триппер по борделю.
- Ой, да! Слышала, - чую, голос оживился. - Так ему сочувствую. А почему в Коктебель?
- Ты что кино не смотрела? – пытаюсь увильнуть от ответа. В Коктебель я намазал лыжи только по одной причине – позвала подруга, еще в начале лета, а через пару недель взяла и присела на кичман за проданный сотруднику коробок травы. А у меня в башке уже залипло – надо в Коктебель.
- Смотрела, - пиздит Танька. Не сомневаюсь, что пиздит, фильмы без Эштона Кэтчера она не смотрит.
- Ну вот, значит, сама понимаешь.
- Ага, - Танька делает паузу. – Слушай, а у тебя билет уже есть?
- Танюш, какие вопросы, купим, - все срасталось и я, как идиот, улыбался прямо в трубку.
Конечно, я знал, что Танька высосет из меня все соки, преимущественно финансовые. Даже специально отпуск взял только на неделю, чтобы по баблу не прижиматься и гульнуть коротко, но ударно. Знал я и то, что с каждым новым удачным разводом Танька будет уважать меня все меньше, чувствуя свою власть надо мной, а следовательно и качество половой ебли, в которой она мастерица, будет постепенно снижаться. Но и я готовил Таньке подарочек, который должен был стать искуплением всего блядства, источаемого этой змеёй.
Встретились мы уже на перроне. Танька почти порхала мне навстречу, лучезарно улыбалась, махала ручкой, а взгляд! Он просто сиял, как будто Танька только что выбежала из высокой каменной башни, где томилась по приказу тирана-отца, к своему долгожданному принцу, который усадит ее на быстрого мускулистого коня и умчит в розовые дали, полные отрады и беззаботных утех.  Ну как тут было не поверить в ее искренность? Бля, гадом буду, на какое-то мгновение я поплыл, под ее чарами, и хуй знает как бы все пошло, если б Танька не сделала промашку. Подбежав, она чмокнула меня в щеку и на секунду прижалась лобком к бедру.
-Привет! Слушай, успеем до отхода в кафешку забежать? А то я торопилась, позавтракать не успела…
Не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла в сторону вокзальной площади, где громоздился ТЦ, нашпигованный всевозможными жральнями. Я же успел заценить ее бархотное, темно-лиловое трико, идеально подчеркивающее округлость ягодиц и бедер, круто поднимавшихся от тонкой талии. Глядя на виляющий задок, я ухмыльнулся: хватка у Таньки железная, решила сразу меня прощупать, ну что ж, я буду мягок и податлив, но тоже заброшу такой крючок, чтобы моя рыбонька не сорвалась.
Нашими соседями по купе были какие-то хмурые неинтересные люди – мужик и баба, между собой не знакомые, подозрительно косились на нас с Танькой и друг на друга. Так что я был даже рад, когда Танька потащила меня в вагон-ресторан. Там, аккуратно и быстро уминая очередное блюдо, Танька каким-то образом умудрялась щебетать о том, как обрадовалась моему звонку, о том как ей мало было двух недель отпуска в июле и о том на какие хитрости и ухищрения ей пришлось пойти, чтобы поехать со мной. Это было подчеркнуто особо, хотя я прекрасно знал, что если у моего босса была слабость к благодеяниям после болезни, то у Танькиного босса была совсем другая слабость, которую Танька очень качественно удовлетворяла. 
- Кстати, а где мы будем жить?
Настала пора забросить мой крючок.
- На месте решим. Вообще, у меня там подруга есть, она меня приглашала, первую ночь у нее можно будет перекантоваться, а там посмотрим. Блин, если только я ее номер не забыл, - как бы занервничав, я достал лопатник и раскрыл в поисках несуществующего номера подруги. Краем глаза я видел, как Танька облизнула жирные от поездной хавки губы при виде плотно уложенных красных купюр.
- Слава богу, нашел, - выдохнул я и повертел у Таньки перед носом чьей-то визиткой.
Она все не могла оторвать взгляда от лопатника, даже когда я сунул его обратно в карман, Танька продолжала смотреть в то место пространства над столом, где он недавно был. Я знал, что Танька уже сопоставила два факта: куча бабла и какая-то посторонняя подруга. По моим расчетам теперь она должна была вцепиться в меня, как мандавошка.
- Слушай, а давай шампанского выпьем? – маленькая, сухая ладошка вдруг легла мне на запястье. Танька смотрела на меня, чуть склонив голову на бок, карие глаза светились щенячьей преданностью, кончики пальцев слегка поглаживали мою руку от чего в штанах у меня начало набухать.
В том, что наживка заглочена крепко я убедился потому, с каким рвеньем Танька заглатывала мой хуй в грязном поездном сортире, с животным урчанием облизывала яйца и с выражением полнейшего блаженства на лице глотала сперму.
В полутьме купе беспокойно ворочались наши соседи, ебаться в сопровождении их бормотания и пердежа не хотелось, но я не удержался и сунул руку Таньке в трусы. Аккуратный, чуть колючий ежик и влажные губки сильно взволновали меня, Танька одарила меня взглядом, полным всевозможных обещаний и улеглась на свою койку. Еще некоторое время я сидел и смотрел в несущуюся за окном тьму, пытаясь покрепче запомнить ощущения от этого вечера полного почти искренней страсти, ведь впереди таких моментов ожидалось не много. Мне предстояла тяжелая, тайная война, победить в которой можно лишь собрав волю в кулак. Главное не сорваться, терпеть, идти до конца, чтобы сполна насладиться финальным актом, который я продумал до мелочей и лелеял мечту о скорейшем его совершении.
С жильем нам откровенно повезло. Гостиницы, естественно, были забиты. Да и гаситься в наспех переделанных под «евро» советских пансионатах желания не было. В частнике тоже выбор был небогат. К счастью, нам подвернулась какая-то севастопольская бабка сталинской закалки, сдававшая на лето свою коктебельскую дачу. Домишко старенький, небольшой, брусовый, но зато чистый и что самое главное был оборудован душем с водонагревательным котлом. Пустовала дачка по двум причинам – во-первых, бабка сдавала ее только семьям, в крайнем случае – парам, во-вторых, ломила такой ценник (видать за душ), что многие приседали на дно, услышав ценник. Пока мы осматривали домишко бабка без умолку тарахтела о том, как она любит порядок и чистоплотность, и как тут у нее все было прилично, когда  дом снимала семья из Петербурга. Танька поначалу морщила свой маленький носик, оглядывая оклеенные белой бумагой потолки, но когда бабка распахнула окно в благоухающий сад даже ее потребительская душонка поддалась очарованию места.
- Я думала мы с тобой у бассейна лежать будем, - притворно насупившись, сказала Танька, когда бабка скрылась, унося полученную мзду.
- Конечно, будем, - ответил я. – Лежаки они все равно сдают.
Танька обняла меня и томно прикусила нижнюю губку:
- Пойду сад посмотрю.
Она весело ускакала, а через пятнадцать минут на ее странице в фейсбуке появилась фотография с подписью «Я на вилле в Крыму», на которой Танька стояла и вишневого дерева, а в уголке проглядывался краешек стены дома, по которому невозможно было определить качество строения.
Последний раз в Коктебеле я был еще пиздюком, с родителями и мало что запомнил и вообще Крым как-то не попадал в поле моих интересов. Первый же вечер встретил нас ошеломляющим буйством веселья. По набережной носило пьяные толпы веселых отдыхающих, из каждого шалмана гремела музыка, запахи желто-черной южной ночи опьяняли смесью ароматов моря и степных трав, прилетавших из-за гор. Правда, сначала мы сходили на нехилый шопинг, потому что, разбирая вещи, Танька:
- Вот я дура! Купальник забыла!
Танька придирчиво оглядывала прилавки магазинов, копалась в вещах и, каждый раз прикладывая очередной купальник к сиськам, поворачивалась ко мне и спрашивала:
- Ну как? Мне идет? А может этот лучше?
В конце концов, было куплено три купальника, полотенце, сланцы, крема до и после загара, большой прозрачный платок, в который нужно обязательно заворачиваться по дороге с пляжа домой, солнечные очки и за каким-то хуем волейбольный мяч. Я со стоическим спокойствием шелестел гривнами, мило улыбался на Танькины преувеличенные восторги по поводу очередной покупки, кивал, выслушивая лживые речи о полезности той или иной вещи. Словом, вел себя как настоящий баран, дабы усыпить бдительность моей спутницы, дать ей опьянеть от ощущения полного владычества, так скоро и легко достигнутого. Внутри же я весь сжимался. Чувство было такое, что мои нервы – тетива арбалета, которую медленно натягивают, боясь скрипнуть, чтобы не спугнуть кривляющуюся на прицеле дичь. Нет-нет, а мной овладевало сомнение: быть может, Танька просто дура? И все, что она делает, абсолютно искренне? Может, это я – меркантильная свинья? И стоит отменить весь мой план возмездия? Чтобы отогнать сомнения, провел эксперимент: когда Танька набрала охапку очередной дребедени, я расплатился и не забрал сдачу, мы вышли из магазина и Танька, вдруг, встрепенулась:
- Ой! Ты сдачу забыл!
Танька метнулась обратно в магазин, быстро выскочила обратно и тут же заторопила меня к следующей торговой точке, где продавалось «самое-самое последнее». Никакой сдачи я не увидел. С этой минуты Танька решила свою участь окончательно. 
Я шел увешанный пакетами, обливался потом, владело мной одно желание: накатить поскорее стакан ледяного Черниговского пива. Дома я свалил тюки прямо на кровать, размял затекшие плечи. Танька склонилась над покупками и быстро, по-крысячьи шелудила в них своими ручонками.
- Слушай, я там одну сувенирную лавку приглядела. Может, заскочим по дороге на пляж?
Мне хотелось задрать Танькину юбчонку, зверски выебать и вышвырнуть на улицу вместе со всем поганым барахлом, но вместо этого я спокойно подошел сзади, Танька выпрямилась, я нежно взял ее за сиськи, она слегка отклячила жопу и потерлась ей о мой хуй.
- Конечно, - прошептал я, изо всех сил стараясь, чтобы в голос не просочились нотки ненависти. – Как скажешь.
Танька разомлела, повернулась ко мне лицом:
- Ты хочешь сейчас? – игриво спросила она, я скромно кивнул.
Легким, едва уловимым движением Танька подпрыгнула и обвила меня ногами. Я уложил ее на кровать, Танька ловко высвободила мой хуй, плавно провела ладошкой от залупы к корню, чуть сжала мошонку и хер мгновенно подскочил, другой рукой она сдвинула трусики. Мы ебались спокойно и нежно, Танька едва слышно вздыхала, старательно крутила тазом, покусывала меня за мочку уха и шептала:
- Только не в меня…   
Не имея особой охоты сдерживаться, я довольно быстро вынул из нее свой шланг и обкончал трусики и юбку. Танька укоризненно посмотрела на меня.
- Прости, - как виноватый школьник сказал я, Танька только вздохнула, мол, чего уж там! И побежала переодеваться, не дай бог, сувенирная лавка закроется на обед. Я лежал на кровати и смотрел в потолок. Редко ебля доставляла мне столь мало удовольствия, по остроте ощущений сравнимо с онанизмом, но пока нужно было действовать именно так.
Лавка не закрылась и Танька как вождь зулусов обвешивалась различными побрякушками из дерева, ракушек, стекляшек и цветных камушков. Найдя какое-то ожерелье, с топорно воспроизведенными сюжетами из камасутры, Танька мгновенно нацепила его на шею:
- Как тебе? Нравится? – Танька не уставала задавать мне этот вопрос, упорно пытаясь поселить в моем сознании мысль будто все, что я покупаю для нее, на самом деле покупаю для себя, чтобы иметь редкий шанс лицезреть ее идеальную красоту подчеркнутую очередной хуетенью. Она вдруг приблизилась ко мне вплотную, приобняла и сладострастно прошептала:
- Представляешь, как это будет смотреться на мне без всего? Давай, купим, - Танька двумя руками взяла меня за лицо, как какого-то ебаного шарпея, вытянула губы в трубочку и громко чмокнула. – Что скажешь?
Конечно, больше всего на свете в тот момент мне хотелось отойти на полшага, размахнуться и переебать ей по самодовольной роже, но я лишь покорно кивнул.
На следующий день я встал пораньше и отправился на центральный базар, накупил там домашнего вина, с предварительной тщательной дегустацией и в отличном настроении ввалился в нашу хавиру. Танька сидела перед ноутбуком, когда я вошел, она повернула ко мне перепуганное лицо.
- Оказывается, здесь солнце очень агрессивное! – сообщила мне Танька.
- Ты же кремов накупила, - парирую.
- Ты что?! Они только, чтоб не обгореть, от радиации не помогают.
- А что помогает? Химзо? – легкий хмель бродил во мне и не позволял настроению портиться.
- Очень остроумно! Нет, просто мне надо хотя бы на один сеанс в солярий сходить, чтобы кожа подготовленная была. В  соседней гостинице есть. Кстати, тебе бы тоже не мешало.
- Не, я лучше на маникюр…
- Зря ты так. Многие мужчины ходят в солярий.
Я знаю очень много мужчин, но ни один из них в солярий не ходит, впрочем, это бесценное знание я оставил при себе.
После солярия Танька потащила меня на платный нудистский пляж. Надо сказать, что само сочетание «платный нудистский» вызывает у меня омерзение, во-первых, потому что брать с людей деньги за полосу гальки перед морем мне кажется кощунством, тем более, что там, где заканчивается платный, тут же начинается бесплатный, во-вторых, потому что он – нудистский. Нет, мне не близки пуританские взгляды, я бывал несколько раз на подобных лежбищах и успел выявить странную закономерность: стоит лишь немного расслабиться, отыскать взглядом стайку более менее симпатичных баб, как тут же найдется какой-нибудь мудак, который встанет раком и начнет собирать ракушки в полосе прибоя, и вместо разнеженных под солнцем обнаженных тел, или на худой конец вечного зрелища слияния моря с горизонтом, ты будешь лицезреть его рыхлую жопу, с висящими между кривыми ногами каштанами. Так было и в этот раз. Танька валялась на лежаке, потягивала беспонтовый мохито и искала в своем айфоне, кто бы доставил пиццу прямо на пляж?
Короче говоря, так проходили наши дни и ночи. Я мог только удивляться Танькиному хитроумию, и способности распылять бабло на почти неосязаемую хуйню. Однажды она заскучала и мы пошли в тесный дельфинарий, где несчастные животные возились в мелком бассейне, как сельди. Танька заходила только в кабаки, в названии которых были иностранные слова или хотя бы буквы, потому что ценник там хоть на пару гривен, но выше. Как-то вечером  мы затесались во вшивую толпу поэтов, собравшихся у памятника Волошину, и Танька умудрилась накупить самиздатовской литературки, со стихами местных пьяниц. Впрочем, брошюрки тут же, самым благородным образом, были переданы в библиотеку дома-музея Волошина, т.е., переброшены через забор, так как сам дом-музей был закрыт в столь поздний час, и неизвестно даже есть ли в нем библиотека. К концу отпуска Таньке понадобился чемодан, чтобы увезти приобретенное барахло.
Всю неделю мы ебались, как пожилые, поднадоевшие друг другу супруги. Больше двух палок я не кидал. И в этом пункте сдерживаться было сложнее всего. Ведь, Танька – особа крайне ебливая, техничная и ловкая. Но я нарочно взял такой унылый тон, и был уверен, что к концу недели он ей точно надоест. К тому же, Танька уже считала меня полным задротом, но ведь в душе даже самой прожженной бляди лежит чувство благодарности. Я знал, что рано или поздно она захочет меня «отблагодарить», «показать небо в алмазах» и еще раз продемонстрировать на, что было пущено столько бабла. Каждый раз, уныло постучавшись лобками, мы отворачивались друг от друга, я шел в душ и там скрежетал зубами и сжимал кулаки, смотрел в зеркало и видел в отражении звериный взгляд, тетива арбалета натягивалась все туже, кулаки сжимались до боли в суставах. И вот настала наша  последняя ночь в Коктебеле.
Танька укладывала чемодан, я валялся на кровати, делая вид, что читаю одну из уцелевших поэтических брошюр, на самом же деле, пристально наблюдал за Танькой. Все шло, как я рассчитывал. Танька ходила по комнате в стрингах с какими-то готическими кружевами на лобке, невесомой шелковой маечке и в чулках, несмотря на то, что ночь была довольно жаркой. Либо в таком прикиде, действительно, гораздо удобнее собирать чемоданы, либо Танька старалась привлечь мое внимание и разжечь слабенький, как она считала, огонь страсти. Я упорно не реагировал, многозначительно кряхтел и сопел, перелистывая желтые странички, хотя от волнения не мог разобрать ни слова. Единственное чего я боялся, чтобы не выдал внезапный стояк, но Танька опередила эрекцию. Сначала она вальяжно прилегла рядом и долго смотрела мне в лицо, потом, изображая кошачью пластику, оседлала и властно вынула брошюрку из моих руку. Её пелотку отделял от моего хуя лишь двойной слой тонкой материи и я чувствовал жар, исходивший от нее. Танька нагнулась и слегка укусила меня за подбородок.
- Ты чего? – удивленно спросил я.
- Сегодня наша последняя ночь, - сказала Танька. – И я посвящаю ее тебе.
- Не понял, - внутренне я ликовал, все сработало! Теперь, теперь… ох, Танька! 
- Делай со мной что хочешь, - Танька говорила голосом порно-звезды, начисто лишенной драматического таланта.
Я молчал, как будто обдумывая - чего же это я хочу?
- Ну! – она нетерпеливо повела бедрами. – Что ты будешь со мной делать?
Одной рукой я взял ее за жопу, слегка оттянул ягодицу, другой достал хуй и постучал залупой по Танькиному очку, как будто даже не решаясь произнести вслух столь бестактное предложение. Танька смущенно потупилась и слегка наморщила носик, всем своим видом показывая, что не ожидала от меня такой пошлости.
- Ну, хорошо, - наконец, милостиво согласилась она. – Только мне нужно подготовиться.
Танька соскочила с меня и скрылась в душе. Я обрадовался этой паузе, во-первых, потому что еблю в жопу приемлю только с подготовленными кадрами, так как свежа еще память о том, как на свадьбе друга пялил в дупло подружку невесты, задыхаясь в порах сероводорода и запахе переваренного салата оливье, успевшего опуститься значительно ниже желудка, а потом полночи мылил хуй, не в силах избавится от запаха говна. Во-вторых, мне тоже нужно было подготовиться: я метнулся к своей сумке, быстро отрыл дорожный несессер, вынул из него специально заготовленный тюбик и, сунув его под матрац, улегся обратно. Не знаю, что делала Танька, клизму ставила или смазывалась, но ее подготовка заняла гораздо больше времени. Я лежал на кровати и смотрел в окно. По саду гулял сильный ветер, добавляя южной ночи нечто тревожное, ветки фруктовых деревьев стучали и елозили по стеклу. Достав смартфон, я открыл папку с музыкой и выбирал какую-нибудь романтичную композицию, которая бы добавила тому, что произойдет особый привкус и надолго запала бы Таньке в голову. Я так увлекся, что не заметил, как Танька появилась в комнате. Теперь на ней были только чулки. Как бы там ни было, я не мог не оценить красоту ее тела, а полумрак и запахи южного деревенского дома добавляли Танькиной наготе привкус чего-то архаично-прекрасного и подлинно-женственного. Все с той же деланной кошачьей грацией Танька забралась на кровать, встала раком и прогнула тонкую талию. Не знаю, видел ли я что-нибудь прекраснее? Скорее всего, нет. И снова, как молния, в голове мелькнуло – «А может просто, честно отъебать?»
- Я готова, мой господин.
Господи! Если бы не ее бляцкий голос, я бы простил всё!
Я погасил ночник и нетерпеливо ткнул в первую попавшуюся композицию из папки УГ, динамик смартфона начал выдавать какие-то заунывные звуки. Танька расставила ноги пошире и легла грудью на подушку, так что в отблесках луны светилась только высокоподнятая жопа. Дрожа от нетерпения, я стянул с нее чулки, один за другим. Затем этими чулками привязал ее запястья к спинке кровати.
- Ого, ты хочешь поиграть? – Танька явно заинтриговалась.
Я не мог ей ответить, от волнения дышал очень глубоко. Наконец, я зашел сзади, Танька похотливо повела бедрами. Достав из под матраца тюбик с отличным немецким лубрикантом, я щедро полил им Танькино очко. Мой последний подарок. Танька легонько вздохнула от прикосновения прохладной вязкой субстанции. Не торопясь,  я стал размазывать жидкость постепенно засовывая палец всё глубже в Танькину жопу.
- Давай, давай я готова! – шептала Танька, подаваясь навстречу моей руке. Но я ее почти не слышал, слова были просто фоном. К первому пальцу я добавил второй, и стал водить ими туда-сюда быстрее, с подкручиванием, постепенно все сильнее разминая очко, и оно поддавалось, колечко становилось все шире. Танька засопела, пизда у нее намокла и распустилась. В ее жопе работало уже три моих пальца и движения становились все интенсивнее.
- Что ты делаешь? Перестань!
Танька подалась вперед, пытаясь соскочить, но я подхватил ее свободной рукой под живот, передвинулся в бок и перегнул ее через колено, теперь уже не давая подняться, одной рукой прижимая голову к подушке, а вторую все также держа в жопе.
- Ты охуел что ли?! Пусти!
Слова не долетали до меня, я с наслаждением вкручивал ей в очко уже четыре пальца и начал сгибать суставы, превращая их в кулак.
- Пусти! Пусти, сука!!! – верещала Танька, силясь перекричать романтические рулады, извергавшиеся из смартфона, рожа у нее страшно покраснела и уродливо исказилась.
Танькино дупло, сочилось и хлюпало, она глухо по-животному стонала, бедра конвульсивно тряслись. Поняв, что у Таньки в жопе торчит весь мой кулак, я кончил, успев направить ствол ей в лицо. Я повалился на пол, захохотал и долго еще не мог успокоиться, невзирая на Танькин вой, проклятия и угрозы.
Домой мы возвращались порознь. Обдумав все, я сдал билет и уехал на следующий день. В поезде пил кипяток из «Титана» и спал на голом матраце, т.к., все проебал на Таньку.
С тех пор не прошло и месяца, как вдруг мне рассказали, что Танька резко изменилась, уволилась и ушла в монастырь. Ну, нет конечно – это пиздеж! Никуда она не делась, осталась такой же блядью, только во взгляде появилось чуть больше мудрости.