( из книги ИРЭН МИРАБО «СЕКС С ТЕНЬЮ»)
    
Жаркое солнце,  ай,  дедушка спасибо.
Ледяная  метель -  благодарю  бабушка.
Родственные души,  а как  противоречивы.
Тёплый подарок  от  сердца  не сожжёт кости.
А в жизни  лицо уже давно потеряло форму.
Пять пальцев  сжались  в  один  кулак. Победа!
Увы,  сила  не  достигнет  высот интеллекта.
Ей  не штурмовать Эверест, а скользить прямиком в  болото.
Сила – наложница,  целующая  ступни  господина Разума.
Плачь, неудачница. Ты  с детства  оказалась не в то время, не в том месте.
В  твоих артериях пульсирует не кровь, а  красная  ржавчина.
Сожалею,  остались только мутанты, хотя  в зеркале они  конечно - красавцы.
Женские  пальцы  трясутся от страсти и возбуждения.
Увы,  это лишь  стеклянная  ложь,  оптический  обман,
Мираж, сбежавший  из  плена  пустыни.
Мы смотрим на других,  подсчитывая  их ошибки.
Злобно  хихикаем, но  бумеранг неизбежно  возвращается.
Господа, не слишком  ли  много  ошибок?
Они царапают  кожу, как иголки  в  сосновом лесу.
Математики  собьются со счёта  и  сойдут  с ума. 
Я  точно  знаю, что после трёх идёт пять.
С таким расчётом, я - царь Горы, только потеряла компас.
Идя  к югу, попадаю на север.  Восток  проглатывает Запад.
Дедушка – Солнце, укажи путь, прогони темноту.

    Макушка лета встретила зарайцев небывалым зноем. Столбик термометра  тянулся к заветной цифре 40, как теленок рвется к сиське.  Волга застыла, будто расплавленное олово;  воздух  сгустился до состояния прозрачного киселя. Мухи умирали на лету, падая на асфальт. Все живое попряталось в поисках дефицитной тени и прохлады. На стенах домов рычали кондиционеры, выплевывая капельки воды, которые испарялись, не достигнув земли.

    Я наконец- то официально развелась со своим мужем и сидела в кресле в глубоком миноре, печально глядя в окно, где безумствовала  и танцевала королева Жара. Как в немом кино в голове проносились картинки недолгой семейной  жизни. Вот я в гневе бросаю продукты в мусорный ящик,  или в возмущении перехожу на другую сторону улицы, чтобы не идти  рядом с суженым. Однажды ночью  он привозит меня на пирс и обещает утопить немедленно. Вспомнилось, как муж закрутил бурный роман с моей подружкой, что была свидетелем на свадьбе.  Подлец брал мою зеленую «Ниву» и ездил к  полюбовнице в деревню, где она по распределению работала учительницей. Трахались они, как водится, на сеновале, и утром он возвращался весь в соломе. Девочку я простила, а его – никогда.

    Мои печальные размышления прервал резкий телефонный звонок. Витя пригласил покататься на автомобиле, тем самым отпраздновать    свободу.  Иномарка мчалась по пережаренному  автобану как по сковородке. Казалось,  даже колеса  шипели. Авто  свернуло  в Дубовую рощу. Дорога извивалась как злые языки университетских  сотрудников. « Почти пустыня Гоби»,- заметила я. «Скорее Горби», - пошутил мой  гонщик.  Машина въехала на территорию Ледяного оврага,  но в данном случае это название не соответствовало действительности. К жаре добавилась ужасная влажность, словно в тропиках.  Не остудил  зеленый рай  дачи Виктора. В комнату я вошла вся мокрая подобно гадкому утенку. Спутник  волжского пекла совершенно не замечал. Видимо по праву называл себя потомком шумеров, привыкших жить в пустыне.  Старший товарищ, не дав опомниться, молча стал стягивать с меня  промокшую  от пота одежду. Я слабо отбивалась: «Не надо так спешить, нужно принять прохладный душ». Витя ответил, что это можно сделать легко, пройдя десяток шагов по бетонной дорожке вглубь сада.  Попыталась вновь одеться, но он возразил, предложив пойти голой, мол, соседей  никого нет.  В модельных туфельках на шпильках  я  направилась в сторону купальни, спиной ощущая  его пронзительный жаждущий взгляд, скользивший по моему  обнаженному  телу,  останавливаясь то на ножках, то на кокетливой  попке.

  Пройдя сквозь густые вишневые кусты,  оказалась на открытой полянке. Слева и справа  за легким деревянным штакетником  соседи  копошились  в своих огородах.  Возвращаться было смешно,  и я пошла вперед  решительно и плавно, покачивая  бедрами. Дачницы сделали вид, что ничего не замечают,  и остервенело стали  выпалывать кабачки и морковь. Подумалось, вот оно настоящее российское чинопочитание. Здесь живет хозяин жизни, большой чиновник,  значит они все маленькие люди - невидимки, или  хуже  конфетные  обертки. Такая мысль меня рассмешила, и я буквально поплыла над землей, выступая картинно  словно богиня.    Перед глазами открылась  удивительная картина:  чудесные ухоженные кусты  малины, высотой  с человеческий  рост. Ветви сгибались  под тяжестью  созревших  ягод.  Здесь были желтые,  розовые, красные, черные  плоды.  Руки сами потянулись  к лакомству. Я  представляла себя зеленой  гусеницей  пожирающей  урожай.  В голове  родилась озорная  мысль – как, наверное, трудолюбиво хлопотала вокруг этих  чудесных кустов  законная жена, а теперь я все это поедаю.  Из домика раздался  скрипучий  капризный  голос: « Ирэн, где ты  пропала, я тебя уже  заждался. Спеши ко мне голубка пить  зеленый чай». 

  Не обращая внимания на жаждущего  мужчину,  продолжала уничтожать  дары лета, набирая целую горсть ягод, забрасывая их к себе в рот. Время шло, а мое пиршество продолжалось. Вдруг краем глаза увидела, что  дверь домика открылась, и оттуда выскочил совершенно голый Виктор и как  шаровая молния покатился в мою сторону. Соседка, что окучивала кабачки, елейно проговорила, не поднимая глаз: «Здравствуйте  Виктор…..ч».  «Шаровая молния»  буркнула: « И Вам  не хворать,  Полина Карповна». Он стал гоняться за мной среди малиновых  кустов, рыча, как медведь-шатун, но поймать не мог. Молодость брала свое.  Колючие малиновые ветви  впивались и резали  обнаженное тело, так что скоро нельзя уже было  отличить:  где кровь, а где сладкий сок. Наконец  я ловко увернулась, по-поросячьи  взвизгнув,  подбежала к купальне и закрыла  дверь на крючок. Запыхавшийся хозяин  дачи  долго бился в дверь с криком: « Открывайте, НКВД». 

    Теплые  мягкие  струи воды  стекали по моему  изнуренному  зноем,  исцарапанному  малиновыми лозами,  телу. Большего удовольствия я в своей жизни  не испытывала.  За дверью раздавались крики: «Берия идет, открывайте». Потом все стихло. Закончилась и вода в  баке.  Последняя большая капля клюнула меня в нос, и все  стихло.  Снаружи солнце било все также  жестоко, но тревоги уже не вызывало.  Соседние  участки  также  опустели.  Дачники  побросали  лопаты, грабли, корзинки  с несобранными  овощами.  Все, казалось, вокруг вымерло, как будто  в  ожидании смерча.    Я  продефилировала  в дачный  домик,  с каждым шагом  теряя уверенность.  В душу проникла какая-то  тревога.  Внутри никого не оказалось.  Моей одежды ни на стуле, ни на полу, ни на кровати не было. Отовсюду  на меня глядела  тишина  и пустота.  Мозг пронзила страшная мысль:  он собрал все мои вещи и уехал, оставив из одежды только  португальские  бежевые шпильки. Ужас и безысходность стали проникать в каждую клеточку тела.  Неожиданно дверца старого дореволюционного шкафа раскрылась, и оттуда вылетел голый хозяин латифундии.  Он молча бросил меня на кровать, но,  увы, его лучший друг за время моего завтрака ягодами и купания устал,  страсть перегорела. Внизу между ног болталось какое-то жалкое подобие  куска дачного шланга для полива. Однако  землевладелец не растерялся. Он стал окучивать мою грядочку своими длинными тонкими пальцами,  вводя их все глубже и глубже в мать сыру землю. Затем баловник резко сжал  руку в кулак, и я почувствовала, что само небо опускается на меня, и  перистое облачко щекотит  за ушками. Вот на таком  облачке, как на острове, обитает сладострастие.