Антарктида, станция Восток, март 2013 года.
Сидорович не спал уже несколько ночей кряду, три или четыре, он даже не мог точно сказать. Станцию, а вместе с ней и весь материк накрыла глухая полярная ночь, не было даже обычных в это время сумерек.

Ветер бился в замерзшие окна, гул генератора нагонял тоску, водка казалась горькой, вести с Большой Земли душили скукой: тамошние аборигены слушали гениальные речитативы Тамути, стирали чудо порошком «Галя» и были уверены - этим летом нужно носить коралловое, иначе счастья не видать.

Сидорович потянулся к выключателю, чтобы притушить радио, как вдруг, сквозь треск эфира услышал взволнованный голос диктора:

- Сегодня при невыясненных обстоятельствах в своём частном общественном туалете, умер известный бизнесмен и меценат Борис  Подберезовиков. Незадолго до загадочной кончины он объявил себя банкротом. В предсмертной записке Подберезовиков назвал себя Мастером Великого востока и автором теории заговора… 

Голос диктора прервался, и треск в динамиках усилился. Сидорович поморщился, крутанул рукоятку и заглушил радио эфир. 

- Помер, значит.

Пить за Борю Подберезовикова не хотелось по причине классовой ненависти, но это всё-таки был повод. А не пить, имея повод, никак невозможно. Это противоречит негласному кодексу полярного братства. Но к тому часу братство уже десятый сон видело, и Сидорович выпил один. Выпил немного, грамм двести.

Полярник вгляделся в морозный узор на стекле и загадочно улыбнулся. На самом деле сегодня у него был повод выпить. Свой, личный повод.

- Ну, за меня!

Сидорович крякнул, накатил стакан перцовки, обулся в унты, накинул тулуп и вывалился в скованную морозом ночь. Сегодня он покажет им всем, что не зря приехал сюда, на Южный полюс! Сейчас он ещё раз проведёт замеры поднявшейся температуры над поверхностью ледяного озера и если термометр не врёт… нет, модернизированный Сидоровичем термометр Галилея врать не будет. Сидорович считал его самым точным прибором, несмотря на всякие там новомодные электронные штуковины. Дело в том, что этот самый термометр выдал утром неслыханные показатели. Шутка ли, минус два по Цельсию, при температуре воздуха почти минус семьдесят! Скорей всего через толщу льда озера пробиваются геотермальные, а может иные какие источники тепла. Возможно искусственные! А это уже попахивает открытием! Нобелевкой!

Сидорович зажмурился и увидел себя на красной ковровой дорожке, в черном фраке и с хризантемой в петлице.

***
Обратный путь с озера казался Сидоровичу мучительной дорогой на Голгофу. Его ожидания не оправдались. Нет, термометр показал точно такую же температуру, что и утром - минус два градуса. Как раз этот факт больше всего и смутил полярника. Не может температура оставаться стабильной в течение целых суток! Это противоестественно для этих широт!

Чтобы выяснить причину казуса и проверить – не врёт ли прибор, метеоролог разжег портативную газовую горелку и нагрел термометр. Температура поползла вверх, стеклянные стенки не выдержали и лопнули, в нос ударил запах мочи. Сидорович тут же вспомнил ухмылку на лице радиста Игоря Вешечкина. Значит, ещё утром Игорь слил подкрашенный спирт и нассал в термобароскоп. Среди зимовщиков Вешечкин славился тем, что любил незатейливо пошутить.

Мечты Сидоровича рассыпались в прах. Он беззвучно зарыдал. Перед мутным взором полярника поплыли картинки: спина удаляющегося короля Швеции, уносящего под мышкой сундучок с Нобелевкой, красная ковровая дорожка, которую скатывают в рулон безучастные лакеи и ехидная физиономия Вешечкина.

В кармане тулупа оставалась початая бутылка водки, полярник принял остаток, обжигая нутро. Скривился, смахнул набежавшую слезу, и она льдинкой упала в снег.

Сидорович остановился, вглядываясь во мрак. Хмель ударил в голову, и суровая линия горизонта поползла влево. Разве об этом он мечтал, когда три года назад заполнял анкету резюме для работы в РАЭ. Он, метеоролог от бога! Актинометрист в третьем колене! А какой-то радист, какая-то тупая скотина может нассать в его термометр! И ради чего? Ради того, чтобы за завтраком перемигиваться с остальными участниками зимовки, издеваясь над метеорологом. Быдло! Дармоеды!

Слева послышался хруст снега, Сидорович повернулся на звук и увидел рослого императорского пингвина. Широкая белая грудь, небольшая голова и узкий клюв, в котором пингвин словно пинцетом удерживал крупную рыбину. Птица двигалась прямо на Сидоровича, и тот вынужден был сделать шаг назад. Полярника поразило то, что пингвин не только не испугался, но даже внимания не обратил на Сидоровича, словно того и не было на пути, словно метеоролог был пустым местом, абсолютным нулём!

Пингвин двигался как заводная игрушка. Глаза птицы были широко открытыми и мутными, что придавало ей вид зомби.

В голове полярника всплыло «Глупый пингвин робко прячет…», Сидорович, осерчал во хмелю, нагнал наглеца и приложил ногой в область огузка. Несчастная птица оскользнулась, выронила рыбину, снова подхватила её клювом и, не оборачиваясь, пошла дальше.

- Сволочь, - пробурчал Сидорович, ему захотелось сорвать злобу на беззащитном животном, но тут он заметил ещё одну птицу, которая двигалась в том же направлении что и первая. И тоже с рыбиной в клюве.

Что за чертовщина, – подумал полярник и двинулся вслед за пингвинами. Сидорович брёл, не разбирая ни времени, ни расстояния, ведомый сложным чувством. То ли обидой, то ли похмельем, а может быть инстинктом естествоиспытателя. 


Франция, Труа, 1124 год от рождества Христова.
Гильберт де ла Порре, будущий епископ Пуатье, а ныне начинающий схоласт, спешил в аббатство святого Лупа по срочному вызову. Жалоба поступила от Гуго II, графа Шампанского, совсем недавно принявшего сан магистра Ордена тамплиеров.

Не иначе как головные боли мучают беднягу, - думал Гильберт, чеканя шаг по деревянной набережной Сены. Ещё год назад подобная жалоба поступила от самого Фулька IV, графа Анжуйского, и тогда Гильберту удалось помочь вельможе путем нехитрого хирургического вмешательства. Но это была временная мера, которая всего-навсего немного отсрочила кризис. Все девять магистров Ордена понимали, что Фульк IV долго не протянет, и вот на тебе, теперь и у Гуго II такая же проблема. Но в этот раз Гильберт был уверен - решение есть, необходимо только добиться одобрения магистрата.

За последний год схоласту удалось сконструировать небольшое приспособление, он даже придумал ему название – «электрон», что в переводе с греческого означало – «потри янтарь о шкурку». Как раз это приспособление лежало в мешке, перекинутом через плечо Гильберта, и именно на него сегодня делал ставку учёный.

Схоласт постучал металлическим кольцом в ворота аббатства и его впустили во двор. Гильберт пересек площадь, и вошел в скрипторий, где трудились десятка два переписчиков. Как только он появился в залитом солнечным светом помещении, два десятка перьев перестали скрипеть, двадцать голов поднялись над столами и двадцать пар глаз уставились на гостя. Впрочем, пауза длилась всего секунду, так как с противоположной стороны в скрипторий вошел аббат Бернард Клервоский, составитель устава Ордена тамплиеров. 

- Ну, наконец-то! Я просто не нахожу себе места, - аббат выказал явное нетерпение.
- Монсеньор, я не медлил ни минуты, и господь тому свидетель.
- Не будем терять времени, давайте поднимемся в башню. Гуго совсем плох.

Аббат подхватил гостя под руку, и они устремились вверх по лестнице. Да так быстро, что Гильберт чуть было не выронил из руки драгоценный мешок.

Гуго II, граф Шампанский выглядел неважно; синяки под глазами, землистый цвет лица и худоба говорили о бессонных ночах, хронических болях и усталости.

Гилберт усадил графа в кресло, снял парик и внимательно осмотрел макушку Гуго и небольшое отверстие в черепной коробке, из которого пробивались всполохи пламени, и вился слабый дымок.

- Печёт? – спросил Гильберт графа.
- Ужасно. Я не могу больше терпеть. И голова гудит, просто нескончаемая головная боль… 
- Отверстие пробовали расширить? – обратился Гильберт к аббату.
- Это первое, что мы сделали. В своё время графу Анжуйскому помогло. Впрочем, вы помните.

Гильберт кивнул. Он помнил, как год назад хотел вытащить из черепной коробки графа Анжуйского коптящую горящим салом чашу и заменить её на более прогрессивную модель, работавшую по принципу «янтарности», как называли его греческие философы. Правда, предложенное взамен устройство пришлось бы возить за графом в повозке, таким огромным оно на тот момент было.

Магистры Ордена тогда долго совещались, но в итоге высказались против. Оно и понятно, груженая повозка вызовет массу кривотолков, тайна тамплиеров будет раскрыта, а это не входит в планы Ордена, который собирается задушить мир в финансовой паутине. В итоге пришлось просто расширить отверстие в макушке Фулька IV, чтобы ему не так сильно пекло голову.

Весь последний год схоласт Гильберт жил затворником в Бриене, где усовершенствовал своё изобретение, которое и собирался опробовать на графе Гуго II. Риск, конечно, был велик. Лампадки из растопленного сала работали вполне сносно, избранные Орденом магистры получали необходимую силу и власть над чернью, соответственно - казна пополнялась золотом. Казалось бы - что ещё нужно? Единственное неудобство – фитиль иногда заливало, например, во время верховой езды. Но за этим следили специально обученные «поджигатели». С другой стороны, поджигатели не состояли в Ордене и могли проболтаться. А таких поджигателей было уже одиннадцать, по числу магистров Ордена. В общем, как ни крути, но рисковать было просто необходимо.

Гильберт отозвал в сторону аббата и зашептал ему на ухо. Как ни старался прислушаться несчастный Гуго, он ничего не мог разобрать. Видел только, как удивлённо вскинул брови аббат, и какие безумные искорки плясали в глаза схоласта.

Затем Гильберт поднял с пола мешок, и вытащил на свет божий удлиненный цилиндр из янтаря, на одном конце которого красовался небольшой стеклянный шар. Затем из мешка появились несколько металлических спиц, которые соединялись друг с другом при помощи шарниров. Наконец ученый извлёк из мешка шерстяной чехол и ловко надел его на цилиндр. При помощи системы шарниров привёл в движение механизм и шкурка начала быстро елозить по цилиндру. Практически сразу в стеклянном шаре появилось свечение, сначала слабое и неровное, затем разгораясь всё ярче и ярче.

- Ву а ля! – произнёс Гильберт и поднял над головой цилиндр со светящимся шаром.

Бернард Клервоский и Гуго II смотрели за действиями схоласта затаив дыхание, а когда зажегся свет, и вовсе потеряли дар речи. Прошло не меньше минуты, прежде чем аббат сумел заговорить.

- Вы уверены, что это будет работать?
- Конечно, - ответил Гильберт, - мы удалим чашу из головы Гуго и поставим на её место цилиндр. Через ухо заводим спицы с шарнирами в рукав и всё! Графу всего-навсего нужно при помощи жестикуляции приводить в действие механизм, и шар в голове его милости начнёт светиться.
- И чернь понесёт мне подати? – спросил пораженный граф.
- Ещё как понесёт! Вприпрыжку! И что самое главное – никаких головных болей. Никаких поджигателей и вообще – минимум лишних людей. Никто ничего не будет знать, и тайна Ордена умрёт вместе с магистрами. Аминь! – воскликнул схоласт.
- Аминь! – повторили аббат и Гуго.

Антарктида, 77° южной широты, 105° восточной долготы, март 2013 года.
Было уже далеко за полночь, а Сидорович всё шёл и шёл за пингвинами. В темноте можно было различить, как сотни, тысячи птиц, переваливаясь с боку на бок, словно магнитом притягиваются к центру, как будто их ведёт туда неведомая сила. И каждый пингвин несёт в клюве по рыбине.

Это же несколько десятков тонн… возможно даже сотня тонн рыбы! – подумал Сидорович, – куда, зачем столько? Вопрос так и повис в воздухе без ответа, потому что в этот самый момент полярник увидел в эпицентре скопления пингвинов два светящихся огонька, словно два дьявольских глаза смотрели на него из темноты.  Сидорович пригляделся, стараясь разобрать все детали происходящего.

По центру ледяного плато на небольшом возвышении стоял императорский пингвин около полутора метров в холке. Именно его горящие глаза и заметил в темноте Сидорович. К пингвину по одному подходили сородичи, клали у его ног каждый свою рыбину и прикладывались к крылу, словно целовали вожаку руку. Всё происходящее казалось Сидоровичу полным бредом. Он даже перекрестился, хотя с детства был атеистом.

- Херня какая-то, - пробормотал полярник, - не надо было пить сегодня.

Он ещё раз взглянул в горящие глаза рослого пингвина и по спине метеоролога потянулся мерзкий холодок. Сидоровичу захотелось подойти ближе, и он сделал несколько осторожных шагов. Остановился, тряхнул головой пытаясь сбросить наваждение, но было уже поздно. Потомственный метеоролог упал на колени, вырвал из клюва проходившей рядом птицы рыбину и, прихватив её зубами, пополз к вожаку. Чем ближе он видел горящие глаза, тем глубже пряталась его воля, пока совсем не захлопнулась, как потревоженная мидия в раковине. Сидорович подобрался к пингвину, бросил свою рыбину к его куцым лапкам, потянулся губами навстречу нелепо оттопыренному крылу и в этот момент почувствовал всю унизительность своего положения. Сидорович вскочил, и со всех ног бросился в сторону полярной станции.

Внезапно начавшийся снежный буран спрятал от Сидоровича редкие огоньки посёлка, и ошалевший метеоролог взвыл от тоски. Когда ноги подкосились от усталости, а лёд сковал лицо, Сидорович уткнулся носом во что-то тёплое и потерял сознание.

***
- Ну, слава богу - живой!

Голос был знакомым и принадлежал врачу Антону Трямочкину. Радостно загудели ещё несколько баритонов, и Сидорович открыл глаза. Обвёл взглядом помещение. Почти все здесь были своими: Врач, повар Саня Почкин, сволочь и быдло Игорь Вешечкин, начальник экспедиции Тимур Хачериди и - Сидорович не поверил своим глазам – московский олигарх Абрам Романович собственной персоной и при охране. Кроме того в комнате присутствовал ещё один молчаливый незнакомец в очках и с метущимся взглядом.

- А ну замолкли все! – тихо сказал московский олигарх, наклонился над Сидоровичем и поправил на нём электрическое одеяло, - вы себя хорошо чувствуете?

Метеоролог активно закивал.

- Я специально прилетел к вам с Большой Земли, чтобы найти объяснение аномалиям, произошедшим в вашем районе. Это вопрос очень важный и требующий моего непосредственного вмешательства, как будущего губернатора Антарктиды. Вы готовы отвечать честно?

- Так точно, товарищ Романович, только пусть они выйдут, - ответил метеоролог.

- А ну, вышли, - всё так же тихо попросил олигарх, и полярники шумно потянулись к двери.

Остались только охранники и парень в очках. Сидорович сел на постели, Абрам расположился напротив и поманил рукой очкарика, который подтянул стул и уселся поближе к койке.

- Любые случаи, касающиеся активных политических движений, крупных финансовых операций, научных открытий и аномалий, я стараюсь держать под личным контролем, - ещё раз пояснил Абрам Романович, - ну-с, начнём, пожалуй.

Романович сделал жест рукой, предлагая очкарику поучаствовать в опросе. Тот откашлялся, изучил потолок, затем пол и стены. После чего задал вопрос Сидоровичу, упорно избегая смотреть ему в глаза:

- Что вы чувствовали?
- Когда?
- Когда ползли к пингвину с рыбой во рту.
- Я не полз…
- Вы ползли, я видел. Я всё время следил за вами, - заволновался очкарик, - вы рыбу подносили.

Сидорович поморщился, вспоминая, как ещё совсем недавно лобызал мерзкий пингвиний отросток.

- Я метеоролог. Мне в душу плюнули, молодой человек. Мне, потомственному актинометристу со стажем нассали в термометр!
- Минуточку! – олигарх поднял руку, требуя внимания, - при чём тут ваш термометр?
- Я в третьем колене, я со стажем… - начал было Сидорович, но московский гость его перебил:
- Мы же договорились честно отвечать на вопросы, правда?
- Да, - понуро ответил Сидорович.
- Вы любите птиц? – спросил Абрам.
- В смысле?
- Я неправильно поставил вопрос. Вы ни с того ни с сего станете угощать птицу рыбой? Целовать ей руку?
- Руку?
- Плавник, крыло… не важно. Будете или нет?
- Нет, - мрачно ответил Сидорович.
- Тогда зачем вы это сделали? – спросил олигарх.
- Не знаю… от тоски. Я просто так это сделал. Знаете, как тяжело полярнику? Как не хватает порой женского общества, - заюлил Сидорович, – вот я и понёс ему рыбу… просто так.
- Вы шутите? – встрепенулся очкарик, - моему пингвину рыбу приносят даже касатки и морские леопарды. Я уж не говорю про какого-то там метеоролога.
- Вашему пи… вашему пингвину? – удивился Сидорович.

Настала очередь очкарика рассказать свою историю, из которой полярник ровным счетом ничего не понял, зато Абрам Романович, по всей видимости, был в теме. Это стало заметно по его хитрому и пытливому взгляду. Видимо и допрос Сидоровича нужен был только для того, чтобы разговорить очкарика.

Очкарика звали Феофан Удальцов. Перспективный в прошлом физик неудачник, работой которого заинтересовалась некая тайная организация, название которой Удальцов до поры до времени боялся произнести. Организация вела разработку в сфере воздействия на электорат путем интеграции световых приборов в головы некоторых влиятельных членов общества.

- Они все свихнулись на светодиодах, понимаете? – брызгая слюной, рассказывал Феофан, – а я настаиваю на более прогрессивных источниках света. Фибероптика с акриловыми кристаллами. Возможно, кто-то скажет, что это путь назад, но…
- Глаза этого вашего пингвина светились посредством фибероптики? – спроси Абрам Романович.
- Именно! – радостно ответил очкарик, вскочил со стула и стал нервно мерить комнату шагами, - как вы могли убедиться не только сородичи, но и естественные враги попали под его влияние. И даже человек! Метеоролог… и тот понёс ему рыбу!

Сидорович плакал, Абрам Романович был взволнован, молодой физик продолжал:

- Мои бывшие заказчики категорически против прогресса! Закостенели в своём невежестве. Двадцать первый век, а они прячут светодиодные трансформаторы куда бы вы думали?
- Куда? - испуганно спросил олигарх.
- В самое безопасное с их точки зрения и самое проветриваемое место. В анус! Причём, человек об этом даже не догадывается.
- Но как? Как можно вставить в задницу человеку трансформатор помимо его воли?
- Очень просто. На них работает целый штат проктологов, отоларингологов и терапевтов. Первые вставляют трансформаторы, вторые светодиоды, а третьи следят за состоянием, за отклонениями и побочными эффектами. И прошу заметить, трансформаторы постоянно летят и их нужно менять. Поэтому по телевидению всё время рекламируют болезнь простаты и проктологи без работы не сидят. А при моём методе не нужны никакие проктологи! Никаких лишних деталей и людей, понимаете? 
- Господи, что вы несёте! – тихо проговорил олигарх, но было заметно, что он напуган, - хотите сказать, что в голове каждого влиятельного человека горит по лампе?
- Ну, не каждого… вот в вас, например, точно интегрировали.
- Вы шутите… - неуверенно произнёс Абрам. 
- Я вас уверяю. Вы знаете, что нашли на месте смерти Бори Подберезовикова?
- Нет.
- Прожженные насквозь трусы и деформированный трансформатор.
- Не может быть! – воскликнул олигарх.
- Ещё как может. Боря стал перегибать палку, они лишили его задницу регламентных работ и Подберезовиков вынужден был применить китайскую подделку. Из конторы дистанционно дали Боре повышенный ток и естественно трансформатор не выдержал.
- Кто они?
- Информация конфиденциальная, но у меня есть свои источники, - очкарик перешел на шепот, - я сбежал, потому что не собираюсь идти у них на поводу, понимаете?
- Да у кого у них?
- У вольных каменщиков, - ответил Удальцов и положил на прикроватную тумбочку маленький трансформатор величиной в четверть спичечного коробка, - у масонов.
- У масонов? – переспросил Абрам, и сердце его ёкнуло.


Великобритания, Лондон, Бейкер Стрит 221Б, март 2013 года.
Детектив Марк Биссел согласился сразу принять гостя из Москвы, как только узнал о его прибытии в столицу Англии. В уютный кабинет детектива вошли Абрам Романович и Феофан Удальцов с огромным металлическим листом в руках. Заметив недоуменный взгляд Марка, олигарх махнул рукой и ответил:

- Вынужденные меры безопасности, знаете ли. Согласно непроверенной информации моего спутника Удальцова, я имею непосредственное отношение к ложе, и мне могут в любую минуту дать повышенный ток. Металлический щит на сегодня самый надежный и самый простой способ отвести импульс и сохранить жизнь.
- Понимаю. Чем я могу вам помочь, сэр?
- Я хочу задать вам несколько вопросов по делу Бори Подберезовикова. Вы первым были на месте преступления, это так?
- Да.
- Что-либо показалось вам необычным, подозрительным?

Марк Биссел открыл ящик секретера, достал полиэтиленовый пакетик и протянул его Романовичу.

- Вы имеете в виду это?

На ладони олигарха лежал оплавленный трансформатор с еле различимой маркировкой. Абрам Романович прищурился, пытаясь прочесть мелкую надпись. Сбоку он увидел эмблему: сложенные вместе циркуль и угольник, образующие ромб. В центре ромба красовалась латинская буква «G». Справа от эмблемы располагалась надпись «Made in China from Franc-maçon Inc.»

- Боже, неужели это правда? – воскликнул олигарх. – Феофан, вы могли бы устроить мне встречу с этими вашими… с каменщиками. С их руководителем или как его там.

От неожиданности Феофан выронил щит и тот с грохотом свалился на пол.

***

У дома 221Б по Бейкер Стрит остановился длинный как сигара черный Майбах. Стекла машины были тонированы, поэтому то, что скрывалось за ними, было недоступно для посторонних глаз. Из машины выскочили двое крепких молодых людей и вошли в дверь с табличкой «Марк Биссел. Частный сыск».

Спустя минуту молодые люди снова показались в дверях, но на этот раз они держали под руки человека с черным мешком на голове. Человек извивался, пытаясь освободиться. Молодые люди запихнули несчастного в машину, и она исчезла в сгущающихся лондонских сумерках.

Лесная опушка, точное местоположение неизвестно, март 2013 года.
Прямо на траве, прислонившись спиной к бугристому стволу дуба, сидел старичок лет семидесяти. Просторная льняная косоворотка, свободные светлые брюки, длинные седые волосы, густая борода и очки. И хотя в руке человек держал книгу, глаза его были закрыты. Видимо он читал, да так и уснул с книжкой в руке.

Поднимая в небо клубы золотой пыли, к опушке леса подкатил черный Майбах и остановился на приличном отдалении от сидевшего на траве старика. Двое крепышей подхватили под руки мужчину, у которого был надет на голову черный мешок, и поволокли его к опушке. Они поставили пленника перед старцем, сняли с головы мешок и ретировались. Седовласый старик приоткрыл глаза и взглянул на Абрама Романовича.

- Добрый день, господин губернатор, - сказал старец, отложил в сторону книгу и поднялся. Подошел к Абраму, переступая по изумрудной траве босыми ступнями.
- Какого черта, я с две тысячи восьмого в отставке… - начал было олигарх, но седовласый остановил его жестом.
- Бросьте, Абраша. Вас всё равно попросят обратно и вы как всегда согласитесь. Или Чукотка или Антарктида… Ближе к делу. Я ведь в курсе, что вы искали со мной встречи.
- А вы, собственно кто?
- Я глава Великой ложи России, Абилькасын Турлынбекович Ниязкулов. В миру – Абиль, - ответил старик.
- Турлын… бекович?
- Да, а что? Вас что-то смущает?
- Меня трудно удивить. Но признаюсь, вам удалось.
- Геополитическая интеграция, дружок. Давайте я развяжу вам руки, - предложил Абиль.
- Послушайте, Абель… Абиль или как вас там… - сказал олигарх, потирая запястья, - вы и меня использовали в своих играх, да?
- Не скрою, вас тоже. Нам нужны талантливые люди. И вы в их числе, Абрам. Поэтому в вас интегрировали светодиод и трансформатор.
- Когда? Когда это было?
- В девяносто втором, - ответил Абиль.
Абрам Романович на минуту задумался, что-то вспоминая.
- Постойте, тот визит к проктологу…
- Совершенно верно, - улыбнулся Абиль.
- Но у меня и до этого дела шли неплохо. Зачем нужно было лезть мне в задницу?
- Такие люди как вы формируют общественное мнение. А со светодиодом этого добиться - раз плюнуть. Массы становятся словно зомби. Вот, например ваш приятель Подберезовиков…  или президент Бориска Елецкий. Впрочем, эти примеры не очень удачные. Оба они слишком много о себе возомнили. Бориска вообще повёл себя как малое дитя. Откуда-то пронюхал о нашей системе, заказал на черном рынке пульт и когда был под шафе, давал повышенный разряд направо и налево. Кириешко с Беломырдиным чуть богу душу не отдали после его кордебалетов. Хорошо, что в то время мы использовали лампы накала, иначе половины своих не досчитались, это уж как пить дать.
- Я думал, что для зомбирования вы используете телевидение.
- И телевидение естественно, но нам живые люди нужны в первую голову. Те, кто умеет создать красивый сюжет из народа, и преподнести его этим идиотам из Останкино. Остальное дело техники.

Старец на минуту задумался.

- Вы про «лампочку Ильича» слышали когда-нибудь?
- А как же, - ответил Абрам.
- Теперь понимаете, о чём речь? Но Ленин пошел не совсем по тому пути, по которому следовало. Во-первых - решил всю страну электрифицировать. Всю! Телевидения тогда не было, и он сказал, что для них самое важное – кино, представляете? Как недальновидно и как глупо. Телевидение, радио и кино это всего лишь фон, декорация.

Старец устало вздохнул и продолжил:

- Революции, это наш бич, молодой человек. Да-да. Кстати, во время парижской коммуны ситуация почти вышла из-под контроля. После истории с Маратом, когда ему случайно залило в ванной свечку, мы начали применять лампы накала. И представьте себе, их стали вживлять каждому встречному и поперечному! Это вам не парафиновая свечка в башке. Расплодилось множество левых лож. Вот мы – истинные вольные каменщики, действуем избирательно. Для нас отдельная личность важна. Кстати, вот у тебя, в отличие от всех этих Подберезовиков, Перепутиных и Медведкиных большое будущее. Но и ты иногда неадекватно реагируешь, - Абиль неожиданно перешел на ты и речь его стала жесткой.
- В смысле? – удивился олигарх.
- Ты нахера Старриджа в Ливерпуль отдал, идиот?
- Так он же не забивал…
- А теперь, блять, забивает! Ладно, к этому вопросу ты уж пожалуйста вернись, потому как мы тут очень нервничаем. 
- Хорошо, - согласился олигарх, - всё сделаю в лучшем виде.

Старец остановился и посмотрел в землю. Подумал с минуту и достал из котомки, которая всё это время висела у него на поясе, небольшой черный предмет с кнопками. Показал его Абраму Романовичу.

- Знаешь, что это?

Романович покачал головой.

- Это пульт. Я с него управляю. Вот, видишь зеленая лампочка?

Романович кивнул.

- Это ты. А эта, желтая - Перепутин. А вот это пустое гнездо, это Борис Подберезовиков. Вас тут всего девять у меня осталось. Это тех, кто санкционирован магистратом. Могу любого загасить прямо сейчас. Хочешь?
- Нет.
- А ты знаешь, сколько в стране левых, тех, кто не санкционирован? – спросил старик.
- Нет, не знаю.
- И лучше тебе не знать. Их сотни. Сейчас у кого бабки есть, вживляют себе китайские подделки и оп-ля! Сразу в дамки. Вот, например, певец Тамути. Вместо головы жопа, а туда же – олигарх. Чего про людей говорить, если даже пингвинов в вольные каменщики определяют. Говорят, там целое масонское движение, в твоей Антарктиде, это правда?
- Она не моя…
- Будет твоей, не переживай. Мы уже позаботились.

Старик снова остановился, уставился в землю и протяжно вздохнул.

- Тяжело стало работать, надоело всё. Вот думаю на покой уйти, но не знаю, кого вместо себя оставить. Ты не хочешь?

Абрам Романович покраснел.

- А что, бери и управляй. Ты смышленый, - хитро прищурился старец, - тут главное держать руку на пульте. И это… разберись с Удальцовым. Мы женщин то в организацию не принимаем, а тут целый пингвин. Непорядок.

С этими словами Абиль вложил пульт в руку Абрама Романовича, попрощался и пошел по тропе, теряющейся в лесу.

- Как же так? – рассматривая пульт с мигающими кнопками, пробурчал себе под нос олигарх.

Романович посмотрел на опушку леса, где только что был старец, но того уже и след простыл. Бывший глава Великой ложи России исчез за деревьями, растворился, как и не бывало.

Антарктида, станция Восток, апрель 2013 года.
Сидорович второй день работал над восстановлением термобароскопа, слушал радио и задумчиво потягивал через соломинку коктейль Челюскина – спирт со льдом.
Всё произошедшее несколько дней назад казалось ему неправдоподобным. Члены экспедиции казус с пингвинами замалчивали, ни о каком приезде губернатора Антарктиды разговоров не вели и вообще, всячески избегали общества метеоролога. Даже сволочь Вешечкин был ниже травы и тише воды.

Странно всё это, - склеивая корпус термометра, думал Сидорович, - вроде как наяву было, а вроде и нет. Скорей всего подморозило меня той ночью, вот и привиделось невесть что.

Допив остатки спирта, Сидорович понуро направился в санчасть за свежей порцией. Уже выходя из лазарета, он бросил взгляд через плечо, прикрыл дверь и повернулся к металлической койке. На тумбочке возле кровати лежал предмет величиной с наперсток. Сидорович нагнулся, взял двумя пальцами небольшой трансформатор и внимательно его рассмотрел. Ничего особенного, если не считать крохотной ромбовидной эмблемы в виде циркуля, наугольника и латинской буквы «G».

- Вот… блядь, - задумчиво пробормотал Сидорович, почесал за ухом, сунул трансформатор в карман и, подхватив бутылку со спиртом, вышел из лазарета.