«Как же за ухом зудит! Все-таки счастье – это почесать, когда чешется.и полизать когда лижется. А нельзя: все начальство здесь.Даже Самый Главный прибыл. А значит, сиди по стойке смирно и мастери доброту в глазах, в которых от золота генеральских погон уже рябит. В честь запуска ракеты на завтрак сегодня даже ливерная была. Вроде и пахнет сносно, а жрать начнешь - говно говном. Наигнуснейшая дрянь эта ливерная. Хуже только зельц. Изжога у меня от нее и запах изо рта препротивный. Люди рыла воротят от космонавтки №1.
   
Полковники вокруг Главного гусиным шагом ходят, мелкая майорская шелупонь пресмыкается. Майор Бляхин, отъявленная гниль и ракалия, улыбается мне подобострастно, а давеча в противогаз меня на беговой дорожке одевал и в зад ногами бил, чтоб я бежала скорей. Сынок евонный, Казимир, со второго этажа выпрыгнул с парашютом самодельным, хотел, как папка, летчиком стать. Не стал. Зато рисует хорошо.
Особенно квадраты. А надысь хвост мне коляской своей придавил болезлый.Ну а я не будь дурой – цапнула его за мозолистую пятку. Вот майор злобу-то и вымещает. Гнида казематная ,карацупа  недоделаный.     

Главный ихний, Палыч, сегодня меня потрепал ласково и говорит тихо: «Леся, мну сильна хочетса, шоб ты вернула сибя, йопта». И добавил: «Йо сцукен». А у самого половодье в глазах. Душевный он мужчина. И приласкает, и теплым матерком согреет, и вкусненьким угостит.. Рафинадом себе все зубы в тюрьме подпортил, ни хрена не разобрать, когда говорит. И не окрысился ведь человек, вкалывает на дважды сажавшее его государство и не жужжит. Жалко его, конечно, горит мужик на работе, очень вину свою искупить хочет. Вот вместе с ним и поднимаем страну, выводим ее на космическую орбиту. 




Готовили меня к полету целый год. Приучали на задних лапах ходить, аварийную кнопку F5 нажимать и прочие сложные фокусы делать. Майор Бляхин больше всех лютовал на тренировках. Голодом морил, спать не давал, семью свою я, почитай зиму не видела.  Бывало, посадит меня в центрифугу, а сам водку ящиками уйдет пить. Так я и верчусь на 8 G, пока не допьет. Дольше всего с туалетом провозились. Попасть в космическое очко трудно очень. В невесомости опорожняться – это вам не гостям в тапки срать. Тут высший пилотаж нужен, чуть зазевалась - и поплыло. Ну, не хавать же его на лету, в самом деле. А если понос? Потом  в иллюминатор смотреть страшно. Картинка получается, будто мы натурально Землю-матушку засрали. Хоть это от правды и не далеко, а видеть неприятно. Так что приходилось гадить в спортрежиме и порционно- по двенадцать раз в сутки.       

Хорошо, хоть лечу не одна. Под моим присмотром мыши белые, фикус в кадушке, молочнокислые бактерии разные, инфузории в туфельках. Хозяйство большое, за всем следить надо. А дома трое деток без мамки остались. На кобеля моего Бояна надежды никакой, я в дверь, а он – в Тверь, потаскун блохастый. Разобьюсь ежели, сиротки мои по миру и пойдут. Как представлю, что они в мороз еду у прохожих клянчат, ползая на брюхе, так сердце и заходится. Но отказаться не могла. Я ведь партийная - хоть и сука. Кто, спрашивается, стратегический паритет обеспечивать будет?

.     

Старт скоро. Сейчас меня в кабину запихнут ,шлем мельхиоровый наденут,люк задраят и прощайте родимые берега и избушки, Русь моя немытая. Свидимся ли еще когда? Какая ни есть, а родина. Перекрещу тебя взглядом от вмерзших в магаданские льды пингвинов - до узбекской  пахлавы, и от феодосийской камсы – до сахалинских тайменей. Бога встречу, привет от вас передам. 

Первая ступень вот-вот отвалится и на землю упадет. А там ведь хомяки-суслики доверчивые. Вылезет пушистый бедолага на солнышке тельце свое погреть, а тут ему металлолом этот ржавый ,керосином пропахший на голову – бамс – и травма на всю жизнью. Или инвалидность… Очень мне пушистиков жалко, до слез прямо. Никто о них и не думает, лес рубят, щерсть летит.

Громыхнуло внизу –ПОЕХАЛИ! Пять секунд, полет нормальный. Десять секунд, полет норм….Враз потеплелло! Пахнуло в нос жареной синей изолентой. А-а-а-а-а! Бежать некуда, и это самое страшное. Я умру! Умру через несколько секунд, а мысли такие глупые в голову лезут. Интересно, а я у Бояна первая была? Нос у него такой холодный был. Вот и огонь. Выбить лапой люк в соседний отсек, там парашют. Нереально!. Дым выедает глаза. Я задыхаюсь. Предсмертный ужас парализует меня. Все! Горю! Отлеталась! Пся крев! Выпустите меня! Неееет! Вот он тоннель,  белые одежды… Архангелы… Голоса знакомые…»
----------------------------------------------------------------------
--------------------------------
- Доктор! Наум Ильич! У пациента снова обострение! Сегодня к вам в шкафчик залез, закрылся изнутри и сжег три истории болезни. Потом выбраться оттуда не мог, наложил в кальсоны и разломал все в пух и прах. В космос пытался  улететь и такой бедлам устроил. 
- Сегодня он кто?
- Собака Лисичка.
- Вот сука. Меняет имена и мании, как перчатки. Готовьте к операции. На лоботомию последняя надежда.