***

Остановка. Туман. Раннее утро. На остановке сидит парень. Он аккуратно вытаскивает из носа несколько козюль, тщательно пересчитывает их и засовывает обратно. Тут он говорит сам себе: “Всё как надо: одной не достаёт.” Потом поворачивается и смотрит прямо в камеру.

-Раз уж вы смотрите на меня, то волей-неволей придётся что-нибудь говорить, дабы время прошло быстрее. Я такой же как и вы, ничем не отличаюсь, не выделяюсь; думаю о том же, проблемы меня посещают банальные и скучные; но раз уж вы тут, то придётся выслушать. Может я точно и не знаю о чём думаете вы, зато могу точно поделиться своими размышлениями.

Всю прошлую неделю я думал о влагалище английской королевы. Никак не мог перенастроить мозг на что-нибудь другое. Ведь ей уже больше ста лет. Наверно во дворце или где она там живёт, есть специальный человек, который отвечает за её гениталии. Всё-таки первая транда страны; это вам не хрен собачий. Наверно есть её собственный гинеколог, которому не разрешено подрабатывать на стороне. Вот он скорее всего и следит за ней: ну там гигиену бдит, проверяет на ссачку и тому подобное. А что ему ещё делать? Ведь не королеве же Англии в пизде ковыряться! А может он только осмотры проводит, частые как в доме терпимости, а сервис производит специальный человек. Может есть семья там у них, которая с семнадцатого века следит за королевской мандой и передаёт секреты строго по мужской линии. Или курсы есть, а может даже и колледж какой. Дипломированный пиздоследивец её величества. Пакет льгот и несметное уважение и почёт на улицах Лондона. Ну хватит о глупостях уже. Подумал и забыл.

Хочу рассказать вам о своей проблеме. Проблеме практически нерешаемой. Поэтому и рассказываю о ней, потому как если бы мог сотворить что-то, то исправил и промолчал бы. К сути: я влюбился в одну девушку. Нет, проблема заключается не совсем в этом; ну то есть косвенно. Я уже думал как приглашу её на свидание, с понедельника ходил весь в думах, даже про манду королячью из-за неё забыл. Представлял как мы детей крестим с нею, а батюшка стоит весь в умилении и рад за всех нас. Но вчера, в троллейбусе, я обнаружил серьёзную проблему. Скорее это даже катастрофа. У меня на безымянном пальце правой ноги ноготь начал расти намного быстрее, чем на всех остальных. Это кошмар!

То есть я примерно раз в две недели постригаю ногти на ногах, так оно и было все семнадцать лет моей жизни. До того как не произошло это несчастие. Он растёт быстрее и я весь этим поглощён. Теперь я не смогу пригласить её даже на свидание. А вдруг она скажет – а покажи пальцы на ногах. И что мне делать? Притворяться, что всё отлично и нагло врать в глаза? Или показать левую ногу, а правую нет. Ну типа, раз ты мне веришь и думаешь за меня замуж, то верь мне и с правой ногой всё тоже в полнейшем порядке. Хотя откуда мне знать, что она захочет за меня на первом же свидании. А вдруг поэтому и не захочет: ну раз ноги не показал, то как с ним в другом тогда можно быть уверенной? Обманет как пить дать. Или сидеть с ней в кафе, а внутри съедающий червь чувства вины. Вины за то, что врун и не сказал об этом; а сам тут сижу и улыбаюсь и шучу, делаю вид, что всё отлично, как и надо. А она и поверит, ведь девушки такие наивные: слушают, в-е-ерят. Вообще девушки это такие писяси с ушами, если попытаться проще объяснять. Ну ещё корона на некоторых; но хватит об этом, я патриот.

Ну допустим выдержу я это адово пламя лжи и нераскаяния перед ней, а она, глупая, возьмёт и пригласит меня к себе домой. И что тогда? Перед уходом зайти в туалет и отстричь его. Только так! Хотя не настолько уж он и быстрее стал расти. Так, еле заметно. Но вдруг он начнёт расти в алгебраической прогрессии, или геометрической? Никогда не знал какая хуже для ногтей. И мне придётся сначала раз в день, потом дважды, а через некоторое время каждые двадцать минут просыпаться по будильнику чтобы остричь ноготь на пальце. Ужас! Как такое только можно выдержать.

Лучше раскаяние; точно! Упаду на колени и закричу, взывая к ней распростёртыми ладонями: я твой раб, я люблю тебя больше жизни и у меня ноготь на ноге быстро растёт. И отвернуться. Вряд ли я тогда смогу выдержать её гневный взгляд. Она сразу подумает как я мог сидеть так запросто с ней в кафе и столь цинично притворяться. Да как я вообще посмел пригласить её на свидание! Скотина безнравственная. Скорее всего она возненавидит меня как самого злейшего врага и я навсегда займу именно это положение в её жизни. Жизнь так несправедлива. А вдруг она простит? Ведь может же. Она же хотела выйти за меня. Хотя нет, это я себе навыдумывал. Она меня ещё ни разу и не видела, так как она может хотеть выйти за меня замуж? Бред. Впервые в голову залез какой-то бред. Гнать его отсюда в шею; и ниже, пока не выйдет совсем. Может это будет так: я на коленях стою в её спальне, она стоит рядом и обнимает мою голову, прижимая её к бедру. У неё тоже слёзы: она наконец-то поняла насколько дорога мне. Я целую её ладони и сердце наполнено такою лаской, а глаза признательностью. Она приняла меня таким. Даже таким. О как я дорог ей.

Но вдруг тут заходит её мать и говорит – а пусть он покажет ногти на ногах. Вот стерва. Повидала. Начнёт отговаривать мою глупышку, а та и будет метаться и сердце рвать. За что такие испытания. И будет у меня вражда с ней во всю жизнь: она будет про меня гадости говорить, а я ей в чай ссать. Никому не пожелаю таких тёщ. Будет приглашать мою любимую на дачу под предлогом помидор наполоть, а сама будет говорить – брось его; брось! Допустим это ещё не конец света. Но вдруг...это передастся нашим деткам? Как же я буду с ума сходить и рвать себя в клочья, что заставил страдать ещё и других людей. Будем искать им самых опытных ногтологов; дважды в год они будут проходить весь курс лечения в ногтологическом центре им. Мизинчикова в столице.

И тёща ещё и с этим будет лезть к нам: сам то ладно, но дети. Да и смогу ли я их любить так же как и здоровых? Постоянно буду думать, что весь виною их мучений. Заискивать, баловать и выращу непонятно кого. Наверно всё время буду их ненавидеть втихую, за то что посмели быть такими же. Их наверно даже в школу специальную придётся отдать. Вот напасть на нашу семью. Вот так и живёшь припеваючи, пока не вылезет такое... О, автобус. Лишь бы в нём не обнаружить чего ещё похуже. Не перенесу.

Он запрыгивает в автобус и уезжает. Туман густеет и остановка полностью растворяется в нём.

***

-Хуй, вот ты книг много читаешь. А стихи как?
-Стихи не моё. Не понимаю их. Хотя вот написал один стишок:

Рифма рифму рифмовала,
Рифма рифме рифму дала;
Рифме рифму рифмовать —
Как два пальца об асфальт.


***

Снова вкрапление со студентом. Он сидит на лавочке недалеко от Казанского вокзала. Подсаживается бомж.

-Первый раз я понял кто я есть на самом деле ещё лет в пять. Мы тогда с братом под дождём бежали домой. Он наступил в лужу, на её дне была густая грязь и он вытащил из неё ногу уже без ботинка. Он ревел(ему тогда было семь), потому что понял как ему влетит от мамаши. Я смеялся до слёз. Меня захлестнула радость, что ему плохо; а станет ещё хуже. Мимо проходил мужик лет сорока и сказал: “Как ты можешь радоваться? Ведь у твоего друга горе!” На что я с радостью и смехом в голосе, потирая от удовольствия руки, сказал: “Это не друг. Это мой брат.” Он ошалел ещё больше и пошёл дальше.

Брату было не до меня, он даже не заметил моей реакции, он так и побежал домой в одном башмаке на ноге и со вторым в руке. Бежал и ревел, а я бежал сзади и предвкушал его наказание. Но перед самым подъездом обогнал его и вбежал в квартиру первым с криком: “Олег наступил в лужу. Мама, он испортил свои дорогие ботинки!” Радость так и хлестала из меня. В тот вечер мать выпорола меня даже больше чем его. Сука тупая! С тех пор я начал её ненавидеть. Она работала на двух работах, чтобы мы могли хоть как-то жить. Отец сбежал в Сибирь. Тоже повезло.

Помню она работала месяц без выходных, чтобы купить мне дорогой портфель. С мотоциклистом. И вот я его по пути из школы утопил в Кумшаке. Со злости. Пришёл и ревел – отобрали большие школьники. Она так сильно расстроилась. Весь вечер я незаметно сиял. Обнимал её и пытался успокоить, а она так сильно рыдала. Удивительно. Помню другу по голове кирпичом ударил чтобы проверить его реакцию. В третьем классе был. Больше его мамаша не пускала его играть со мной. Несколько швов на темечке показались ей чем-то из ряда вон выходящим в общении двух девятилетних мальчиков. Брат погиб в первую чеченскую кампанию. Мать не знала куда деться. Я же выгодно продал все его вещи, которые мне не нравились. Остальные начал носить. У него были такие кожаные кроссовки красивые. Он когда уходил в армию всё говорил мне: “оденешь – убью!” Не убил, ха-ха. Я в этих кроссах на дискач завалился. Красавец! Счастливый молодой человек.

Потом мать слегла. И года не прошло. Ей нужна была операция и я уговорил её подписать документы о продаже квартиры для оплаты лечения. Она согласилась. Как только я получил деньги, то свалил в Москву. На эти деньги я неделю в казино кайфовал. Рай бывает. Что потом и вспоминать не хочется. Чё о грустном. Угости сигареткой божьего человека. А, брат?

-Бросил; но тебе куплю.