Стихи сегодня не пишутся. Хоть тресни. Либо рифмы не складываются, либо смысл теряется. Бывает, хули. Творческий застой или кризис среднего возраста. Как ни назови – итог один – пичалька™. С самого утра в кончиках пальцев ощущается давно знакомый зуд – «Эх, напишу!!!».

Графоманская почесуха страшнее ломки, пожалуй. У наркотов всё сильно проще – украл, ширнулся, катарсис. Доля же графоманская тяжелее стократ. Попробуй-ка, напиши, да так, чтобы не только самому понравилось, но и почтенным «фтыкателям» доставило. «Фтыкатель» нынче разборчив весьма; подкованные, начитанные, сами пописывают иногда. Удивить такого – это если не подвиг, то,  как минимум, деяние.

    Хуй с ним, импровизируем:

Это было зимою,  в декабре или раньше,
Когда тундра белела, словно саван земли…

    Нельзя же так откровенно плагиатить. Стыд, позор и поношение, право слово.  У меня иногда получается писать, и даже, пожалуй, неплохо. Но творить я готов только когда мне крайне хуёво. Если есть где-то глубоко в душе трудноуловимое чувство невосполнимой утраты или… даже не так. Вот в те моменты жизни, когда ощущается под сердцем сосущая пустота, вместо чего-то извечного, но окончательно проёбанного, вот тогда-то и рождаются бессмертные строки. И не надо мне тут делать «хи-хи» с недоумением на лице. Для меня они бессмертны, как и для всякого графомана:

Я по маме – татарин,
А по папе – юрист.
Как поэт я бездарен,
Но душою плечист.

Пусть  родился в Союзе,
Но в России живу –
На пивном своем пузе
По теченью плыву.

Нет милей государства,
Нету лучше страны.
Тут – с рожденья мытарства:
«Да кому ж мы нужны?»

День как ночь. Блог над Б-гом.
Год за годом подряд,
И верхи здесь не могут,
И низы не хотят.

    Какая-то «поебень Рахманинова» получается. Хуета, прямо скажем. «Союзе-пузе» еще можно было бы простить, но «живу-плыву» совсем скверная рифма. За такое надо на кичу или в Бангладеш. Выношу себе приговоры, как «здравствуй».  А кого жалеть то? Вот, то-то и оно.

    Я сегодня против воли разнуздан и безответственно весел. В таком состоянии писать положительно невозможно. Все мысли, все гиперболы, все цветастые обороты будут идти от ума, но – не сердца. В творчестве же, я полагаю, необходима открытость и искренность, непорочная чистота помыслов и устремлений. Нагота и распахнутость души. Все откровения, выделенные из ума – есть аксиомы, набившие оскомину. Всё, о чем я могу поведать этому миру, давно написано, поставлено в театрах и нашло отражение в кинематографе. Как удивительно бывает диагностировать у себя юношеский максимализм на рубеже третьего и четвертого десятилетий.

С другой стороны, наивность – залог успеха у женщин и детей. Попытайтесь завоевать сердце и ум ребёнка рассуждениями о внешней политике Монголии или о тенденциях и предпосылках падения индекса Доу Джонса. Ха-ха три раза. Вы наткнетесь на стену непонимания и подозрительности. А вот интересно рассказав о каком-либо общеизвестном факте или пояснив теорему Пифагора «на пальцах», вы с бОльшими шансами склоните ребенка на свою сторону. Неважно, чей это ребенок – важно отношение. Быть с этим чертёнком на равных – главная задача любого нормального «взрослого».

С женщинами всё гораздо сложнее, ибо именно мужчин они полагают детьми и всячески пытаются реализовать материнские инстинкты за счёт нашего самолюбия. Что же – их право. Лично меня утешает тот факт, что когда она стоит раком, ебомая во все отверстия, и стонет: «О, да, любимый, трахни меня!!!», – из нас двоих глупее выглядит всё-таки она. Но это лирика. Мой личный опыт (не такой богатый, как хотелось бы) подсказывает, что с женщиной нужно быть честным. А честность – та же наивность, возведённая в степень фатализма.

Креатив так и не прёт. Меня уже терзают сомнения в собственной состоятельности, но что-то должно родиться сегодня. Есть предчувствия:

Маленький, очкастый и пропитый,
Злой на весь ебучий белый свет,
Я зачем-то влез в ряды пиитов –
Мол, в родной стране пророков нет.
Резал правду-матку понемногу,
Аксиомы лихо рифмовал.
Не забыв дефис поставить Б-гу,
В тренде неизменно пребывал.
Резать правду – это ль не синоним
К «чушь пороть», «горбатого лепить»?
Я ей: «отшенья узаконим?»
«Или разбежимся, может быть?»
Но молчит паскудная зараза,
Правда эта, в рот её ебсти.
Мне б тогда понять уже все сразу…
Да не отдуплил еще, прости.
Вся наука эта вышла боком –
Правды нет меж ног и выше нет.
Хули там – мы ходим все под Б-гом,
Нет вопросов – есть один ответ.
Да, монахом не был – врать не буду
Тех любил, иных – джавахарлал.
Кто-то бил мне напоказ посуду,
Я хрусталь кому-то разъебал.
Но когда-то, где-то, между делом –
Не понять ни сердцу, ни уму –
У меня по правде накипело
Это было осенью. В Крыму.

    Невнятная, бессмысленная хуета. Очередной приговор. Снова файл удален мимо корзины без попыток сохранить. Не для кого. Незачем. Всё уже написано, придумано, разобрано на составляющие. Тяжек ты, труд графомана. Что заставляет нас писать? Что служит стимулом? Для меня это один из главных вопросов на сегодняшний день. Денег на этом поднять суждено лишь единицам. Слава? Сомнительная награда за бессонные ночи и поседевшую до «тридцатника» шевелюру.

    К некоторым из нас слава приходит не в той форме и не в том виде,  каких наивно ожидает автор. Он то, бедняга, корпит над каждым местоимением, каждым союзом, каждой буковкой и не ведает, наивный, что один единственный «камент» с его стороны в сторону маститого критика способен испортить репутацию. Сломать, не успевшую начаться карьеру:

Ославлен будет тот, кто полагает,
что он венец творения и суть.
Будь благодарен, коль тебя читают,
в конце сказать «спасибо» не забудь…

    Снова меня сносит куда-то неконтролируемое течение собственных мыслей. Сказать то хочется «ого-го» сколько. Накипело, остопиздело. Готовность срывать покровы и разоблачать, трусливо соседствует во мне с извечным русским «авось» и простым желанием не выделяться. Не выделяться из толпы, из семьи, из компании друзей. Быть частичкой социума, который я люто, бешено ненавижу и мог бы, пожалуй, уничтожить – представься мне такая возможность. Этакий социальный мазохизм – «вы все меня не понимаете, вы не стоите грязи из-под ногтя мизинца на моей ноге, но ваше мнение мне беспезды важно».

    С людьми так нельзя. Они злопамятны и мстительны. ОНИ.

    Когда думаешь подобное «про себя», даже не замечаешь, как лихо ты сумел абстрагироваться и отделиться от людей. Будто ты не такой же кусок мяса, прочитавший, может быть, чуть больше книг или чуть лучше их понявший. Но – тщета & эфемерность™ – самокритичность вылезает на первый план, и ты уже начинаешь сомневаться – а чем ты лучше?

Да всем, блять!!!

    Тем, что родился, когда Брежнев уже умер. Что не попал в эту ёбаную армию – к началу «нулевых» там и без меня всё развалили. Что, не докоптив до возраста Христа, успел спиться, подшиться и расшиться. Что не голосовал за партию власти и ВВП лично.

Что, в конце-то концов, имею профессию вместо купленного диплома. Что не стал поганить генофонд своими потомками; стараясь жить по совести, не сделал предложения ни одной из женщин, с которыми жил – не стал опошлять таинства любовной связи бюрократическим крючкотворством.

Что не стал ментом или бандитом, не сторчался и не пошел в политику, не издал еще ни одной книги и не выпустил ни одного музыкального альбома. Тем, что не всегда говорю или пишу то, что думаю; но всегда думаю, что говорю и пишу.

Тем, что мне выпало представлять поколение, которое в пылу и горячке смутных девяностых тупо проебали, выплеснув из ушата младенца вместе с грязной водой.

Тем, кто искренне давал клятву, вступая в ряды октябрят и не попали в пионеры, посвящаю эти строки:
    
Хочу, чтобы после тридцатилетия, еще раз выпадали и появлялись зубы – почему они меняются в нежном возрасте и остаются на всю оставшуюся жизнь?

Хочу, чтобы всегда горел зеленый для меня, будь я за рулем или на «зебре» пешим – притомила вся та быдлятина, которая сигналит невпопад или пытается выбить мою подушку безопасности ударом клюки по бамперу.

Хочу, чтобы чужие дети росли еще быстрее, чем обычно и уходили в армию или замуж в момент рождения

Хочу, чтобы все, кто умеют держать в руках перфоратор или дрель, научились держать в руках синицу и хуй, а по выходным клеили модели боевых кораблей – сверлить по субботам с утра, это не по-христиански.

Чтобы кино, снимаемое Федорчуками, Михалковыми и прочими Атанесянами, было не только независимым, но и зрелищным – на хуй фильмы за семь лимонов грин. Сейчас другие расценки и железного занавеса нет более двадцати лет. А мы до сих пор снимаем за откаты.

Чтобы в этой стране научились производить хоть что-то еще, кроме балета, хоккея и аншлага. Есть, конечно, СИНЕВА©, БУЛАВА® и модернизация™, но пора задуматься об энергоносителях. Что будут делать мои внуки посреди обоссанной пустыни через сто лет?

Чтобы проститутки и бандиты перестали страдать хуйнёй в правительстве, а начали заниматься своим прямым делом – заготовкой древесины и пошивом рукавиц. Могут еще до основания разбить себе  основание черепа – дурь чтобы выбить. Может тогда пропадет желание обустраивать инвалютную жизнь своих детишек за счёт налогоплательщиков.

Чтобы дума, наконец, стала реальной думой, как при накурке 1905 года – разогнать, расстрелять и выебать. Не на смерть, но так, чтобы запомнили. Мигалкой в жопу самое оно. Или на шредере все их активы порезать и скормить им самим. Наверное, не справится желудок, но туда им всем и дорога.

Если у меня родится дочь, хочу, чтобы не отбирали саженцы и строительный материал. Мне же дом  и саженцы нужны не просто для отчетности. А дочь я буду любить больше всех на свете. Если встанет выбор – дочь или планета – запасайтесь консервами.

А еще я хочу изобрести машину времени и свалить в начало ХХ века. Лично пустить Николаю пулю в лоб, отстрелить яйца Гришке-сумасброду, а Ленина со всей его жидо-большивистской мразью переправить в Германию 1933 года. Потом присесть в компании  Блока, Есенина, Мандельштама, Гумилева – разнюхаться коксом и свалить  в Шамбалу…
    
Всё опять не то, и не так, и не о том. Было уже, было. И гораздо лучше. Я ведь никогда не ошибаюсь, могу лишь искренне заблуждаться. Тяжек ты, труд графомана. Может быть, завтра муза, всё-таки, вернётся. А пока…

    Спи спокойно, человечество, мне, к счастью, нечем тебя удивить.