изматерившись так, что свяли уши
у всех соседей с нижних этажей,
добавил бы - не хочешь, так не слушай.
заткнись, забей на всё и бей баклуши,
подъёмы в шесть запарили уже.

опять с утра наощупь чашка кофе,
и на лице глаза по пятаку...
ещё темно, но даже это пофиг,
а узкий месяц, чахленький дистрофик,
прижался к небу, словно к потолку.

терпила бледный... прячется недаром,
порву на тряпки. в ленты. в лоскуты...
так плохо спал... мерещились кошмары,
потом с утра лечился солнцедаром,
а стеклотару вынес на пустырь,

чтоб не сдавать. ещё ругался грубо
с одним из тех, кто через парк трусцой.
так было плохо... так горели трубы...
что просипел - беги себе, голуба,
и смачно плюнул в доброе лицо.

в поту проснулся. время собираться.
был сон не в руку, прямо не в дугу...
орал с балкона всем - простите, братцы,
но это просто форменное блядство,
что до сих пор проснуться не могу.

и мат за матом. тихо месяц плакал
о том, что мне вставать в такую рань...
и я всплакнул бы тоже... но, однако,
меня не оправдал бы и Плевако,
срывая с неба облачную рвань,

и обнажая раны и пороки
на потолке прокуренных небес...
там Бога нет... белеет одинокий
в тумане моря... чьи же это строки...
уже не вспомню. времени в обрез...

плевать на всё... семь пятниц на неделе,
без выходных, без праздников, без дат...
блажная мысль - мы дети подземелья,
меняем жизни, цели и постели.
и кофе пьём ночами без вреда...