Встретил я вчера Ленку, зазнобу свою давнюю. Кагжэ меняйед жысть людей-то! Это пиздетс. Двенатцадь лед - не малый црок, канеша, но блять штоп таг... Раньше была тёлка - самая ахуенная у нас в компании, лицо - пачти Бритней Шекспирз в йуных летах, рост - под 180 цм, фегуро - чисто Джей блять Ло в лучшые годы. А сиське... Кокие блять были у нее сиське!.. Волшэбные, снокцшыбательные, ахуительные сизьге третьего розмеро, бесупречной формы, с гордо тарчасчеми в стороны набольшыме цасочками. Каждый, кто видел эти сиське, даже под адеждой, не мок атвести зачаровенного взора и забывал ваапсче аба фсем на свете. А сичаз ат былой красаты астались только рост, круглое жёппо да рабочий рот, вызывающще рассекающщий одутловатое ебало. Сиське, канешша, сохранили свой размер, но нахуй пообвисали, и сматреть на них теперь не было никакого жыланейя.

Йа иё неузнал нихуя поначалу, себе бабища престарелая, с мешками под глазаме, радостно ко мне, да по имени, да лыбу давит нипадецки, а я вахуе стою, дуплей отбить не могу, хуйли ей атминя нада. Менуд пядь атдуплялсо, пока въехал, чёзанах. Абрадовалсо, как нистранно. Преглоцил фкафэ, кофе там, хуёфе ебануть, она радостно согласилась...

Сразу абазначю: тема йобли на сей раз раскрыта нихуя не была. Да и не хотелось вообще, есси чесна. Но наебенились синевы - мама, не горюй! Кофе цначала, патом по бакальчегу пефка, а там и вотка не заставила себя долго ждать. Фспоминали йуность, смиялизь, плакали, пили... Нихуёва пависилились, кароче.

И вот, фпрацессе бурных нашых васпаминаний, после рюмани эдак седьмой-васьмой, напомнила ана мне есторийу адну, праизашэдшую на стыке векоф, в 2000 гаду. Иё то я и хачу вам, уважаемыйе камрады, паведать.

Помните, был такой фильм ужософ 1999 года, "Ведьма из Блэр: Курсовая с того света" называлсо? Нискабуджэтнайэ кено, сабрафшее фпракате почти 250 лямоф? Пра сьемки студентами якабы дакуминтальнава фильма и пропафшых в працессе этих съемог, а патом, кахда апщественность захипежевала и их начали ескадь, то нашли только оцнятый матерьял, каторый, сопссвенна, и был препаднесён ахуефшым фтыкателям каг ниибаццо аччод? Типа прапали чуваки изза проискоф апизденефшей ведьмо?

Так вод: мы с моими корешеме Костеком (мажором нихуевым) и Ярусом (просто алкашом), зависали у Костега на даче. Дача эта, походу, была больше пахожа на санаторий, с огромныи трехытажным домам и хуевой тучей хоз- и висяч- построек разного калибра, с летним и зимним садом, летней кухней (чисто костёл работы старика Гауди),  на огромной, отгороженной нехуевым забором территории. Висели мы там тупо сами, предаваясь поглощению вотки, ф течении двух дней. На третий день нам стало скучно бес тёлок, и мы позвали Ленку, с которой я тогда периодически ибалсо, и категорически потребовали преехать, взяв сцабой падружку для пиздец культурного отдыха на прероде. Ленка, к слову, согласилась моментально. Конечной жэ целью аперацыи был секс "лямур дэ труа", ибо, каг мы считали, напуганные тёлки, знавшие до этого только "классику" и категорически не готовые к группенсекесу, будут во много раз сговорчивее.

Для максимального веселья мы решыли добавить немного мистики в обычные поебеньки, и предумали ахуенный план. Учитывая тот фагд, что ни Ленка, ни иё падрушка Йуля, о кенематаграфических праделках ведьмы ис Блэр нихуя не знали, мы запаслись кассетой с этим ниибически паучительным и страшным, каг армагеддон, фильмом, и сообщили тёлкам, что сегодня будет киносеанц. Сами жэ придумали такую фижго: Ярус остаёццо ф доме, мы с Костегом едем в горад (60 пачти киламетрав) за тёлками. О Ярусе, конечно, тёлам не сказали нихуя, они думали, что нас, пацанов, будет только двое.

Фсю дорогу ис Киева назад, в Сосновку (так называеццо село, где распаложена дача Костяна), мы договорились стращать бап рассказами о Соснофском Диаволе - придуманном нами жэ персонажэ, который ф средние векА вроде как орудовал в раёне теперешнего Костекофского села, и аццки убивал там фсех, кого ни попадя, а теперь, довно уже крякнув, бродит по Сосновке и ее окресностям ввиде бестелесного душары, наводя ниибический ужоснах на фсех, кто иво фстретит.

Суть была ф том, чтоп при прасмотре "Ведьмы", в один ис кульминацыонных моментоф фильма, когда страх, навеянный фильмом, фкупе со фпечатлениями от нашего росказа про Сосновского Диавола,  максимально сузит тёлочьи очилла, мы предложым им выйти на улицо (где уже к тому маменту будет савсем темно) пакурить и немного расслабиццо. Я, под предлогам посрать, несусь кабанцом в дом и набираю Яруса. После этого Ярус, оповещенный телефонным званком (в большом доме Костега аппарат стоял на каждом этажэ), загодя наряженный в нешуточных размероф белую простынь с прорезями для глас и вооружонный огромным мясницким топором (типо дух Саснофскава Диавола), должен был вылести ис черного хода и, загробно завывая, продеффилировать в лунном свете, по аллейке, расположенной метрах ф 30 от места, где планировалсо перикур. Тёлки - в ужасе, мы их успокаиваем, ведем в дом и, пока они не успели апомницца, жёстко ебём.

Таков был наш коварный план. На рипитицыях все проходило безупречно, вой Яруса вызывал ужас дажэ у нас с Костеком, и мы были уверены в ашэломительном успехе акцыи. 

Карочи, всё поначалу проходило ахуенно: тёлки повелись на нашу басню о духе средневековава маньяка, Ярус по нашему приезду ничем (как и планировалось) не выдавал своего присуцтвия в доме, и сам просмотр кена проходил в мистически-жуткой апстановке. То, что тёлке не обосцались ацтраха, было вопросом недолгого времени. И вот подошло "время ЧЕ" - перекур. Ленка и Йуля на ватных нагах вылезли на улицо фкампании Костега, я жэ, как и планировалось, пабежал званить Ярусу. Но блять этот поц нихуя не брал трубку, и заглушенный толстыми стенами и перекрытиями звоног телефона начал навадить ниибический ужос ужэ на меня. Позвонив исчо рас, я на трясусчихсо ногах паплёлсо на фторой этаж, туда, хде должен был дежурить Ярус. Поблуждав фтемнате, я все же добрался до Ярусового этажа. Там я чуть не охуел от страха: на полу возле телефонного столика, лежало неподвижное тело в белых одеждах. Рядом с ним лежал тот самый ацкий мясницкий топор. Тело (а это, конечно, был Ярус) не подавало никаких пр
изнаков жызни. Так страшно, беспесды, мне еще никогда не было. Я уже было собралсо поднять кипеж, но взгляд мой упал на пузырь вотки 0,7, стоящщий рядом с телефоном. Сопственно вотки в нем было грамм 100, не больше. И эту жэ бутылку последний раз я видел перед нашым с Костегом отъездом за тёлями, ф халадильнеке, полной и запечатанной. Осознание того, что Ярус еще не подох, подкрепилось протяжным пердежом и шевелением до этого неподвижного тела. Ярус был жыф, но мертвецки пьян. Акцыя была под угрозой срыва.

Стараясь не шуметь, я начал будить лицедея-неудачника. Почти разуверившись в положительном результате реанимационных действий и задыхаясь в ярусовских миазмах, я ужэ было решыл итти бухать, бросив алкаша тут оцсыпаццо, когда тело вдруг начало поднимацца, натужно кряхтя матерные ругательства. Я понял: не фсе исчо потеряно. Рюмка вотки окончательно привела Яруса фчувство, он еще раз раскатисто перданул, сидя на полу, и на мой вопрос о готовности прямо сейчас идти шэкспирить, на радость Мельпомене и нам с Костегом, ответил убедительным, жизнеутверждающщим кивком.

Сломя голову, я понесся к дымящим уже третьей сигаретой подряд Костеку и тёлкам. По моим расчетам, Ярус в своем диком одеянии должэн был появиццо минуты через три. Ровно через три минуты в доме раздался такой грохот, что мы фсе, включая бесстрашного Костега, ащ патпрыгнули. В глубине дома шла какая-то возня, в шуме которой мой тонкий слух уловил бессвязный матерный пиздёж Яруса. То, что недоделанный Смоктуновский наебнулся, понял только я. Остальные просто охуели. Пизданув что-то вроде: "Наверное, что-то с бачком в гальюне", я устремился к лестнице, под которой, как и предполагалось, лежал, запутавшись в простыни, Ярус, и сипло гнул нивротебические хуи. Я помог ему подняццо и аккуратно проводил к двери черного хода, а сам ломанулся задержать на улице пересравших Костика и бап. Закурив уже по четвертой сигарете, они все еще были на улице, до пиздецов напуганные. Я попытался успокоить их, наплетя что-то про пизданувшееся с несуществующей антресоли в туалете ведро. Мне нихуя не
поверили, ну да похуй. Я отвел фсторону Костега и начал торопливым шепетом рассказывать ему о случившемся. От этого беспесды важного действия меня отвлек дикий визг наших бабищщь. Иерихонские трубы показались бы детскими свистульками по сравнению с этими бляцкими руладами. Мы с Костегом еще никогда не были так блиски к непроизвольной дефекации, как в тот момент. Мы реально решыли, что наступил натуральный вселенский песдетс. В ахуе повернув жбаны в сторону ацких воланий, мы увидели картину маслом: изза угла медленно полз путающийся в простынях Ярус. Жопа его была выше всех других частей тела, ебало, замотанное в простынь, тянулось по земле, руки безвольно волоклись за туловищщем. В одной из них Ярус каким-то непостижимым образом сжимал топор. При виде этого зрелища я начал неистово ржать. Ленка же, на пару с Йулей, забыв об оставленных в доме пенсионерских пожитках, начали с бешеной скоростью съёбываться нахуй подальше от ёбанного "привидения". Этим вечером мы их больше не в
идели. Как потом выяснилось, они, перемахнув через пиздецкий забор, пробежали, не останавливаясь, до трассы, поймали попутку и, скорее всего за минет (бабло осталось вместе с их редикюлями у Костега на даче), отправились нахуй домой, ф Киев.

Вещи им мы, конечно, потом отдали. Но висеть с нами с тех пор эти глупые пёзды зареклись. Что касается продолжения того вечера, мы с Костанедой, уложив Яруса спать, выпили вотки и пошли в сельский клуп на дискотеку, откуда привели двух очаровательных и не таких пугливых сельских блядей, которых ебали до утра.