Я позвонил Саре. Вообще-то Сара это не женщина, Сара - это Игорь. Такая у него фамилия, болгарская, если последних четыре буквы убрать, то получится Сара. Он привык к тому что он Сара еще со школы и не парится.

Но это пустяки. Есть у меня знакомая с фамилией Колбаса, точь-в-точь как у слесаря, с которым поругался мой дедушка, во время прокладки водопроводных труб в дедушкин дом. Этот Колбаса сожрал все яблоки с яблоньки которая дала свой первый урожай. А дедушка у меня был моряк и грубиян.

Так что они поссорились и прокляли друг друга. Сатана в тот день радовался. С неба падали жабы и разбивались в красные лепехи, а потом пошел дождь и лужи светились зеленым фосфорецирующим светом.

Колбаса долго мстил дедушке. Воду перекрывал падла...

Девушка по фамилии Колбаса, к сантехнику Колбасе никакого отношения не имеет, я спрашивал специально. Ее дедушка, тоже Колбаса, но он инженер, всю жизнь проработал на металлургическом заводе, а потом вышел на пенсию и выращивает теперь яблоки на продажу.

Но не в этом дело, девушка Колбаса очень настрадалась в детстве из-за фамилии, да и до сих пор дергается. А так-то очень хорошая и милая.

Однако я позвонил Саре, а он был на поэтическом вечере, говорил со мною приглушенным голосом. Фоном шел невнятный, но ритмический бубнеж. То читали свои стихи Поэты.
Мне стало страшно обидно: вот Сара, который однажды провалился в канализационный люк, слушает Поэтов, а я, который всегда смотрел под ноги, даже в самом нетрезвом виде, сижу дома.

Я бросил скучную книгу, которую все считают правильной и хорошей. Я поехал сквозь жаркий город и волновался, как меня примут Поэты? Что за люди вообще эти самые Поэты? Не педерасты ли, а то и такое слыхивал об них. И что я им скажу? От предчувствия встречи с неизвестным два раза выходил из маршрутки, заходил в какие-то кафе и выпивал холодной водки.

В общем я приехал, и на входе меня встретил Сара, он повел меня в глубь Дворца Культуры. В самый подвал. Перед закрытой дверью Сара остановился, взял с меня слово вести себя прилично и вежливо.

Мы зашли в довольно большую комнату. Вдоль стен стояли стулья, на них сидели Поэты, человек двадцать. Еще десятку не хватило стульев, те стояли. В центре комнаты мой хороший знакомый Тим выкрикивал довольно громким и хриплым голосом о том, как если у него в бою вдруг отсечет член, как он будет с ним стоять и размышлять. Стих был неприятный и раздражающий, но слушая его я успокоился. А чо? Нормальные люди эти Поэты.Вот и Тим здесь.

Тим возвысил голос до страшных пределов, потом замолчал. Все захлопали. Тим пошел к некрасивой женщине лет тридцатипяти, на руках ее был маленький ребенок. Тим взял его на руки и начал тетешкаться. На смену Тиму вышел парень, тихо рассказал о реке и любви, потом еще один, он тоже что-то рассказал очень сложное. Мне не понравилось. Потом вышел узбек высокого роста и худой. Его стихи были получше чем у других.
И тут, после узбека вышла Она.

Девушка лет двадцати, одетая как блядь и накрашенная как блядь, с огромными, в пол-лица глазами. Она нежным-нежным блядским голосом начала нести поэтическую пургу, а я стоял и смотрел на нее.

Когда эта девушка-Поэтесса окончила, то мне ужасно захотелось что-то сделать, как-то ее увлечь...

Что я мог? Как я мог увлечь ее? Ответ был очевиден.

Я вышел на средину комнаты, воздел руки к грязному, облицованному гипсовыми плитами потолку и начал говорить всякую ерунду, выдергивая все свои никчемные мысли наружу:

..................................................................
..................................................................
..................................................................
.................................................................

И так я долго говорил... Потом, в полнейшей тишине я подошел к ней, и сказал: «Нам пора!».

Мы ушли от Поэтов. Жара в городе спала, мы неспешно шли к набережной, к и темному и пустому пляжу, время от времени останавливаясь чтобы поцеловаться.
Поэтесса молчала, я тоже стеснялся говорить. Да и о чем?

Но на самом деле ничего такого не произошло, а вышел нехороший скандал с узбеком, который оказался парнем этой Поэтессы, и мы вышли с ним разбираться на улицу, под всё ещё жаркое вечернее солнце. И там он успел мне расшибить ухо, пока нас не растащили Тим и Сара. После я много выпил на мировую с узбеком, Тимом, Сарой и другими Поэтами, а запивочную холодную бутылку с пивом приложил к уху. И так с этой бутылкой, как с огромным мобильным телефоном побрел домой.

Я говорил в этот телефон неизвестно кому: « Да нет, все хорошо. Честно. У меня все хорошо. Вот, с поэтического вечера возвращаюсь. Ты меня ждешь? Я скоро буду».